— Да, это наверху.
Гостевая, выполненная в зеленых тонах, с кроватью под балдахином и туалетным столиком. Обстановка вполне заурядная и тоже довольно безликая, единственная деталь, привлекающая внимание — небольшая гравюра с изображением одинокого дерева на скале. Я закатал рукава рубашки и указал на ковер, устилающий пол.
— Уберите, мне это мешает.
Женщина кинула на меня возмущенный взгляд, Армон хмыкнул и сам скатал ткань. Вот всегда он так, и сам веселиться не умеет и мне мешает. На темных досках пола я принялся чертить сложную фигуру, а потом расставлять руны. Солнце опускалось, я чувствовал это даже не глядя в окно. У меня всегда было обостренное чувство времени, я могу с точностью до малейшего крона сказать, который сейчас час. Оставалось несколько минут, чтобы закончить фигуру и сплести аркан.
Напарник принес наш мешок и кинул на пол. Женщина отпрыгнула, когда он зашевелился.
— Что это? — ее лицо стало еще бледнее. Все же она волновалась, хоть и пыталась не показать.
— Кабанчик, — хмыкнул Армон. Я даже головы не повернул, продолжая вычерчивать руны.
— Зачем?
— Зажарим на углях и съедим! — Нет, не сдержался. Выпрямился, снял рубашку и разулся. По-хорошему еще и штаны бы снять, но что-то мне не хотелось шагать в эту грань голым. Лучше выкину потом испорченные брюки. Женщина расширившимися глазами рассматривала мои нательные украшения, черные руны и белые жгуты шрамов. Такой привычный взгляд, смесь любопытства и брезгливости. Отвернулся, погладил холодную сталь ножа, согревая ее в ладонях. Армон положил связанного кабанчика в центр рисунка, туда же уложил трость и отошел подальше, не желая запачкаться. Чистоплюй хренов. Животное заверещало и задергалось, пытаясь вырваться, и я придавил его ногой. Линии фигуры на полу нельзя нарушать, иначе можно оказаться где угодно. Или стать кем угодно. Или просто раствориться в пространстве и времени.
— Одрианна, идите сюда, — велел я. — Рукав закатайте.
— Зачем?
— Мне нужна ваша кровь для перехода. Это ведь ваш друг. Думайте о вашей последней встрече, вспоминайте разговор с ним. Подробно и в деталях. Чем лучше вы все вспомните, тем больше вероятности, что я его найду. Понятно?
— Да.
— Начинайте.
Она сжала губы в одну тонкую линию, но глаза не закрыла. Обычно все закрывают. Ну, дело ее. Я крепко обхватил женское запястье, сдавил, накачивая кровь. И резко разрезал Одрианне руку. Красные капли упали на руну Пути, зажигая ее.
— Теперь отойдите.
Глубоко вздохнул. Последний луч солнца тронул землю и погас, а мой нож с размаха пробил твердую кожу животного. Бить надо резко, но не до смерти, мне нужна сила смерти от потери крови, так что это тоже своего рода искусство. Кабан хрипел и тонко верещал, издыхая, кровь брызгами оросила мое тело и залила пол. А я зашептал слова аркана, четко соблюдая интонацию и паузы. Немые куски проговаривал про себя, разведя руки и вливая силу. Два выкрика, шепот, пауза. Хрип подыхающего животного. Лужа крови, в которой я стою. Теплая и липкая. Удар ножом. Выкрик. Руны горят мертвым зеленым светом, словно огни на болоте — предвестники смерти. Еще один удар. Кабан все еще жив, а временная грань дрожит и вибрирует, разворачивает свои змеиные кольца. Армон и заказчица исчезли. Сквозь зеленую дымку рун я смотрел, как появилась в комнате служанка, навела порядок, убрала постель. Зажегся камин. Молодой парень прошел, хромая, до туалетного столика, поставил рядом трость. Осмотрелся. Выпил воды из хрустального стакана. Картинки прошлого менялись хаотично, я не всегда могу удержать четкую хронологию событий. Парень, а несомненно, это был Дориан, растворился и снова возник уже на кровати, с книгой в руках. Потом встал, потянулся к кочерге, разворошил угли угасающего камина. Постоял, нахмурившись. Доковылял до двери, выглянул в коридор. Потом плотно закрыл створку. И вскинул руки. Его губы зашевелились, но слов я не слышал, к сожалению. На кончиках пальцев парня возникло легкое синее свечение, туманная дымка затянула его фигуру. А потом…
Кабан у моих ног захрипел и дернулся, его тушка разбухла, наливаясь тьмой. Голова с почти остекленевшими глазами приподнялась и посмотрела на меня. Кабан оскалил пасть, перекатился и встал на ноги.
— Шшшш, пшшшел…. Чернокнижжжжник… Пшшшел…
Туша кабана разбухала на глазах, превращаясь во что-то иное. Рогатое, красноглазое, огромное и потустороннее. За зелеными рунами фигура Дориана согнулась, а потом зажглась белым светом. Реальность прошлого разорвалась, и комната сменилась продуваемой холодным ветром скалой с одиноким чахлым деревом. Небо над пропастью горело вспышками багрянца, а звезды падали белыми искрами, оставляя слепящие следы света.
Кабан напал неожиданно. Я с трудом увернулся, хотя бедро он мне разодрал. Самое плохое, что я не мог выйти за пределы очерченной мною пентаграммы, иначе рискую застрять в межвременье. Мне нужно было завершить ритуал и погасить энергию руны. А погасить их можно было лишь смертью жертвы, то есть того самого кабана, который остервенело на меня нападал. Отпрыгнув, ударил тушу ножом, но, кажется, монстр этого даже не заметил. Пасть с желтыми клыками норовила вцепиться мне в горло, окровавленное тело с черной шерстью двигалось внутри горящих линий с запредельной скоростью.
Он снова бросился на меня, сбивая с ног. Я чуть не завалился на руны, лишь в последний момент изогнулся, чтобы не задеть их. И подставляя кабану ногу. Боль пронзила тело, я заорал и вонзил в него нож. Бил в основание шеи, перебивая артерию и ощущая, как вгрызаются клыки в мою ногу. Кровь уже даже не хлестала из мертвой туши, только кабан продолжал двигаться и нападать. Красные руны на левом конце пентаграммы вспыхнули, напитавшись кровью защитника и давая мне силу. Линия разомкнулась, пропуская напарника в его боевой ипостаси, мощная челюсть сомкнулась на шее кабана, ломая хребет.
Я, шатаясь, встал и вскинул руки, выкрикивая закрывающий аркан. Пентаграмма погасла, а я свалился на пол. Армон зарычал, откидывая лапой оторванную голову мертвого кабана. Наверное, он не ожидал от окровавленного меня такой скорости, потому не успел отреагировать. Я метнулся к Одрианне, вжавшейся в стену и с ужасом смотрящей на нас. И сдавил ей шею.
— Ты кто такая? — с яростью сжал так, что ток ее жизни почти исчез. — Решила заманить нас в ловушку? Кто тебя послал? Отвечай, гадина!
