Лоис терпеливо вздохнула, скрестив руки на груди:
— Это почему еще ты не можешь?
— Мне нужно спать, ощущая прикосновения другого человека. Все так делают. Иначе я не смогу заснуть.
— Ты утверждаешь, что тебе приходится всегда засыпать в чьей-то компании? — Когда мужчина кивнул в ответ, она всплеснула руками:
— Ради всего святого! Это уж слишком! — Что дальше? Пожалуй, следует быть благодарной, что в ответ на просьбу о помощи ей не прислали ангела-хранителя. Кто знает, какие требования предъявил бы ей он.
У нее оставалась только одна возможность:
— Есть кто-нибудь еще на твоем корабле?
— Нет, я прибыл один.
Это признание, казалось, далось ему с трудом. Похоже, он сбился с курса, когда не мог этого ожидать. Что ж, если у него проблемы, это не ее дело. Возможно, в следующий раз он подумает дважды, прежде чем срываться в погоню не пойми за кем через всю галактику.
— Погоди. А как же ты спал во время перелета, если ты утверждаешь, что был один?
— На корабле есть голографический сенсор. Знаешь, что это такое?
— Догадываюсь, — буркнула девушка.
— Это устройство создает ощущение прикосновений.
— Понятно… — Проклятье! — А ты не можешь заночевать на корабле? — с надеждой в голосе спросила Лоис.
— Нет. Многочисленные переходы через Телепорт могут истощить ресурсы корабля. Я тщательно все рассчитал, прежде чем отправиться сюда. Нужно сохранить как можно больше энергии.
— Ладно. — Девушка неохотно бросила ему полотенце. Не оставлять же в несчастье беднягу, страдающего нарушениями сна. — Пошли.
Страдалец охотно последовал за ней в спальню. Даже слишком резво, как ей показалось. Девушка резко остановилась, так что они чуть было не столкнулись:
— Никаких соединений. — Она строго погрозила пальцем.
Тристан покачал головой, очень серьезно, как провинившийся школьник.
— Как скажешь, Единственная.
— Отлично. Тогда зачем это ты раздеваешься?
— А как же иначе мы сможем касаться друг друга? — Он как будто удивлялся, что она не понимает очевидных вещей.
И в самом деле, как же иначе?
— Тебе тоже надо снять свои одеяния.
— Даже и не думай, Иосиф Прекрасный.
— Но ты должна. Для контакта нужны двое. Снимай их.
Лоис закусила нижнюю губу. Неужели она это сделает? Но есть ли вообще выбор? Нет, если она не хочет быть неоправданно жестокой к своему незваному гостю. Ладно, непохоже, чтобы он интересовался ее телом. Девушка вздохнула. Имеет ли это какое-то значение? Только для нее — никак не для него.
Лоис быстро разделась и нырнула под одеяло. Она оказалась права: даже не посмотрел в ее сторону. А вот она его разглядела. Верхняя одежда скрывала много интересного. Хотя ее невольный сосед по комнате не имел представления о физической любви, он был для нее отлично одарен природой. И даже более, чем отлично.
Тристан забрался под одеяло и притянул девушку к себе.
— Эй! — она попыталась вырваться, но напрасно.
— Ш-ш-ш, мы сплетемся друг с другом. Тебе понравится. С тобой все по-другому, я никогда такого не испытывал. Будет хорошо. — Его большая ладонь притянула голову Лоис к широкой смуглой груди.
Бог мой! Она лежала обнаженная в объятиях самого настоящего секс-символа.
Спящего секс-символа. Выражение умиротворения на лице. Хорошо устроился.
Его рука легко поглаживала изгиб ее талии.
В середине ночи он проснулся. Он почувствовал какое-то странное покалывание в основании позвоночника. Не похоже ни на какое заболевание. Напротив, он чувствовал себя просто отлично. Даже еще лучше.
Впервые в жизни он был умиротворен во сне. Тристан решил не обращать внимания на слабую вибрацию в нижней части спины. Он потерся щекой о нежную кожу плеча Лоис, бережно окружая девушку охраняющими объятиями.
В полудреме Лоис моргнула и встретила взгляд серебристо-голубых глаз. Во сне ее руки сами сплелись вокруг теплой шеи Тристана. Он смотрел пристально, молча, значительно. Что он пытался в ней найти?
Не говоря ни слова, мужчина провел рукой от талии девушки к основанию шеи, под тяжелый водопад ее волос. Большим и указательным пальцами он стал разминать ее сжатые мышцы, освобождая от напряжения, что возникло от его обжигающего внимания.
Как он догадался?
Лоис смутно припомнила, как терлась щекой о его сильную, крепкую шею, вновь ощутила его терпкий, одурманивающий запах. Она точно вспомнила нежность, с которой Тристан всю ночь держал ее в объятиях, как время от времени он поглаживал ее, будто желая удостовериться в том, что она рядом.
Ее дыхание, замершее под его сияющим взором, слетело с приоткрытых губ. Густые, угольно-черные ресницы отбрасывали на его щеки тени в форме полумесяца, и Лоис находила этот вид весьма впечатляющим. Ее вновь потрясла чистая красота его мужественных форм.
Ресницы, черные как вороново крыло, медленно-медленно поднимались.
Тристан встретил ее ошеломленный взгляд с явной напряженностью. Его глаза сказали о его желании. Его рука, гладящая затылок девушки, подтвердила его намерения. Его тело, тесно прижатое к ней, недвусмысленно давало понять это. Наконец тихим, хриплым голосом он произнес, прерывая тишину этого утра:
— Позволь мне любить тебя.
Позволь любить тебя… В ее гортани родился слабый звук, который, казалось, побудил его к действиям.
Тристан тихо простонал в ответ. Бронзовая рука, обнимавшая ее талию, поднялась вверх, легко коснувшись по дороге груди девушки, чтобы обхватить ее лицо. Он заботливо обнимал расставленными пальцами основание ее головы и обе стороны лица.
Перед ее взором промелькнули вспыхивая цветные пятна.
Лоис поняла, что о физической любви речи не было, быстро сжала его сильные запястья, застигнув его врасплох, и приостановила контакт:
— Нет, Тристан, нет…
Тристан закрыл глаза, оставаясь на несколько мгновений совершенно неподвижным. Казалось, что его мучает какая-то боль. Похоже ли это на ощущения земных мужчин, которым отказывают в последний момент? Может быть, он пытается взять себя в руки?
Очевидно, так и было, потому что он некоторое время лежал все в той же позе, а она удерживала его пальцы на волоске от прикосновения.
Лоис вдруг отчетливо поняла, что если бы он захотел продолжить, то она бы его не остановила, ничто не могло бы помешать этому крепкому мужчине взять ее так, как он привык это делать с другими женщинами. Физическая мощь ее гостя просматривалась в чрезвычайно напряженных мышцах совершенного тела.
