Все, кто видел Варга, здоровались с ним, а я шла за его спиной и снова слышала в своей голове голос Лекса, который раз за разом повторял: «Всё не так, как мы думаем, Лиза».
— Док, мы на месте, — проговорил Варг в телефон, а я даже не заметила, когда он успел набрать номер, удивившись сильнее, потому что тут же увидела спешащего в нашу сторону дока.
Того самого, кто штопал всех нас после ранений.
Кто был мужем Хэльги.
— Мы расположили всех пострадавших из русского квартала, — тут же заговорил он, быстро и ловко вышагивая по коридору, где в каждой палате за прозрачной стеной лежали люди, над которыми в этот самый момент проводили какие-то действия, чтобы спасти и привести в себя. — Лекс сказал, что будут еще люди. Возможно, тяжелые, но мы готовы принять всех.
Варг кивнул и остановился вслед за доктором, а я поняла, как мир убегает от меня, потому что за очередной прозрачной стеной лежал папа.
Без сознания.
Такой бледный и худой, что сердце разрывалось на части от боли.
— Я бы не рекомендовал входить в палату. По крайней мере, надолго. Но понимаю, что переубедить вас не смогу, поэтому вот, — док протянул мне какие-то тряпки. — Сначала нужно будет облачиться в спецодежду и затем только входить.
Я скованно кивнула, понимая, что если произнесу хоть слово, то просто разрыдаюсь.
И мужчины это, конечно же, поняли, потому док подошел и осторожно похлопал меня по плечу, мягко добавив:
— С твоим отцом всё будет хорошо, Лиза. Это я тебе обещаю как ведущий хирург этой клиники, — мужчина чуть улыбнулся. Так по-доброму и ободряюще. — Травм, несовместимых с жизнью, у него нет. Легкая контузия, ушибы и много мелких ранок, оттого что он упал на разбитое стекло окна после взрыва. Утром он проснется, и мы переведем его в палату интенсивной терапии, а через пару дней и вовсе сможем выписать. Нет причин для твоих слез, дочка.
— Спасибо, — прошептала я, поспешно вытирая глаза, где уже стали собираться слезы.
— Не стоит благодарности, Лиза. Одевайся, я запущу тебя в бокс.
Я сделала это быстро и нервно, с трудом натягивая дрожащими пальцами непривычное медицинское облачение, которое закрывало в том числе часть лица за плотной медицинской маской.
— Я подожду тебя здесь, — кивнул мне Варг, когда я обернулась на него, прежде чем войти.
— Твой отец находится под действием снотворного, чтобы он мог восстановиться во время сна. Не стоит его пытаться разбудить. Немного побудешь рядом, и выходи.
— Хорошо, док. Я поняла.
Некогда было думать над тем, как Варг в принципе позволил мне побыть рядом, не боясь, что случится что-то неожиданное и непоправимое, если папа неожиданно проснется и увидит меня перед собой. Живую и здоровую.
— Папочка… папочка мой…
И всё-таки я расплакалась.
Смотрела на безмятежное лицо самого родного для меня человека и не могла поверить, что не видела его так долго.
Так долго, что казалось, будто вся моя жизнь пронеслась перед глазами.
Я была жива, и он был жив, но между нами стояла такая стена, что в первую секунду я боялась к нему прикоснуться своими трусящимися руками в тонких резиновых перчатках и осознать, что я всего лишь сплю.
Вся моя боль, весь страх, всё отчаянье ушли куда-то далеко и стали мелкими и несущественными, когда я видела седину в висках папы, молясь лишь об одном — чтобы отныне каждый его день был мирным и тихим, а сердце не болело и было спокойным!
Я бы отдала всё на свете, чтобы он мог спать долгими ночами, не видя кошмаров и не рыдая в подушку, отчего так сильно похудел и осунулся.
Мой красивый, самый лучший в мире папочка.
Я целовала его руки и прижималась к ним лицом, захлебываясь от слез, даже если верила, что доктор не обманывает меня и с папой скоро всё будет в порядке.
Физически — да.
А душевно?..
И виной всему этому была я одна!
Моя глупая святая уверенность в том, что нужно кидаться вперед, что бы ни происходило!
Что нужно тянуть весь мир за собой, не замечая, что миру наплевать на меня и всё, что творится вокруг.
Теперь я словно прозрела и смотрела на всё иначе, в холоде, страхе и боли возродив в своей душе стойкость и веру лишь в одно: нет ничего важнее семьи.
Нет ничего важнее людей, на которых ты искренне можешь положиться.
Всё остальное — мишура.
Постепенно я успокаивалась, прислушиваясь к ровному, размеренному дыханию папы и тому, как в такт его дыханию пикали какие-то приборы.
Всё было спокойно.
Только не в моей душе.
Поцеловав его на прощание, я вышла сама, не дожидаясь доктора, и не сразу увидела Варга.
Он стоял чуть поодаль, почти в самом конце коридора, но я отчетливо слышала, как он разговаривал с доктором.
— Больше нет возможности тянуть время, Варг. Если мы не сделаем пересадку в самые ближайшие дни, то потеряем ребенка. Динамика ухудшается с каждым часом. Нужно выбрать буквально часы на стабилизацию и делать операцию.
Я скованно остановилась, не понимая совершенно ничего, и растерялась настолько, что не было даже стыдно, оттого что подслушиваю.
— Забирайте Якова. Бери все необходимые анализы, и если он подойдет быть донором, то готовь операцию на эту пятницу.
— Хорошо. Сейчас позвоню Эйнару, чтобы парни были готовы.
Я так и стояла, совершенно оглушенная и расплющенная тем, что услышала, когда неожиданно из-за угла появилась девочка.
Сложно было даже определить ее возраст.
Бледная, худенькая, с задорными косичками, куда были вплетены ярко-красные ленты с большими бантами.
Она шаркала по полу худыми тонкими ножками, облаченными в розовые пушистые тапочки и такую же розовую пижаму, но держалась за штатив капельницы, которую толкала перед собой.
Словно куколка, к рукам которой шли трубки капельницы, напоминая нити кукловода.
Жуткое зрелище. Удручающее.
И несмотря на синяки под глазами, глазки девочки сияли как-то особенно ярко и горячо, когда она увидела перед собой Варга.
— Я думала, ты с топором ходишь, — хихикнула девчушка, смело дошлепав до него, и высоко запрокинула голову, чтобы посмотреть в его лицо.
Варг улыбнулся и присел перед ней на корточки.
— Я его в машине оставил, чтобы не пугать добрых медсестричек.
— В следующий раз покажешь?
— А тебе не страшно?
— Нет!
— Тогда обязательно покажу.
— Доктор говорит, что скоро у меня будет новое сердце — правильное. И оно будет работать как часы.
— Так и будет, Хлоя. Доктор никогда никого не обманывает.
Девчушка широко улыбнулась и хотела восторженно выдохнуть, но вместо этого словно поперхнулась и тяжело закашляла.
Док и Варг тут же всполошились, приседая перед ней и заглядывая в бескровное отважное личико.
— Хочу скорее это новое сердце, — выдохнула малышка устало, когда док скорее привез каталку, бережно усадив в нее малышку. — Тогда я вырасту большой и буду сильной, как ты.
— Обязательно будешь, — кивнул ей Варг и долго смотрел вслед, когда доктор увез малышку по коридору и свернул в одну из дальних палат.
У меня дрожали колени, пока шестеренки мыслей складывали обрывки фраз и того, что я знала о викингах. И Варге.
Значит, слухи не лгали.
В квартале нордов действительно занимались трансплантацией органов.
Когда Варг обернулся и увидел, что я стою в коридоре, то сразу понял, что я всё слышала. И видела.
И пока не могла понять, как отношусь к этому всему.
Нет, во мне не было бури негатива или возмущения.
Просто я была растерянна. Очень.
— Идем, я познакомлю тебя кое с кем, — вдруг проговорил Варг, поманив меня легко за собой дальше по коридору.
И я повиновалась и пошла, бросив последний взгляд за стекло на мирно спящего папу.
Мы снова куда-то шли через коридор, а затем по лестнице этажом ниже.
И еще по одному похожему коридору, где было светло, чисто и не так многолюдно, как на верхнем этаже.
— Здесь отделение интенсивной терапии. После реанимации и стабилизации состояния пациентов переводят сюда.
