угрожает. Не хотелось подводить его, поэтому я попыталась успокоиться.
Кокон, который меня окутывал, становился плотнее. Может быть, когда все закончится, я превращусь в прекрасную бабочку? Как и в прошлый раз в какой-то момент меня накрыла волна сонливости, и я не стала ей сопротивляться. Просто позволила этому происходить, парила внутри ментального кокона, словно пушинка на ветру. Эфирные волны мерно колыхались вокруг, успокаивая. Внутри было тепло, темно и уютно, словно в материнской утробе. Веки стали тяжелыми, и я закрыла глаза.
— Она уснула? — спросил Форсберг.
— Похоже на то, — отозвался Энгер.
Но они ошиблись, я не уснула полностью, скорее погрузилась в состояние между сном и явью. Я осознавала, где нахожусь, и что происходит. Слышала их голоса словно бы из-под воды, но не могла открыть тяжелые веки или пошевелиться.
— Я боялся, что она не уснет, как в прошлый раз. Эта штуковина очень сильно пугает ее. Но на этот раз Флер вела себя намного спокойней. Кажется, вы нашли к ней подход, раз получилось уговорить ее добровольно войти в капсулу?
Форсберг промолчал.
— Так что там с ней? — спросил он через какое-то время. Я погрузилась в состояние полудремы, но, услышав его голос, снова попыталась сконцентрироваться на разговоре.
— Пока не знаю, но кажется, есть какие-то изменения, — ответил Энгер. — Сосуд резервуаров — это нестабильная структура, требуется время, чтобы просканировать все тело полностью и составить представление о ее состоянии.
Какое-то время ничего не происходило. Я слышала только мерное колыхание эфира, отраженного от стенок капсулы, и то, как Энгер касался пальцами интерактивного экрана.
— Вы сказали, она вчера пополнила ваш опустевший резерв? — спросил Энгер.
— Не знаю, как она это сделала, но это так. К тому же, это не принесло ей никакого дискомфорта. У нее вышло легко и естественно, словно между нами имелся стабильный канал связи.
— Быть такого не может! — возразил Энгер. — Стабильный канал связи появляется только после ритуала, а ментальщикам он и вовсе не светит. — Вы сами говорили, что в архивах были свидетельства об особенных резервуарах, которые всю жизнь взаимодействовали с ментальщикам, не разрушаясь и не испытывая боли. Может, Флер — тот самый случай.
— Но ведь она испытывала боль от подключения ментальщиков, когда пополняла резерв в нижнем секторе. Почему тогда с вами все было иначе?
— Не знаю. С Флер творится что-то странное. Я хочу разобраться, что именно.
Какое-то время они молчали, я слышала только мерное гудение сканера и снова погрузилась в сон.
— Невероятно! — воскликнул Энгер откуда-то издалека.
— Что!?
— Если бы лично не увидел своими глазами, не поверил бы. Ее энергетический сосуд полностью восстановился!
— Вы уверены? — переспросил Форсберг.
— Сами посмотрите! У нее не только не осталось никаких следов опустошения, но она также полностью вернула свой энергетический потенциал.
— Значит, ее состояние меняется? — уточнил Форсберг.
— При поступлении в исправительный центр на приемке ее неправильно оценили, не разглядев в ней элитного резервуара. А я ломал голову, почему. Ведь она — элит, и это было видно невооруженным глазом, когда я осмотрел ее перед началом экспериментов в лаборатории. — Но от чего это зависит? — спросил Форсберг.
— Точно не знаю, — ответил Энгер, — возможно, от ее эмоционального состояния. Я бы предположил, что Флер умеет каким-то образом частично закрываться, и это позволяет ей уменьшить последствия от негативное ментального воздействия. Возможно, поэтому она испытывает меньше болезненных ощущений при пополнении резерва. Так или иначе, все это очень странно! Мы обязаны досконально изучить этот случай. Она снова может вернуться в эксперименты, раз она восстановилась. Я внесу это в протокол осмотра. Предлагаю не откладывать это дело в долгий ящик. Начнем завтра?
— Экспериментов больше не будет.
— Что!? — переспросил Энгер.
— Оставим это между нами, хорошо? — попросил Форсберг.
— Но как же так? Мы ведь я много лет искал подобного резервуара, нельзя упускать такой шанс!
— Флер для меня не просто резервуар.
В лаборатории повисло молчание.
Энгер отключил капсулу. Я какое-то время парила в невесомости. Вскоре нити, окутавшие меня, исчезли. Ко мне вернулось сознание, и я снова стояла на ногах, правда неуверенно. Ноги были словно ватные, и плохо слушались.
Энгер распахнул передо мной дверь. Я шагнула наружу, и пошатнулась. Комната пошла кругом. К счастью, Форсберг вовремя оказался рядом и предупредительно поймал меня до того, как я успела растянуться на полу.
— Голова кружится? — спросил он.
— Да.
— Ничего, это скоро пройдет. Его лицо снова было так близко. Он задержался взглядом на моих губах. Мне хотелось дотронуться до его щеки и утонуть в его синих глазах, но я отстранилась. Кто я такая, чтобы ему докучать?
Он взял под руку и вывел в коридор. Мне показалось, он наблюдает за мной, будто беспокоится, не упаду ли я снова.
— Ты в порядке?
— Да, спасибо, только голова все еще кружится, — я неопределенно обвела коридор рукой, сделав колебательное движение. — Посиди немного, скоро все пройдет. После проверки, все испытывают слабость и головокружение. Это нормально. — Форсберг подвел меня к скамье в коридоре, и я села.
Я сидела, пораженная новостью, которую узнала. Мой энергетический сосуд каким-то чудом восстановился. Он попросил Энгера сохранить это в тайне, и не позволил возобновить эксперименты? Но почему? Неужели он беспокоится обо мне, считая участие в опытах опасным? Он сказал, что я для него не просто резервуар. Неужели, это значит, что он не играл со мной, и я ему нравлюсь? Ведь все его поступки, кроме вчерашнего вечера, это доказывают. — Флер, проверка показала, что с тобой все в порядке. Беспокоится не о чем, но сейчас я тороплюсь, поэтому поговорим об этом позже. Я рассеянно кивнула. — У меня возникли срочные дела, я должен срочно уехать на пару дней, — продолжил Форсберг. Посиди немного здесь, пока не станет лучше, а потом возвращайся в исправительный центр. Пока я не вернусь, можешь не приходить в офис. — Филипп… — Его имя сорвалось с моих губ само собой, я не успела сообразить, что произнесла это вслух.
Он вопросительно посмотрел на меня и не поправил.
— У вас что-то случилось? — с волнением спросила я. В последнее время он выглядел так, будто у него были проблемы.
— Все в порядке. По тону я поняла, что он не хотел это обсуждать. Похоже, зря я лезу к нему с такими вопросами.
— Флер, я подал твое дело на пересмотр. — Вы сделали это для меня? — Удивленно подняла на него глаза.
Он кивнул. — Но вы говорили, что это невозможно! — воскликнула я. Сердце трепетало от радости.
— При должном упорстве, нет ничего невозможного, — одними уголками губ устало улыбнулся Филипп. —
