— Я еще не придумала, — созналась Таня. — Наверное, вы снова правы.
— Прав? — переспросил шеф. — Безусловно! Только вопрос — в чем именно?
Дома Таню ждали три кассеты: письмо от родителей из Австралии, где они второй год восстанавливали популяцию вымирающих медведиков-коала; письмо от Николая, с которым они расстались друзьями еще до отъезда родителей, содержание в общем и целом она себе представляла; письмо от Андрея — что он мог наговорить в пылу раздражения, она еще не знала. Но странное дело: это ей было безразлично. А с фото на столе на нее взирал суровый и неприступный Пирогов.
Что же это было?
Таня прикрыла за собой дверь: ей не хотелось, чтобы бабушка Поля видела что-нибудь лишнее. Прошла по краешку грасса, опустилась в кресло. Отяжелевшая от непривычного обилия умственных процессов голова упала на руки.
Тоненько заголосил терминал. На экране возник Андрей, лицо его было строгим, совсем как у Роберта Семеновича.
— Ты получила мое послание?
— Да, вот оно.
— Так в чем же дело? Я три часа жду твоего визита, сорвал репетицию, поругался с режиссером — хорошим человеком. Все, между прочим, из-за тебя, солнышко.
— Я только что пришла с работы.
— О боже, — Андрей устало разыграл удивление. — В городе вечер, люди отдыхают и веселятся, а она — работает! Да не верю я в это! Очевидно, тебе попросту наскучило мое общество. Позволь узнать, кто твой новый рыцарь?
— Я только что закончила сложный расчет, — упавшим голосом сказала Таня. — Раньше у меня на него уходила неделя. Сегодня я узнала, что для него достаточно десяти часов.
— Почему бы тебе не сделать его за неделю, в нормальные рабочие часы?
— Сначала я сделала его, а потом уже подумала…
— Нет! — Андрей погрозил ей пальцем, изящным и длинным. — Так не бывает. Понимаешь — кому угодно поверил бы, но тебе…
— Давай пока не будем встречаться, — неожиданно для себя сказала Таня. — У меня возникли проблемы.
— Даже та-ак?!
Лиловая клякса расплылась по экрану, и тот угас. Таня почувствовала сильное облегчение. Ей и вправду было не до Андрея. Потом, когда она разберется во всем до конца и пройдет эта назойливая, надоедливая боль в сердце, потом она придет к Андрею, и все будет по-старому. Потом — не сейчас, когда на ее столе стоит портрет космонавта.
И наступила ночь.
Таня сидела в кресле, напряженная, сосредоточенная, неотрывно глядя перед собой. Она боялась даже шевельнуться, малейшим движением нарушить тишину в комнате. Она ждала.
Так минул час.
Тане захотелось спать. Она уже почти убедила себя, что ничего исключительного не произошло. Просто она слишком много в последнее время думала о Пирогове. Наверное, за всю прежнюю жизнь не думала о нем столько, как за эти два дня. Единственное, что вносило смятение в ее душу, — это история с бабушкой Полей. Но об этом, впрочем, нетрудно было и позабыть. И тогда вообще не осталось бы никаких неясностей.
“Он погиб, — думала Таня. — Ему было страшно и одиноко погибать в остывающем, изрешеченном прямыми попаданиями метеоритов звездолете. Холод подступал к самому его сердцу, и, уже теряя сознание от недостатка воздуха, непослушными губами он повторял мое имя…”
Именно так погибал космонавт в фильме “Небо мужчин” с участием Андрея.
Таня, кажется, задремала.
Ощущение тревоги выбросило ее из полусна, и она крепко вцепилась в подлокотники, чтобы не выпасть из кресла. “Что же это?..” — подумала она. Неужели именно так сходят с ума?
Цепенея от ужаса и восторга, широко раскрытыми глазами она смотрела на медленно возникавшую из ничего, проявлявшуюся в воздухе, обретавшую плоть человеческую фигуру.
Пирогов сидел на грассе лицом к ней, подогнув колени к груди. Спина его опиралась на что-то невидимое. Он глядел на Таню и улыбался.
— Вот я и снова вижу тебя, — сказал он.
— Что это? — прошептала Таня.
— Ты мне снишься, — пояснил Пирогов. — Снишься каждую ночь. Но еще ни разу мне не удавалось поговорить с тобой.
— Ты… погиб? — с опаской спросила Таня.
— Нет, пока жив. Поначалу мне везло, и я уцелел. Но скоро останусь без воздуха. А лет через десять меня найдут и похоронят на Земле. Развернется проект “Церера”, начнется разведка Пояса Астероидов, и тогда случайно наткнутся на меня. А до той поры я буду совершенно один.
Он сидел и разговаривал с ней как ни в чем не бывало!
— Мне бы тебя наяву повидать, — говорил он. — Хоть раз, хоть издали! А то у меня здесь даже твоей фотографии нет. Но я и без того помню тебя все время, потому ты так хорошо мне снишься.
— Алешка, — сказала Таня. — Мне кажется, это не сон.
Пирогов засмеялся.
— Хотел бы я, чтобы это был не сон! Но наяву ты давно бы уже выставила меня за порог.
— Не выставила бы, — обиженно сказала Таня и сама себе поверила.
— Странное дело, никогда не подозревал, что у меня такая богатая фантазия! Представляешь, я выдумал себе комнату, где ты живешь, до мелочей, до деталей. Ковер этот, кресло…
— Это действительно моя комната!
— Прошлой ночью мне снилось, будто ты плакала.
— А я и проревела из-за тебя весь вечер!
— На тебе была такая цыганская шаль.
— Вот она!
— И ты позвала меня по имени.
— Это не сон, слышишь?
В глазах Пирогова мелькнула растерянность.
— Это сон, — возразил он не слишком убежденно. — Правда, он очень странный. Мне никогда не снились такие реальные сны. Но я же целыми днями один…
За дверью послышались шаги. Таня прижала кулачки к губам, чтобы не закричать. Лицо Пирогова застыло в изумлении. Потом он медленно обернулся.
В дверях стояла бабушка Поля, веселая и розовая от хорошо проведенного времени.
— Танюша, я ухожу гулять по вечернему городу с подругами моей юности, — объявила она. — Отчего ты не пригласишь молодого человека сесть на диван? Впрочем — не стану мешать.
Дверь закрылась.
Пирогов сидел неподвижно, словно изваяние. Лицо его напоминало гипсовую маску.
— Кто это? — спросил он шепотом.
— Бабушка Поля, — так же шепотом ответила Таня.
— Твоя бабушка?!
Пирогов схватился за голову.
— Я схожу с ума, — произнес он. — Я — в разбитом планетолете, в приборном отсеке. Мой астероид черт-те где. Но ты, твоя комната, твоя бабушка!.. Что со мной?
— Не знаю, — промолвила Таня. — А кто мне объяснит, со мной-то что?
Пирогов поймал ее взгляд, как утопающий соломинку.
— Нет, — заявил он. — Нет. Так не бывает. Это невозможно!
— Не кричи на меня, — сказала Таня укоризненно.
