и покои. Никто не видел, как упомянутая амесси покидала королевский дворец. Стражи на воротах клялись, что мимо них и мухи не пролетало.
Королева сидела в кресле, прикрыв лицо рукой, и многозначительно поглядывала на сына из-под ладони. Принц Александр сохранял невозмутимость, король рвал и метал, придворные на всякий случай бурно паниковали и рвали на себе парики.
Почему все так запуталось? Леонарда всего лишь пыталась сохранить лицо. Она превратила суд в чистой воды профанацию ради одной цели – хотя бы временно оградить сына от влияния ушлой девицы.
Конечно же, ведьмой Тьяна Лю Дэбрэ быть не могла, однако она оказалась умной, ловкой и хитрой. Юная баронесса знала толк не только в искусстве литературной композиции, но и в том, как очаровывать людей.
В другое время Леонарда вполне одобрила бы Лю Дэбрэ в качестве фаворитки сына, но речь шла о союзе с Каганатом, и королева была не настроена шутить со сделкой мечты.
Александр тоже удивил: годы путешествий и трудностей изменили сына, закалили его, но не истребили в нем наивность. Таким он был с детства: ценителем добра и ума в людях. Леонарде казалось, что сын поднаторел в дипломатии, стал циничнее… но нет.
Мальчик поступил совершенно возмутительно – влюбился! Еще и посмел спорить с родителями, построив свои аргументы на истории короля Михельма! Мол, половина заслуг прапрапрадеда, превратившего Кронеланд в процветающее королевство, принадлежит королеве Элейн, которая вообще аристократкой не была! Пусть, дескать, король и королева радуются, что избранница их сына из старинного рода, в девяти поколениях служившего Короне!
А еще он твердил, что его личная разведка раскрыла какой-то коварный план, связанный с делегацией из степей. И что скоро тайное станет явным.
Через несколько минут стало понятно: Тьяны Лю Дэбрэ во дворце нет. Как и мага Карфэ. Королева одарила сына убийственным взглядом. Тот улыбнулся в ответ, даже не пытаясь скрыть торжества.
Леонарда велела гвардии вернуть беглянку и заключить ее под арест, но что-то в выражении лица принца подсказывало ей, что это будет не так просто сделать.
Талина Лю Фонтер. Та еще змея. Делала вид, что ее совсем не интересует король, подлизывалась, закатив глаза, нахваливала сюжет, когда Леонарда, наконец, пустила ее в святая святых – гостиную, где велась работа над книгой.
Со временем баронесса, с ее льстивыми, лебезящими манерами, охами и вздохами, начала раздражать Леонарду. Кого тогда Август подсунул к ней в спальню вместо себя? Маркиза Дю Габьер? Они похожи ростом и телосложением. Говорят, маркиз – прекрасный любовник. Намекнуть Талине на «ошибку» и свести ее с Дю Гарбьером?
Вспомни черта, он и появится. В Зал Бесед стремительной походкой вошла баронесса Лю Фонтер. Королева поморщилась – в виске стрельнуло, предупреждая о скором приступе головной боли.
Королева отправляла Талину на переговоры с издателями, но баронесса почему-то не поспешила к ней с отчетом, а застыла на пороге, обводя присутствующих тяжелым взглядом. В ожидании новостей зал откровенно скучал.
Леонарда почувствовала внезапный укол тревоги. Что-то изменилось в Талине: взгляд, поза, походка.
И этот странный жест… Баронесса медленно поднимала руку. На кончиках пальцев в замшевой перчатке заклубилось темное пламя. Рядом с Талиной вдруг прорисовалось жуткое существо – крыса, размером с собаку.
Леонарда хотела криком предупредить присутствующих об опасности, но ее сильно укололо в руку. Она опустила глаза вниз. Ножки кресла стремительно покрывались черным игольником, подол платья тяжелел под прорастающими в него стеблями, одна ветвь касалась пальцев королевы и в указательном торчал острый шип.
То же происходило с креслом Августа. Еще один укол – и на королеву навалилась невыносимая усталость. Она мгновенно погрузилась в сон и уже не видела, как весь зал зарастает черными колючими плетьми, заставляя собравшихся засыпать.
… — Но что? Что тебе помешало стать фавориткой принца? — сокрушалась Этелия, сидя над бокалом красного вина. Доктор Гриз дремал в своем кресле.
Несмотря на сытный ужин, баронесса собрала домочадцев на очень поздний перекус. Тьяна с отвращением разглядывала стол, заставленный блюдами. Все, как обычно: наготовлено на роту, завтра все это отправится в закрома прислуги. И съедят-то далеко не все. Кое-что перепадет свиньям Жатеньи.
— Тьяна! Я разговариваю с тобой, а не с паштетом!
— Александр скоро женится, — вздрогнув, ответила Таня. — И в связи с этим у меня возникли некоторые… разногласия с Леонардой. Матушка, нас скоро могут навестить… люди королевы. Но не пугайтесь, у меня все под контролем.
Этелия громко фыркнула, адресовав свой скепсис то ли в сторону королевы, то ли в адрес дочери. Доктор Гриз неожиданно пробудился и, к радости Татьяны, сообщил, что кучер пришел в себя, его слух и зрение восстанавливаются. Это не целиком заслуга доктора, маг Карфэ составил рецепт лекарства перед отъездом.
Уф, какое облегчение! Таня уже готова была потратить на кучера свое желание. Ведь он пострадал, просто оказавшись не в то время не в том месте. Все хорошо, что хорошо заканчивается, но расслабляться не стоит. Будущее кажется совершенно неопределенным…
Таня и Онция, наконец, вырвались из-за стола и отправились спать. Онция вела себя, как будто находилась во сне: рассеянно улыбалась, отвечала невпопад. Таня всерьез ей позавидовала. Вот она тоже влюблена, но вместо радостных перспектив – один туман.
Татьяна всю ночь ворочалась в душной пышной постели, и, в конце концов, просто стянула один из матрасов на пол. Там она наконец заснула, уже под утро, и проспала неприлично долго.
Ей предстоял разговор с Синди.
Золушка помогала Арамзу в саду. Пожилой садовник с кряхтеньем влезал на лестницу и обрезал верхние побеги роз, затронутые вчерашней магической атакой. Волна тьмы больше ничего не тронула, но розы сильно пострадали.
Таня чувствовала себя разбитой и несчастной. Она зачем-то побродила по дому, прислушиваясь к его звукам. Надо же, замок, построенный Фердинандом Лю Дэбрэ, оказался магической крепостью.
Ей захотелось еще раз взглянуть на портреты отчима и отца. Этелия повесила их рядом на стене в охотничьем зале, среди трофеев королевского лесничего. Граф и барон красовались под медвежьим оскалом и неодобрительным оленьим прищуром.
Отец Тьяны, граф Лю Нобье, был интересным мужчиной. Он позировал живописцу
