Подавил судорожный вздох. Говорить хотелось меньше всего, но я должен был.
— Вы ушли в то здание, а спустя некоторое время он подошел… Это мой самый первый хозяин. Он… — начал я, крепко зажмурившись.
— Нет. Не думай об этом. Я и так могу представить, что там было. Имею в виду, с самого начала. Как ты попал в рабство, Кайл? — я повернул голову на звук ее голоса.
Глаза Ланы светились неподдельным сочувствием. И все равно говорить было тяжело. Я нервно сглотнул.
— Я не настаиваю. Если тебе тяжело — можешь не рассказывать, — добавила она. И это словно сдвинуло какую-то лавину внутри меня.
Я вновь зажмурился, чувствуя, как по щекам потекли слезы. И принялся рассказывать все, без утайки.
Рассказал о матери-рабыне, которую отец любил искренне, но, почему-то так и не дал ей свободу. О своей младшей сестре, которая не успела вырасти до того, как мать умерла. О карточных играх отца, в которые он проиграл все наше имущество. О его замечательной идее оформить свою тринадцатилетнюю дочь, как рабыню и продать, расплатившись таким образом с долгами… Он любил нашу мать, но не нас.
Мне к тому моменту уже было семнадцать, я считался полноценным свободным. А вот сестра была под угрозой. И мы с отцом заключили сделку. У одного и того же нотариуса он оформил договор, согласно которому Николетта становилась полноценной свободной, а я взамен подписал договор о добровольном рабстве, признавая отца своим хозяином. И уже он нашел, кому продать меня подороже…
Я рассказал Лане о своем первом хозяине, которому нравилось ломать меня. Он давно мечтал о рабе, который только вчера был свободным и попал в рабство не совсем добровольно. Поведал обо всех тех вещах, что тот со мной творил, не заботясь особо о моем благополучии, приплачивая приглашенным лекарям за молчание. Возможно, именно оттуда пошли некоторые мои страхи, касающиеся постельных игрищ.
Рассказал о своей второй хозяйке. Та хоть не издевалась морально. Просто была законченной садисткой, кончавшей лишь причиняя мне невыносимую боль…
О семейной паре, к которой попал после нее. Те развлекались тем, что доводили до грани, не разрешая кончить. За нарушение запрета также жестоко избивали. Они уже подарили меня еще одному извращенцу, фанатевшему от игл.
Он обожал делать проколы, цеплял затем в них разные сережки. А затем решил сделать из меня эльфа, вставив в уши импланты. К счастью, этот хозяин был достаточно стар и умер до того, как ему в голову пришло сделать со мной что-то еще. Я достался его дочери.
С ней было не так уж и плохо, на самом деле. Она избивала лишь при плохом настроении. Все остальное время ей просто было на меня плевать. А потом я попал в дом к матери Ланы…
Лана
Что с Кайлом что-то совсем не то, поняла почти сразу, как только мы немного отошли от рынка. Позвала его несколько раз, но он не реагировал, лишь смотрел вперед пустым взглядом. Крепко его приложила эта встреча с прошлым.
Надеялась, что дома придет в себя, но Кайл вел себя, как кукла. Шел, куда говорила, делал, что велела, но будто присутствовал не здесь. А еще его окружала плотная аура страха и отчаяния. Я старалась говорить с ним, как можно ласковее, гладила, заглядывала в глаза, надеясь найти хоть какие-то отголоски моего живого гордого мальчика с несносным характером. Но отклика не было. Вот тогда на самом деле испугалась.
Уже усадив его в ванну, кажется, дозвалась. Но потом он вновь замкнулся, окинув меня затравленным взглядом.
А в постели опришел в себя окончательно. Я шептала ему какие-то ласковые глупости, успокаивала, как могла, пыталась согреть холодное тело и унять нервную дрожь. Знала бы, что такое будет, того мерзавца еще на рынке размазала бы по мостовой!
Кайл пришел в себя настолько, что рассказал мне все о себе, с самого начала. Постепенно его отпускало.
Узнав его историю, мне стало не по себе. Конечно, знала, что в его прошлом мало хорошего, но чтоб настолько… Да и была уверена, что он добровольно выбрал судьбу раба, испугавшись трудностей, а оно вот как все получилось…
В груди всколыхнулась волна ярости, направленная на тех, кто издевался над моим Кайлом. С трудом подавила ее, понимая, что изменить что-то все равно не смогу, только испугаю своего мальчика. Едва слышно перевела дыхание, пытаясь успокоиться. Ничего, главное, что теперь он мой и я не позволю кому-либо его обидеть.
При таком раскладе, наверное, было бы честным позаботиться о том, чтобы со временем сделать его свободным, но… Не уверена, что когда-нибудь смогу решиться на это, отказаться от него…
Я переместилась так, чтоб лечь на него сверху, накрыв своим телом. Приподнялась, максимально близко приблизившись к его лицу.
— Я не могу обещать, что буду к тебе всегда ласкова. Это зависит лишь от тебя, твоих поступков. Но никогда не буду издеваться просто так. Ты мой, я никому тебя не продам, — пообещала ему твердо, насладившись смятением, отразившемся в его глазах.
И тут же, в подтверждение своих слов, осторожно поцеловала, со всей возможной нежностью, на какую только способна. Погладила его осторожно ладонью по щеке, стирая выступившие слезы. Его руки скользнули на мою спину, прижимая к себе. Немного поерзала, чувствуя под собой его возбужденный орган. Честно говоря, не думала, что он сейчас захочет чего-нибудь. Реакция на стресс?
— Мы можем сейчас просто лечь спать, — решила предоставить ему выбор, глядя в его лихорадочно блестящие глаза.
— Докажи мне, что я твой, — шепнул он едва слышно.
И я, уже не сдерживаясь, подарила ему более долгий и чувственный поцелуй, выпуская через него все пережитое беспокойство и страх за Кайла, забирая его.
В этот раз у нас все было не в пример осторожнее, ласковее, нежнее, трепетнее. И уже засыпая, опустошенная после оргазма, слушая его умиротворенное сопение, поняла одну очень важную вещь. Он не просто опустил приставку «госпожа». Кайл обратился ко мне на «ты». Но я этого не то, что не заметила, а восприняла, как должное. И вот это уже на самом деле пугало…
39 глава
Проснувшись утром, в первый момент даже испугалась. Кайла не было ни на кровати, ни в комнате. Но не успела я придумать себе демон знает что, как дверь отворилась, впуская Кайла с подносом, на котором стоял кофейник с дымящимся кофе и тарелкой с горкой пончиков. Я удивленно уставилась на это явление.
— Доброе утро, госпожа. Простите, думал, успею до вашего пробуждения, — он осторожно поставил все это на прикроватную тумбочку и смиренно опустился рядом с кроватью на колени.
— Ничего себе… И тебе привет… — ответила растерянно, почесав нос.
Кайл налил в чашку кофе и подал мне. Я взяла и отпила немного. Потянувшись, ухватила ближайший пончик и принялась его уплетать, не обращая внимания на моментально ставшие липкими пальцы и сыпавшиеся на одеяло крошки.
— С чего вдруг такие перемены? — решила уточнить.
А то выглядит все это, конечно, хорошо, но кто знает, какую ерундень он уже успел себе придумать? Или что успел натворить, раз решил с утра пораньше загладить свою вину? Хотя, у него и вчерашнего с лихвой хватило. Но после рынка он меня знатно перепугал, там уж не до разбирательств его плохого поведения.
— Я… Простите. Вы моя госпожа, а я идиот, — выдал он глубокомысленно и замолчал.
И это все? Он считает, что мне теперь стало все понятно? Ну ладно. Возможно, мне и не стоит вникать, и это результат каких-то его внутренних сомнений.
— Самокритично, — совсем уж промолчать я не смогла.
Уголки его губ дернулись в подобии улыбки, но он ничего не сказал. Я спокойно дожевала пончик, не забывая о кофе. И почувствовала, что, в общем-то, наелась. Покосилась на оставшуюся сдобу.
— Я больше не хочу. Бери, — предложила Кайлу.
Тот не стал отказываться. Я тем временем встала с кровати и направилась в ванную. События вчерашнего вечера казались теперь какими-то ненастоящими, словно неприятный сон. А последняя фраза Кайла и вовсе теперь казалась придуманной моим уставшим мозгом. Может, действительно просто показалось?
