— Что же до сути твоего вопроса, — продолжил меж тем авэнэ, — то недорослей, хотевших твоей лунной крови, оправдывать ни в коей мере не собираюсь. Эти да, хотели лишь насыщения, ничего больше. И потому имена их из того же Лирина потом все же вытрясу и доступ им в Страну Людей еще лет на двести точно закрою, пусть сдержанности учатся. У вас там, знаешь ли, каждый день у кого-нибудь месячные, дня не бывает, чтоб не то, что на курсе — в одной из групп любого курса — ни из одной девы кровь не хлестала. Так что нечего им там расу позорить.
— А Нардан?
— Ну а что Нардан? Его и так уже откуда можно выгнали, по поводу тебя ему и без меня давно все объяснили, от того, что я больнее ударю, лучше до него не дойдет, так что и ворошить?
— Вы близко знакомы? Я так поняла, он работал в Светлогорском университете, вы не могли не пересекаться…
— И выгонял его из этого университета тоже я. Хотя должен был Гоэрэ, конечно. Но тут он «повода не видел». А у нас уже даже анекдоты ходили… Знаешь, есть препараты, стимулирующие преждевременный приход лунной крови. Так вот говорили, будто их создали специально ради Нардана — чтоб ему было удобней экзамены принимать. Поскольку он их только за лунную кровь и ставил: у кого вкуснее, тому и пять, а кого ждать пришлось две недели, тому и три.
— А как же юноши?
— А юноши — старым проверенным способом. Но знаешь, отбоя от желающих быть в его группе все равно не было. Вот только знания у них в итоге были крайне отрывочными, ведь на экзамене ж они не требовались, — усмехнулся, вспоминая, видимо, какие-то подробности той истории. Но углубляться в тему не стал. — И опять же, Ларис, в этом доме никакой Нардан не решит, что мое слово ему не указ. А все остальное — это просто комплименты твоему очарованию, которое даже самых стойких вампиров не оставляет равнодушными. Так к этому и относись.
Потом он целовал, словно доказывая, что и его мое очарование равнодушным не оставило, и даже выцеловал у меня обещание начать встречаться с его друзьями. Хотя бы только формально.
И мы беседовали о погоде с Риньером… О, нет, со светлейшим Риниеритином — на всякий случай я решила не сокращать его имя даже в мыслях, потому что… о погоде, не более. И еще с какими-то светлейшими вампирами… И я даже постаралась принять за комплимент некие весьма сомнительные откровения очередного «друга». И высказывания его подруг на тему «какая-то она у тебя худенькая» или «…бледненькая. А питается хорошо? У меня вот, помню…»
Но вот что делать с тем, что потом они весело проводили время в залихватских постельных танцах? Меня звали, понятно, меня приглашали. Ну а нет — так нет. В конце концов, мне же выдали для забав Фэра…
Фэр приехал, отказываться не стал. И пришлось ему довольствоваться совсем «не вампирской» мной, которая в постель его не тянула, поцелуев не жаждала, а все спрашивала, спрашивала — обо всех, обо всем…
Он отвечал, ему было не жалко. И про Рин, так и не расставшуюся с мечтой покорить однажды прекрасного коэра, и про самого прекрасного, все-таки не вынесшего ее атак и… нет, не сдавшегося, но выгнавшего ее «домой, к родителям», придравшись по какому-то формальному поводу. Про хмурого Лирина, искавшего увеселений на охотах, и про велеречивого профессора, отыскавшего в том склепе какое-то уникальное навершие шаманского жезла, из бронзы, чей состав был абсолютно нехарактерен для данных мест…
— Да что ты все цепляешься к его бронзам? — не выдерживаю я.
— Сам он к ним цепляется, — отмахивается Фэр. — Понятно там все уже с этими склепами и курганами. А меж тем приборы фиксируют следы человеческой деятельности в полутора метрах ниже уровня пола погребальной камеры…
Не выдерживаю, смеюсь:
— Он про бронзы, ты про приборы, Рин про Лоу, Лирин про еду — ну ничегошеньки у вас не меняется, будто и не уезжала.
— А должно меняться? — судя по тону, он слегка обижен, что я его перебила, не дослушала про приборы. И, видимо, поэтому тему он не продолжает, переводит разговор на меня.
Я не возражаю, я рассказываю ему про больницу, про Бхндара, про странности судьбы, вновь сведшей меня вместе с тем самым доктором, что лечил меня некогда в стадах…
— Самого главного не рассказываешь, Лар. Как Анхен? Вернее — как ваша с ним жизнь? Помнится, весной ты боялась его до дрожи.
— Его, — киваю я. — Или нашей с ним жизни. Или того, что в этой жизни опять что-нибудь пойдет не так, и я вновь увижу самую темную его сторону. Или что вновь придется выбирать между плохим и наихудшим, и я вновь не сумею сделать правильный выбор. Или что я опять все испорчу…
— Разве за все в ответе только ты?
— Да нет, Фэр, — улыбаюсь я, — разумеется, нет. Просто, понимаешь, что проще: изменить его или измениться самой? Я не могу изменить его взгляды или черты его характера — они формировались столетиями, мне не осилить. Когда-то я была так наивна, что думала, что смогу — и это всегда приводило к беде. Больше нет, — решительно качаю головой, — таких иллюзий я не строю. Вот только, когда он вновь ворвался в мою жизнь, я поняла, ощутила, осознала — без него и жизни-то нет. А значит, вопрос ровно один: что я могу сделать для того, чтоб с ним эта жизнь была? Как мне поступать, реагировать, действовать? Я не управляю им — но собой пока владею. Вот и стараюсь стать той девой, которую он хотел бы видеть рядом. Да, пока не во всем выходит правильно действовать, но хотя бы реагировать правильно я уже научилась.
— Правильно — это как?
— Чтобы не огорчать, не раздражать. Чтобы получить тот итог, какой я хочу: мир и гармонию в наших отношениях.
— Любой ценой? — скептически смотрит на меня Фэр.
— А что дороже счастья с любимым? А главное, сам смотри: вот уже почти два месяца мы вместе, и нам хорошо, мы счастливы…
— Действительно счастливы? И я могу больше не опасаться за мою маленькую розу?
— Когда это я стала твоей розой?
— Увы, не стала, — притворно вздыхает Фэр. Или не притворно, кто его разберет. — Сорвали без меня.
Он улетел под вечер, не позволив себе ничего, кроме объятий и пары невинных поцелуев, а я вернулась к своим тетрадям и учебникам. Но, сидя с Анхеном в его кабинете, бросая время от времени взгляды на его профиль, склоненный над вампирским блокнотом, все возвращалась к тому вопросу, все раздумывала, а счастлива ли я? И ловила его одобряющую улыбку, и сердце замирало, словно впервые. И я понимала — да, действительно да, вот оно, мое счастье, мой мир, моя жизнь.
Ну а гости? Да дракос с ними, привыкну. Подумаешь, постель он делит… А кабинет он делит со мной, и достаточно просто протянуть руку…
