Тут она заметила, что я дрожу.
— Ты, похоже, никогда не слышала волков? — она рассмеялась. — Ну да, конечно, откуда у вас там волки?
— Нет, мне просто холодно, — соврала я.
С волками у меня были связаны неприятные воспоминания. Баба Маша сняла с себя пуховый платок и накинула мне его на плечи. Я с благодарностью укуталась в него, и мне даже стало чуточку менее страшно.
— Расскажи мне о твоем муже, — проговорила она.
— Он мне не муж, — смутилась я.
'И даже не жених' — продолжила я уже про себя.
— Нет? — удивилась она, — странно, ты так о нем заботишься. Как о самом родном человеке.
— Так оно и есть, — ответила я.
На самом деле, она была права. Алекс никогда не говорил мне ни о своей любви, ни тем более о свадьбе. По большому счету, он даже не успел бы этого сделать, если и захотел. Наши отношения еще не оформились во что-то серьезное, когда дала о себе знать его болезнь. В день Святого Валентина он первый раз почувствовал себя плохо. Тогда мы отнесли это недомогание за счет аллергии на шампанское. На следующий день он мне не позвонил. Я естественно, приняла это на свой счет.
Мои предположения превосходили одно другое. Но основой всех гипотез было то, что он не хочет меня видеть. К вечеру я, наконец, не выдержала и позвонила ему. К моему ужасу, мне ответил женский голос. 'Он даже не хочет со мной говорить' — пронеслось у меня в голове. Голос женщины был не молодой, и она говорила по-русски. Я догадалась, что это была его мать. Но Алекс сказал, что она в Швеции. Почему тогда она отвечает на звонок? Или Алекс улетел домой подальше от меня? Все эти мысли мгновенно пронеслись в моем мозгу.
— Кто это? — спросила женщина в трубке.
— Я…я Саша, — выдавила я, — знакомая Александра.
Я почему-то выбрала именно слово 'знакомая', на другое у меня не хватила духа.
— Могу я услышать его?
Наступило короткое молчание. Я замерла, готовясь услышать что-то вроде: 'Не надо больше нас беспокоить звонками', но она ответила.
— Он в больнице.
— Что с ним случилось? Где он? В Питере? — забросала я ее вопросами.
Казалось, она была ошеломлена таким натиском со стороны неизвестной особы, о которой она, похоже, и знать не знала.
— Он в 14-й больнице, в реанимации — произнесла женщина на том конце трубки.
Я захлопнула крышку телефона, даже не сказав 'спасибо'. В реанимации! Значит, это не моя вина, все намного хуже, а я позволила себе целый день сидеть и жалеть себя, хотя именно ему сейчас было нужно все сочувствие и поддержка. Я должна была его немедленно увидеть. Не думая ни минуты над тем, пустят ли меня, совершенно постороннего человека, в реанимацию, я помчалась в больницу. Конечно, меня не пустили даже к нему в отделение, однако я просидела там, у входа до позднего вечера дожидаясь, когда его мать выйдет от него. Ее я узнала сразу, как только она появилась. Алекс был сильно похож на нее. Я поднялась ей навстречу.
— Меня зовут Саша, помните, я звонила Вам сегодня. Как Алекс себя чувствует?
Она была сильно удивлена моим появлением, это чувство на миг вытеснило тревогу с ее лица. Но она быстро взяла себя в руки.
— Похоже, Вы не просто 'знакомая'? — с легкой улыбкой ответила она.
Я молчала, не зная, что сказать в ответ. Пауза затянулась. Наконец она проговорила:
— Пойдемте, он недавно пришел в себя.
С тех пор для меня началась совсем другая жизнь, в которой больше не было бесшабашных прогулок по набережной, цветов и конфет. Была только тревога и постоянное напряжение. Я проводила в больнице все дни после университета. Моя мать с ужасом смотрела на мою самоотверженность. 'Почему ты так себя убиваешь ради него? Ведь он не твой муж и даже не твой жених'
Баба Маша сейчас, в сущности, повторила ее слова. Да, он не давал мне повода, но я с самого начала считала его своим, с того самого дня, когда впервые до поздней ночи просидела у его постели в больнице. Ни моей матери, ни отцу, который тотчас узнал о случившемся, не удалось отговорить меня. Я была непреклонна. Его мать сначала тоже была недовольна, но мне было все равно, я не могла бросить человека, в которого была влюблена, лишь только с ним случилась беда. Это было бы предательством. Я была в этом убеждена, и поэтому изменить мое решение быть с ним никто не мог и не имел права. Я рассказала об этом бабе Маше. И о тех нескольких месяцах, когда он путешествовал из одной клиники в другую. Сначала в Питере, потом в Москве. Иногда ему становилось лучше, но через неделю он снова начинал терять сознание, и все начиналось заново.
Врачи категорически запрещали ему летать на самолете, боясь, что перепады давления убьют его, поэтому первое время он проводил в России. Самые лучшие врачи делали ему неоднократно обследования, брали анализы, проводили тесты, но результаты были отрицательными. Казалось, он был абсолютно здоров, однако Алекс чувствовал себя все хуже. Наконец, родители отвезли его в Европу и продолжили обследования там. Результат нулевой. Самые именитые светила медицинской науки удивленно разводили руками. Его мать просто не находила себе места от того, что ничем не могла помочь своему сыну. Я почти каждый день разговаривала с ней по телефону, мне кажется, за все это время она уже настолько привыкла ко мне, что мы в какой-то мере стали одной семьей. Общее горе сближает людей, так случилось и с нами.
И поэтому, когда я нашла в Интернете информацию об алтайском чудотворце, моя идея отвести к нему Алекса не вызвала категорических протестов с ее стороны. Она хваталась за любую соломинку, которая могла оказаться для него спасительной. Элен готова была ехать с нами, но накануне отъезда все проблемы прошлых месяцев, наконец, дали о себе знать, и она сама оказалась на больничной койке, ее муж остался с ней. В итоге, мы уехали одни. Самолет отпадал сам собой, и нам пришлось тащиться поездом.
— Вот так мы и добрались сюда, — закончила я.
Пожилая женщина все это время слушала меня, ни разу не прервав мой рассказ. Потом мы долго молчали, глядя, как над горизонтом поднимается ярко желтая луна. В ее неверном свете все казалось еще более чужим, как будто это был всего лишь плохой сон, такой же, как в далеком детстве, и в котором мне совсем было не место. Скоро я проснусь, и наступит день, а я пойду в университет, и мой любимый город будет улыбаться мне в своем обновленном весеннем наряде. И все станет как раньше, как будто и не было этих нескольких кошмарных месяцев надежды и отчаяния. Но волки выли слишком реально, заставляя собак вокруг вымещать свое бессилие в яростном лае.
Утром я проснулась с рассветом. Мне казалось, что я сегодня самая ранняя пташка, но хозяйка, оказывается, уже была на ногах. Я услышала ее голос за окном.
