оглянулась, удерживая пистолет чётко нацеленным на Красного Дракона, который пристально смотрел на неё из-за извивающегося красно-оранжевого поля.
Все самодовольные и игривые усмешки в её сторону прекратились.
Маска веселья стёрлась с его лица, и теперь он смотрел на Алексис с неприкрытой ненавистью, полностью лишённой сопереживания.
У неё возникли нешуточные, сильные сомнения в том, что его хоть как-то волновало, что она сделала с его людьми. Нет, она подозревала, что ненависть порождена тем, что она его обманула.
Наверняка у него кипела кровь от того, что Алексис оказалась не настолько тупой, как он сам того желал.
— Боже, как твоя жена не грохнула тебя за все эти годы? — с отвращением произнесла она.
Красный Дракон смотрел на неё с чистой ненавистью.
Что касается самой Алексис, то ей было трудно принять его реакцию на свой счёт, даже чисто эмоционально. Это всё равно, что злиться на акулу, потому что та сожрала твою ногу. Акула всегда остаётся акулой. Этот мудак будет всё таким же мудаком. Он хотел убить её, потому что она не играла по его маленьким правилам.
В то же время она не могла осуждать мать Кэла.
В конце концов, это не Алексис была замужем за этим парнем.
Она не родила от него двоих детей.
Кроме того, перед ней сейчас был постаревший, более ленивый и высокомерный Красный Дракон. За все эти годы издевательств над Светоносными он мог стать более мягкотелым, думая, что он сильнее только из-за того, что держал их изувеченными, в цепях и ошейниках.
Тех, кого обучали бороться.
— Ты можешь заткнуть её? — прошипел старый король, глядя на сына. — Это вообще возможно — прекратить проклятое нытье? Как ты это терпишь?
Алексис слегка улыбнулась, оглядываясь на Кэла.
Кэл моргнул, и на его лице проявилось понимание.
— Ты знала, — сказал он. — Ты знала, что мой отец слышит твои мысли через меня. Боги. А я-то думал ты слетела с катушек. Что ты и правда раздумывала пойти с ним, даже если на секунду. Я задавался вопросом, почему ты вдруг так испугалась вампиров, хотя раньше говорила мне, что регулярно зачищала их гнезда в Лос-Анджелесе…
Он хмуро переводил взгляд между ней и отцом.
Настоящее неверие тронуло его голос, из которого ушло всякое притворство.
— Но Алексис, откуда ты знала? Как, во имя вселенной, ты могла знать, что он способен читать твои мысли?
Почему-то из-за того, что он назвал её по имени, по её настоящему имени, которое ей дали, без всякой фамилии или добавления слов «милая», «возлюбленная» или «дражайшая», это обращение показалось ей более интимным, чем всё, что он когда-либо говорил прежде, даже когда они были в постели.
Это прозвучало настолько лично, что Алексис отвела взгляд.
Нехотя пожав плечами, она нарочно перевела взгляд на его отца.
Несмотря на всё происходящее, прицел её пистолета не дрогнул.
Прицел всё так же был сосредоточен на его лице.
— Я знала, что это был кто-то, — сказала Алексис, обращаясь к Кэлу. — Я не знала, кто именно. Не наверняка. До того момента, пока он не предстал прямо предо мной.
Снова воцарилась тишина.
Затем Алексис вздохнула.
— Ну? — поинтересовалась она. — Что мы будем с ним делать? Ты же понимаешь, что опустив щит, он сразу попытается убить меня. Или тебя. Или нас обоих. А потом, если нам не удастся его убить или хоть как-то нейтрализовать, он попытается убить всех остальных.
Молчание за её спиной сгустилось.
Затем Борген что-то очень тихо сказал Кэлу, но Алексис не смогла разобрать слова.
Что бы это ни было, она чувствовала за этим большое напряжение. Кэл раздражённо выдохнул, когда его друг и личный охранник закончил говорить.
— Может и так, — произнёс Кэл на Общем языке вместо родного диалекта, который использовал Борген. — Но она не ошибается, брат. Нельзя рассчитывать, что он не попытается снова, если мы его отпустим. Я имею в виду, не просто убить нас. Я имею в виду, сжечь весь наш мир дотла…
— Вы не можете говорить всерьёз, мой король! — отрезал Борген. — Вы хоть представляете, какими сложными будут политические последствия королевского отцеубийства?
На этот раз более холодным бормотанием раздался голос Девина.
— Сложные политические последствия? Серьёзно? Возможно, это ты не совсем в своём уме.
— Он король, — прорычал оборотню Борген. — Может быть, тебе не стоит говорить о вещах, в которых ты абсолютно невежественен, дружок.
Он повернулся к Кэлу.
— Выслушайте меня, мой король… мой брат. Я умоляю. Это слишком опасно!
— Нет, — голос Кэла прозвучал более расслабленно, но внутри слышался стержень. — Нет. Думаю, тут я согласен с волком.
— Ты сделаешь из него мученика, — рявкнул Борген. — Тогда он станет ещё опаснее!
Голос Кэла зазвучал суше.
— Нет, Борген, — сказал он. — Нет. Не станет. Никакое мученичество не будет таким же опасным, как мой живой отец. Поверь мне.
Когда Борген начал говорить, Алексис обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кэл вскинул руку, заставляя его замолчать.
— Нет, — повторил он с предупреждением. — Поверь мне. Мой отец не из тех, кто опаснее мёртвым, чем живым. Он, без всяких сомнений, более опасен живым. Значительно. В разы опаснее. Кроме того, никто прямо сейчас не сможет заменить его среди фанатиков, которыми манипулируют Иные… нет ни одного подхалима или социопата его уровня.
— В конце концов, кто-нибудь найдётся… — прорычал Борген.
— Да, — резко ответил Кэл. — Да, найдётся. Но не сегодня, Борген. И, возможно, не в ближайшие годы. Если нам повезёт, то и не в ближайшие десятилетия. По крайней мере, это выиграет нам время.
Воцарилось молчание.
Алексис снова наблюдала за Красным Драконом, который слушал их разговор с леденящей ухмылкой на лице.
Когда он услышал последние слова Кэла, эта усмешка отразилась в его голосе.
— Значит, будет отцеубийство? — произнёс он, повысив голос. — Ты сможешь убить собственного отца? Короля по рождению и по праву? Того, кто отдал тебе этот трон, когда ты был всего лишь щенком? Того, кто служил нашему народу и говорил от имени Древних несколько сотен лет?
— Того, кто вполне легко предал Древних, — холодно сказал Кэл. — Того, кто предал собственную расу. О, и к слову, того, кто избивал меня годами, позволял другим использовать меня и с рождения говорил мне, какое я дерьмо. Того, кто убил мою мать прямо у меня на глазах… это после того, как много лет так жестоко истязал её, настолько, что я даже был счастлив за неё, когда понял, что она умерла. Того, кто сломал разум моей любимой сестре. Того, кто продал наших людей инопланетной расе, чтобы отомстить
