нему не привыкнет? Или распробует вкус денег и станет ему мозг сношать? Как и Герман, Якут не находил удовольствия в скандалах с женщинами. Окоротить мог, если нарывалась, но и только…
Перед дверью топтался, как подросток. Несколько раз порывался уйти, но, заткнув оравшего во весь голос волка, и заодно встряхнув себя за шкирку – все же толкнул дверь.
С порога в него ударил испуганный до чертиков взгляд.
Эльвира с ногами сидела на кровати, точнее – в самом дальнем углу. Уже без развратно короткого платья, в самом обычном халате, но до сих пор в ванну не пошла – макияж не смыт, и в воздухе все еще витают посторонние запахи, в частности тех двоих ублюдков, что рядом с ней терлись.
Одна мысль о тех двоих и Якут не успел сдержать гримасы отвращения. Девочка испуганно охнула и сжала пальчиками халат.
Вот черт. Рта не раскрыл, а уже напугать успел.
- Привет, - постарался произнести как можно мягче.
А внизу уже тянуло болезненной тяжестью. Шикарный запах омеги подцепил волка на крючок и требовал приступить к делу.
- Здравствуйте, - прошелестела малышка.
Как в больное ткнула. Не настолько уж он и старый - тридцать семь всего… В отцы ей годится - да. Девятнадцать лет разницы! Как никогда захотелось ругнуться.
- Можно на «ты», - поправил Эльвиру.
Та растерянно хлопнула ресницами, но, подумав, кивнула. И чуть заметно, но отодвинулась дальше. Вообще прекрасно!
Якут внимательно оглядел комнату. Тепло, окна панорамные в полный рост, а за ними дождь осенний хлещет. Камин даже есть, настоящий. Светлое все, мягкое, воздушное… Только легкости и в помине нет.
- Я не собираюсь брать тебя, - хотел сказать «против воли», но получилось, - сейчас.
Голубые глазищи округлились, как у совенка. Девушка мило приоткрыла ротик, наверное, для того чтобы уточнить – не померещилось ли. Но опять кивнула.
Мать твою, нет, так дело не пойдет.
Якут прошел в комнату, попутно захватив кресло. Устроился у самой постели. Волк взвыл от счастья и обрушился на мозги лавиной сокрушающего желания. Настолько полного, что перед глазами завертелись огненные пятна. Неимоверным усилием воли, но получилось отогнать зверюгу дальше, отвоевывая себе способность мыслить и говорить.
- Эльвира – твое настоящее имя? – голос норовил сорваться на рык, но как-то получилось сдержаться.
- Да, - еле слышно вздохнула девочка.
Боится его. Колотится так, что вся кровать дрожит и голубые глаза почернели от страха.
- Меня зовут Тимур.
- Хорошо.
Якут мысленно выругался. Цветов ей надо было бы принести, что ли. Или еды? А черт, вон поднос стоит. А на нем вообще ничего не тронуто. Ни бульон, ни мясо.
- Ты разве не голодная?
- Нет, - совсем тихо.
Вот проклятье!
- Эльвира, у меня что, шерсть лезет?
Девочка непонимающе моргнула. Но хотя бы трястись перестала – уже хорошо.
- Ну? Лезет шерсть? – продолжил допытываться.
- Нет… вроде.
Прогресс! Уже целых два слова. Ободренный свалившейся в лапы удачей, он протянул девушке руку ладонью вверх.
- Тимур, очень приятно.
Эльвира стрельнула глазами. Прикусила губы и нервно заправила за ухо рыжий локон, но протянула ему руку.
И вот как только нежные пальчики коснулись его кожи...
Он даже не понял, что случилось. Тело без участия мозгов швырнуло вперед - и в одно мгновение пташка забилась под ним. Халат сполз, оголяя молочно белую кожу, и Якут впился клыками в изгиб шеи и плеча девушки, украшая его меткой.
Кажется, омега вскрикнула от боли. А он с наслаждением зализывал крохотные ранки, пьянея от вкуса крови и запаха избранной.
Моя – рычал и бился под кожей волк. Только моя! Подхлёстывали сорвавшиеся с поводка инстинкты.
На периферии слуха треснула ткань халата. Кажется, он ее просто разодрал, оголяя самую роскошную грудь на свете. Небольшой выпуклый холмик украшенный маленькой ареолой. Такой сладкий, темно-коричневый кружочек… Так и хочется попробовать на вкус, и между стройных ног все так нежно, туго и… сухо?
В бешеный набат грохочущей в ушах крови вклинился тихий всхлип. Ещё и ещё один.
Твою мать!
Перед глазами плясали разноцветные искры, и внутренности скручивало от потребности обладать омегой, но Якут заставил себя отшатнуться.
Проклятье! Он не мог! Даже не физически – морально! Изнасиловать слабую, и трясущуюся от страха девушку? Никогда!
Словно продираясь сквозь плотный кисель, выволок себя из комнаты. Побрел куда-то, сам не понимая куда, и смог выдохнуть только в комнате Марины. Завалился внутрь – чуть дверь не снёс. И сразу к шкафу. Выхватил ее платье, носом уткнулся и вдохнул до рези в лёгких.
И отпустило. Самую малость стало легче, а мозги вернулись из трусов обратно в голову.
- Черт, - прошипел, стискивая шёлковую ткань. Кожу царапали крохотные пуговички из обычной кости. Ее любимое, домашнее… Ярко-малиновое безобразие, которое так шло озорному взгляду и широкой улыбке. Марина никогда не боялась. Разве что однажды – в одну из немногочисленных ссор…
Якут вдохнул ещё раз, отгоняя неприятные воспоминания. А потом завалился на кровать как был в ботинках и висящей лохмотьями одежде. Чуть не перекинулся с дуру.
Кажется, ему охренеть как сильно понадобится противогаз. И помощь Германа…
***
Эль протряслась под одеялом до самого утра. Как ни старалась, не могла заставить себя закрыть глаза, а ещё встать и заменить порванный халат новым.
Да и надо ли? Если оборотень захочет… Но этот не захотел! Чуть не трахнул, метка до сих пор огнем горит и пульсирует болью, но альфа сбежал, так и не закончив начатое.
Кажется, она начинала сходить с ума. Или память пощадила хозяйку, исключая из жизни несколько страшных часов… Эль даже поморщилась. Бред какой! Да если бы альфа хотя бы попробовал… Ее опять затрясло от страха. Если бы попробовал – от нее бы мокрого места не осталось.
В комнату осторожно постучали, и нервы опять натянулись дрожащими струнами. Оборотень?
Но вместо огромного мужика к ней просочилась почтенного возраста женщина.
- Ваш завтрак, прошу, - поставила на столик поднос, старый забрала и бесшумно исчезла.
Эль даже «спасибо» сказать не смогла – как дурочка разглядывала пышный букет лилий какого-то совершенно невозможного пудрового оттенка.
Это что… оборотень расщедрился? Зачем? Или просто сервировка?
Заинтригованная, Эль рискнула слезть с кровати. Ступни тут же утонули в непозволительно пушистом ворсе ковра. Приятно! В ее комнатушке все было по максимуму аскетично. Жесткая кровать и жесткие меры воспитания, чтобы омега выросла послушной девочкой. Может, так бы и случилось, но перед пленом она успела глотнуть немного свободы. Совсем капельку, но эти воспоминания помогли остаться
