— То-то же, — она победно усмехнулась, не подозревая, что я подыгрываю из раза в раз, чтобы избежать скандала и маминого укоризненного взгляда.
Большую часть дня я провела в спальне, демонстративно листая учебники, но на деле ничего там не видела. Мысли вились вокруг герцогского бала и кавалера на вечер. А ведь Дот права: для его семьи полуцвет — хуже дорожной грязи. Конечно, я и раньше не питала иллюзий. Даже в самых смелых мыслях не забегала так далеко. Ульрих тоже должен осознавать, какая пропасть между нами. Он кто угодно, но не идиот. Тогда почему сделал такой многообещающий шаг навстречу?
Я не знала ответов. Злилась и жаждала выскочить из дома, чтобы бежать и бежать, вдыхая остужающий морозный воздух. Как же тошно в четырех стенах! Но на улицу после вчерашней выходки Ульриха я теперь ни ногой. Наверняка, мое имя склоняется на все лады. И не пожалуешься никому. Раньше хоть черная кошка лежала под боком. Да, Тира — наглая притворщица, преследующая собственные цели, но зато как внимательно слушала, щуря желтые, похожие на две луны, глазищи.
Кстати, о кошке.
После заката, когда я вознамерилась облачиться в присланный наряд, на пороге появился очередной сюрприз от госпожи Виктории. Прибыла старшая горничная из замка с намерением помочь подготовиться к балу. Но гораздо больше факта присутствия строгого вида дамы с зализанными черными волосами поразила привезенная ею вещь: новый парик — белокурый, с легкими завитушками.
— Герцогиня Ван-се-Росса велела приехать на бал в нем, и точка! — объявила горничная железным тоном на мои попытки отбрыкаться от сомнительного подарка. — Кстати, меня зовут леди Гарриэт. Я не терплю двух вещей: неряшливости и возражений глупых девчонок. Поэтому, юная леди, закрывайте рот и начинайте сборы.
Под грозным взглядом я замолчала, решив, что преображение в блондинку — меньшее из зол, и к шести часам уселась в крытые сани при полном параде: в небесном платье, кроличьей шубке и парике, длинные волосы которого леди Гариэт уложила в сложную прическу. И не поймешь, что шевелюра не родная. Дот едва по стенке не сползла, столкнувшись в общей комнате с новой версией меня. Я ее понимала. Сама с трудом узнала себя в зеркале. Белокурые волосы и наряд спрятали ершистый характер, превратив меня в создание кроткое и безобидное.
Кучер взмахнул кнутом, и белые лошади рванули по расчищенной дороге в сторону герцогского замка, а я сидела, не шевелясь. Будто зверек в западне. Куталась в шубу и смотрела, как серое здание с высокими башнями и множеством горящих окон надвигается на меня. В замке Ван-се-Росса не чувствовалась мощь, присущая Гвендарлин, но эти стены сейчас пугали не меньше, чем колледж с его опасными обитателями. Как себя вести? Как реагировать на грубость и насмешки? Одно дело — жители Бирюзового, и совсем другое — гости герцогской четы. И вообще, я же не леди, обученная манерам. Ох, ну зачем Её светлости понадобилось приглашать меня на бал? Вряд ли это блажь. Герцогиня Виктория ничего не делает просто так.
Сани миновали кованые ворота, через которые летом я проходила пешком в качестве поломойки и сразу сворачивала налево — на дорожку, ведущую к входу для прислуги. Сейчас меня доставили к главному крыльцу с мраморной лестницей, убегающей вверх полукругом. Навстречу спешил Ульрих — в черном плаще поверх серого костюма, но цвета не мрачного, а насыщенного, чуть отливающего серебром. Парень почти достиг цели, но покачнулся. Нога поехала по сколькой степени, и лишь хорошая реакция помогла полуведьмаку устоять.
— Это… это… — пробормотал он, неприлично пялясь на белокурый парик.
— Не я, — буркнула незнакомка, в которую меня превратили. — В смысле, не моя затея, а герцогини Виктории. Моего мнения не спрашивали.
— Оригинально, но…
— Молчи уже, — приказала я сердито, но Ульрих закончил фразу.
— Это, правда, не ты.
В просторном холле слуга забрал шубу, а полуведьмак по-хозяйски взял меня под руку. Я с трудом сдержала дрожь. Надо успокоиться и не выглядеть, как испуганная (или того хуже — влюбленная) дурочка. Может, правда, превратиться в беззаботную девицу в небесном платье и вести себя соответствующе: щебетать и улыбаться другим гостям? Увы, ничего не получится. Дот права — глаза неподходящие. Выдадут с потрохами.
Мы миновали отлично освещенный, длинный коридор и оказались в праздничном зале, к которому летом мне запрещалось подходить и близко. Я невольно замедлилась на пороге, но Ульрих настойчиво потянул внутрь. Он вел себя уверенно: на лице легкая надменность богача, в глазах — лед. Истинный полноценный! Легко притворятся, если внешность не играет против тебя и позволяет скрывать истинную сущность.
Музыканты виртуозно исполняли воздушный вальс, дюжина пар кружилась в танце. Слишком мало для огромного зала. Остальные гости предпочли общение, столпившись у накрытых столов вдоль дальней стены. Я едва удержалась, чтобы не сглотнуть слюну от запаха холодных закусок. Они пахли чересчур аппетитно и… дорого. Предназначались точно не для полуцветов.
— Многие гости — маги возраста герцога Эдварда, им не до танцев, — пояснил мой кавалер, направляясь к столам. — Мужчины помоложе застряли в карточном клубе через два коридора отсюда. Дамы скучают и ждут появления герцогини Виктории. Когда хозяйка официально откроет бал, игры закончатся и начнутся танцы до утра. Пока же бери тарелку и наполняй всем, чем захочешь. Кормят здесь отменно. Главное, заморского угря не пробуй. Он пересоленный.
«Кого?» — чуть не брякнула я. Но совету последовала, прицениваясь к закускам. Нечего робеть! Когда еще удастся угоститься с герцогского стола. Дот от зависти лопнет! Но едва первый кусок нежного мяса (какого зверя я не разобрала) растаял во рту, пришлось прервать трапезу. И вообще забыть о ней надолго.
— Вот ты где! А мы с мамой обыскались!
Сначала я увидела гнев в глазах Ульриха. Вспыхнувший и погасший. Затем растерянно уставилась на его родителей — разодетых и напыщенных. Внешностью полуведьмак пошел в отца: тот же разрез глаз и длинные ресницы, ровный нос, высокие скулы. Только Бернарду-старший не отличался худобой. Либо перестал ею отличаться с годами. Супруга благочестивого господина и вовсе напоминала плюшку, запросто бы составила конкуренцию застревающей в дверных проемах Дот. Зато волосы ей достались особенные: густые, цвета льна. Парикмахеры проявили чудеса изобретательности, чтобы уложить эту красоту в сложную прическу.
Ульрих повернулся к родителям с почтительной улыбкой.
— Отец, матушка, — голос полуведьмака не дрогнул, но я интуитивно ощутила ненависть, когда он обращался к госпоже Бернарду. — Позвольте представить: Лилит София Вейн — ученица Гвендарлин и гостья герцогини Виктории. Темная.
Меня одарили двумя благосклонными кивками.
— Ульрих, — заговорил господин Бернарду с сыном. — Твой брат опять запропастился. Мама волнуется. Наверняка, этот сумасбродный мальчишка пошел смотреть рыб. Но я не помню, в какой стороне тот зал и…
Отец полуведьмака замолк на полуслове, а рот так и остался открытым. Зеленые глаза (не как Ульриха, а как у Нильса) неприлично уставились на меня. Рука взметнулась, и палец, трясясь, указал на мое лицо. Госпожа Бернарду ахнула и недовольно поджала пухлые губы. Я догадалась, что стряслось, и мысленно чертыхнулась. Нас подвели мои глаза, очень не вовремя поменяв цвет.
— Ульрих, можно тебя на минуту, — отчеканил глава семейства тоном, не допускающим возражений.
Полуведьмак не возразил. Послушно кивнул отцу и обратился ко мне.
— Леди Лилит, — он нарочно сделал ударение на первом слове. — Я скоро вернусь.
Ульрих, его отец и фальшивая матушка покинули зал, чтобы не выяснять отношения у всех на виду, а я осталась у ломившегося от угощений стола. Аппетит пропал. Осталась обида, а в ушах зазвучали утренние слова тетки: «Не снизойдет. Да и родня не позволит». Так и есть. Едва сообразили, что перед ними полуцвет, скривились, будто жабу или таракана увидели. И это маги, выдающие за общего сына ребенка ведьмы! Постеснялись бы осуждать. Сами не без греха!
