— Ладно.
Клео вздохнула и принялась рассказывать про свой план стереть фильм. Который теперь, когда она побывала на съемках, казался безумием. Прямо не верилось, что она чуть не совершила столь презренный поступок лишь ради того, чтобы очутиться здесь, посреди толпы перебравших кофеина, недокормленных нормалов, которые весь день напролет называли ее «та египтянка».
— Так ты говоришь, что ничего не сделала? — переспросила Мелоди.
— Мне не понадобилось ничего делать. Передачу отменили.
— Но тогда как…
— Бекка, — произнесла Клео. — Видимо, она хакнула компьютер Бретта после моего ухода.
— Говорила же я тебе, не доверяй ей! — вырвалось у Мелоди.
— Я и не доверяла, — отозвалась Клео. — Но она была нужна мне.
Мелоди медленно кивнула, понимая Клео, а не осуждая ее.
— Ну и что же мы теперь будем делать?
— Без понятия. Улыбаться? — язвительно предположила она, когда они вышли на площадку.
— Ого! — выпалила Кандис. — Мы прямо как внутри эдакой штуковины «пляж в бутылке» — ну, которые продают в сувенирных магазинчиках в аэропортах.
Клео хихикнула. Кандис была права. Песок окрасился в оттенки розового, желтого и оранжевого и образовал уклон слева направо, как будто с той стороны его кто-то подсыпал. Три верблюда лежали в нижней части площадки, подобрав ноги под себя, медленно жевали и вздыхали.
— Невероятно! Это именно то, что я намерен сделать! — произнес мускулистый мужчина в черной борцовке и камуфляжных штанах, со светлым хвостом. — Я — Колин ван Вербентенгарден. — Он протянул Кандис загорелую руку. — Но большинство зовет меня просто — ван Вербентенгарден.
— Кандис. Но большинство зовет меня просто — обалденная.
Клео с Мелоди захихикали.
— Я собираюсь во время монтажа добавить бутылку и пробку, — объяснил ван Вербентенгарден. — Концепт следующий: вы трое — древнеегипетские царицы, которых выбросило на берег в такой бутылке, и…
— И мы явились в современную Америку, чтобы поделиться этими драгоценностями с современными модными девушками? — договорила за него Кандис.
— В точку! — воскликнул ван Вербентенгарден.
— Ага. — Кандис кивнула. — Представляю себе.
— А я представляю себе, как мы с вами встретимся после этих съемок. — Ван Вербентенгарден подмигнул.
— Я еще посмотрю, — поддразнила его Кандис.
— На что?
— На то, как я получусь на фотографиях.
«Ай, молодец!»
— О, этого я боюсь меньше всего. — Ван Вербентенгарден подмигнул снова, а ассистент повесил камеру на плечо, как «АК-47». Затем фотограф перенес внимание на кейс с объективами. Наверху, на пологе вспыхивали и гасли светильнички в форме звездочек, бросая на мерцающий песок россыпь волшебных огоньков. Превосходно. Драгоценностям тети Нефертити это понравится.
— Мне бы никогда и в голову не пришло, что это должно выглядеть, как та бутылка, — призналась Клео.
— И мне, — согласилась Мелоди.
— И мне, — сообщила Кандис. — Я прочитала это у Джоффри на планшете.
Клео расхохоталась.
Мелоди лишь закатила глаза, словно говоря: «Кандис как живая».
— Ну ладно, девочки, забираемся на верблюдов, — распорядилась стажерка.
Сестры встревоженно переглянулись. Клео — нет. Она сидела на верблюде в занзибарском детском зоопарке, когда ей было семь. И насколько она помнила, это ничем не отличалось от поездки на медлительной, неуклюжей лошади, на которой она каталась там же, в Занзибаре.
— Не сходите с дороги, чтобы не переворошить песок. На каждом верблюде на горбу стикер с вашим и его именами. Пожалуйста, разойдитесь по своим верблюдам и ждите погонщицу. Она вам поможет залезть на них.
— Я знала, что ты так скажешь! — хихикнула Клео.
— Клево! — Кандис хлопнула ее по ладони.
Чем ближе они подходили к верблюдам, тем сильнее воняло чем-то вроде прелого сена и кошачьей мочи.
Кандис скривилась.
— Это еще что?
— Верблюжья задница, — хихикнув, отозвалась Мелоди.
— Кажется, мой болен, — сообщила Клео. Она зажала нос и наклонилась, чтобы прочитать имя, написанное на горбу. — Не волнуйся, Найлс, — проворковала она, доставая из декольте маленький атомайзер. — Это должно помочь.
Она обошла вокруг желтовато-коричневого верблюда, пшикая амброй в зловонный воздух. Верблюд чихал. Клео пшикала. Верблюд чихал. Клео пшикала.
— Можно и мне? — попросила Кандис.
Клео бросила благовоние ей.
— Эй, Хэмфри, вы с парнями тут больше не одни. — Кандис пшикнула. — Вы находитесь в присутствии моделей. Вы должны пахнуть как можно лучше.
Она бросила бутылочку Мелоди. После первого же пшиканья Луксор чихнул, качнувшись, поднялся на ноги и удалился. Остальные верблюды последовали за ним.
Девушки отпрыгнули у них с дороги.
— Боже мой, да где ж погонщик?! — завопила Джейдра, пока верблюды чихнули и пустились бежать, взрывая песок цвета карамелек. — Где он?!
— Она здесь! — крикнула коренастая брюнетка в ковбойском наряде и черных перчатках. — Что происходит?
— Моя съемка! — вскричал ван Вербентенгарден. — Погонщица, сделай же что-нибудь!
— Меня зовут Кора! — отозвалась она, снимая лассо с пояса грубых брюк. — Блин, казалось бы, что человек по имени ван Вербентенгарден мог бы запомнить имя Кора!
— Верните их обратно! Мы теряем…
— Знаю, знаю, — оборвала его погонщица, забираясь на квадроцикл. — Вы теряете освещение. — Она газанула и ринулась вслед своей пастве. Но рев мотора лишь испугал верблюдов еще сильнее.
Клео с Кандис схватились за руки и прижались друг к другу, прикрывая друг дружку от хлещущего песка. Но они не пожелали прятаться в шатре, подобно перепугавшимся участникам съемочной группы. Слишком уж увлекателен был воцарившийся хаос.
— Ван Вербентенгарден, начинайте снимать! — заорала Джейдра. — Я вам плачу не за то, чтобы вы стояли и пялились тут!
— Что мне предлагается снимать?! — заорал в ответ ван Вербентенгарден. — У меня ни моделей, ни драгоценностей, ни видимости!
— Тогда пристрели меня! — завопила Джейдра, изобразив, будто стреляется из пальца.
— Я весь день прождал! — возмутился ван Вербентенгарден.
— Овес! — крикнула Кора, разбрасывая поименованную еду. — А вот кому овса! — крикнула она, сжав лассо и изготовившись к броску. Но верблюдов непросто подкупить едой — уж это погонщику верблюдов следовало бы знать.
— Найлс, Хэмфри, Луксор! — позвал кто- то с вершины разноцветной дюны. — Найлс, Хэмфри, Луксор! — пел голос, мелодичный, ангельски чистый.
— Мелли?! — ахнула Кандис при виде сестры: заходящее солнце превратило ее в золотое воплощение совершенства; белая ткань струилась, подчеркивая фигуру. Мелоди выглядела, словно богиня.
