- Какой дом?!! - Танюша заорала так, что все трое в недоумение посмотрели на нее.
- Дамочка, вы чего?
- У вас все в порядке?
- Это нельзя!! Нельзя дом! – вопила Танюша, не слыша их. – Это лесное Озеро, это лес! Это запрещено законом!!
- Блин, они тут все по ходу шизоиды, - бросил лысый своему соседу. – Так, дамочка, короче…
- А чего незаконно-то? – перебил оператор треноги. Видимо, обладание прибором делало его самым благодушным из всех. – Серьезный человек, заработал деньги. Хочет построить дачу. А почему нельзя? Вы что, может, завидуете?
- Я… я не завидую. – У Танюши дрожали пальцы, на глазах выступили слезы. Табличку она уронила на траву. – Просто это незаконно! Строить прямо на берегу нельзя… Нельзя перекрывать двадцатиметровую береговую полосу!
В наукообразных формулировках ей было проще выражать свою мысль.
- Ого, какие мы тут умные! – усмехнулся мужик в робе. – А чего еще нельзя делать?
- Нельзя застраивать лесной фонд… Это запрещает Лесной кодекс. А берег перекрывать – Водный кодекс… запрещает. И вообще… здесь же люди! Это же не ваше Озеро… И не его, не того серьезного человека. Оно народное! Это закон! И он ничего не мог здесь по закону купить. Потому что лесные участки и береговые полосы по закону не продаются!..
Владелец треноги оставил свой агрегат и подошел поближе, улыбаясь. Теперь все трое стояли напротив Танюши, преграждая ей путь на мыс.
- Мадам, вы закончили? – спросил лысый. – Если да, то идите, пожалуйста, домой. Нам разговаривать некогда. Мы на работе.
- Мы вас очень хорошо понимаем, поверьте, - ухмыльнулся треножник, стремясь смягчить слова коллеги. – Мы сами, можно сказать, против беспредела. – Они переглянулся с мужиком в робе, и оба рассмеялись. – Но понимаете, это, так сказать, неизбежность. Не мы размежуем – так другие размежуют. И построят. Поверьте моему слову – будет здесь дом. И ничего вы с этим не сделаете.
- Так что лучше нервы поберегите, - добавил его товарищ в робе.
Танюша секунду молчала, а потом ее губы дрогнули, лицо скривилось, и она разревелась – ужасно, некрасиво, жалко.
- Нет… невозможно… Вы не понимаете, это невозможно! – выкрикивала она сквозь рыдания. – Это не просто Озеро. Это… мое Озеро. То есть… оно не мое, а моего мужа. И это даже не его Озеро, а это и есть… Господи! Я тут… три года… убираю мусор. Вы не имеете права! Он не имеет права! Я не дам… Я вам не позволю! Слышите – я вам не позволю!
С этими словами Танюша вдруг нагнулась, подхватила с земли упавшую табличку и что есть силы метнула в сторону геодезистов, как летающую тарелку. Закружившись, замелькав в воздухе уголками и веревками, табличка прошла по короткой дуге и ударила лысому ниже подбородка. Он вскрикнул и схватился за шею. Треножник бросился к нему на помощь, а второй, в робе, заорал и побежал за Танюшей.
- Держи суку! Держи ее! – хрипло кричал им вслед лысый. Он сел на траву и тер ушибленное место; впрочем, там не оказалось даже царапины.
Танюша сначала побежала по тропе, но вскоре, инстинктивно сообразив, что тут ее быстро поймают, с размаху свернула в березовые заросли. Затрещали ветки – это преследователь ломился за ней. Танюше стало вдруг необычайно легко, словно этим ударом табличкой и побегом она сняла с души тяжелый камень, который давил ее последние полчаса. Вырвавшись вперед – треск веток стал отставать – она полезла по склону наверх.
- Я вижу ее, вижу! На гору лезет! – кричал издали лысый.
Однако в погоню он не бросился. Его напарнику, видимо, тоже лень было пробираться сквозь частный березняк. Тем более, что ударили все-таки не его. Он остановился, высыпал вслед беглянке отборные ругательства, а потом с чувством выполненного долга повернул назад. Танюша была уже наверху, в елках; оттуда она видела, что вся троица вновь соединилась на поляне.
- Бл…, надо Михалычу звонить. Пусть пришлет сюда ребят крепких. Них…я себе! Она ж меня убить могла, тварь!
- А я сразу так и понял, что че-то она задумала. Смотрю – табличку зачем-то приволокла. Ага, бл…ть, субботник! Мусор она убирает, как же. Кошка драная…
- Да они тут е…анутые, на…уй. Сначала хмырь этот с удочками, теперь эта коза. Нет, их точно в дурку сдать надо. Туристы х…ровы. Гопота! Срут под себя, а потом еще руками махаться лезут.
- Ох…ли! Как тут Кудимов будет жить, не представляю. Придется ему пулеметные вышки поставить, а-ха-ха.
- Они до Кудимова не доживут. Им еще Михалыч так навешает, что забудут, как маму зовут.
- Привыкли, бл…ть, к безнаказанности!
- «Мое озеро»! Слыхал, чё она вякала?!
- Не, надо точно Михалычу сказать. У него есть менты знакомые. Пришлет сюда наряд, скрутят этих детей цветов в два счета. Подержат немного у себя, уму-разуму научат…
- Ага, хиппи, блин.
- Она там еще про какого-то мужа говорила…
- И мужу тоже наваляют.
- Нельзя это так оставлять! А то совсем разойдутся. Еще Кудимову дом подожгут.
- Кудимов их самих подожжет. Он сука-то еще та.
Геодезисты захихикали; видимо, все трое были в курсе особенностей характера своего нанимателя. Мало-помалу впечатление от встречи с воинственными аборигенами улеглось, и они перешли к обсуждению более отвлеченных вещей. Тем более, что отражение вероломного нападения давало право на перерыв в работе.
- Когда фундамент-то заливать будут?
- Михалыч говорил, через месяц. Почему нас так дрючат-то. Кудимов хочет участок побыстрей оформить, и тогда уж строиться.
- Как будто без оформления он не может!
Собеседники засмеялись; Танюша из своего укрытия услышала звук открываемой бутылки пива. Она сидела не дыша, и ловила каждое слово. Хотя больше всего ей сейчас хотелось бы не слышать и не знать ничего из этого. «Почему, почему нельзя вернуться во вчерашний день? Да хоть и в позавчерашний, и снова подраться с шашлычниками. Лишь бы этот понедельник никогда не наступал, лишь бы эти уроды со своей треногой никогда не приезжали сюда!», горько думала она. Конечно, она понимала, что источник беды – вовсе не кадастровики, а таинственный Кудимов. И что готовилось все задолго до сегодняшнего дня. А Танюша ничего, ничего не знала! Боже, что же делать, что теперь делать?…
- …нет, у него фишка – вынь да положь ему все документы. Нет чтобы как люди, прийти, построиться и всех нах..р послать. Видите ли, хочет, чтобы было чисто, ха-ха. Говорят, на него целый отдел в районном реестре работает. День и ночь ему доки рисуют.
- Ну уж и отдел! Для этого достаточно одного начальника. Вот, например, как наш Михеев.
- Наверное, подумывает, чтобы можно было продать. Типа не хочет потом задним числом легализовывать.
- Любитель закона, блин!
Они опять расхохотались.
- Нет, просто задним числом – дороже.
Несколько минут прошло в молчании. Наверное, пили пиво и закуривали.
- Ну и что у нас тут будет? – снова послышался голос, по-видимому, оператора треноги. – Как обычно – типа бывшая сельхозка, хе-хе?
Голос лысого сдержанно усмехнулся.
- Типа сельхозка-при-царе-горохе. В администрации сказали, что пририсуют участок к бывшим землям какого-то совхоза, который сто лет назад закрылся. Якобы тут его угодья были, а потом типа участок несколько раз перепродавался.
- Классика жанра. Наш Михеев тоже так любит.
- Так они и в реестре всю эту цепочку перепродаж рисовать будут? Ох и сложно же.
- Тебе-то что. Может, и нарисуют, а может, и нет. Рисовать-то есть смысл, только если прокуратура возбудится и проверять начнет. Или, опять же, для суда. А если нет суда, то зачем?
- Ну а если активисты жаловаться начнут? Вот в Заозерском районе…
- Да какие нафиг тут активисты? В России их нет. А у нас и подавно. Ну а если кто и начнет, то сразу и закончит. Я слышал, с тех пор, как природоохранным прокурором стал Агафонов, проверок вообще не проводят. Он даже на письма, что где-то мол берег застроили, не отвечает. Вот у меня жена брата жаловалась, что у ее сестры на даче, в Киселево, один чувак пол-озера огородил. Ну и чё – писали, писали, да плевать на них хотели.
