— Если не зализать, останутся шрамы. А тебе еще жить и жить…
Я сказал это просто так, как само собой разумеющееся, но девчонка на меня так посмотрела, что я сразу понял — дал обещание. Ничего из сказанного друг другу не проходит бесследно, слова будто выжигаются на коже договором, который не нарушить. И подписались мы под ним оба кровью…
— Ты будешь жить. Обещаю.
— Что взамен? — перешла она к обязанностям сторон.
— Ты нужна мне.
— Надолго?
Я бы хотел обещать, что нет. Мне и самому было все это ни к чему. Так какая разница, кому еще на этом корабле я собрался врать ради свободы. Одной больше, одной меньше.
— Будем свободны — разойдемся, — и глазом не моргнул.
— А мы точно сможем? — Эти торги ее здорово отвлекали, даже щеки порозовели.
— Говоришь так, будто роль шлюхи для тебя привычная, — оскалился я.
— Да пошел ты! — зашипела она и взвилась, только намерение остаться в простыни ее подвело. Достаточно было поймать край ткани, в которую она замоталась, и добыча уже лежала у меня между ног, соблазнительно барахталась и шипела.
— Спокойно, — сел сверху, но куда там! Заерзала пуще прежнего, стимулируя лишь одно желание — трахнуть. Я рывком собрал волосы у нее на затылке и осторожно потянул на себя. Девчонка замерла, как кролик, гневно раздувая ноздри и шумно сопя. — Что же ты перестала договариваться? Начинала неплохо.
— Потому что с придурками не договориться! — прошипела она.
— Вот как? — усмехнулся. — А что же ты капитана вчера звала? — Я наклонился к шее и нагло лизнул, прикусывая в конце. Мысль, что она решила обаять капитана ради спасения, засела болючей занозой где-то глубоко.
— Не твое дело, — выдавила она, дрожа.
— Теперь — только мое. Вся ты — моя, — дразнил ее дыханием, точно зная — не может сопротивляться. Уже вся влажная и зовущая. Но трогать ее сейчас — разрушить попытку ее шага навстречу. — Не давай повода для ревности, буду убивать всех, кто решит устроить мне конкуренцию. Я — зверь, помнишь?
Она напряженно дернулась из рук, и я нехотя выпустил, заставив себя выдавить:
— Прости за «шлюху». Я сейчас далек от способности мыслить спокойно.
Она отскочила к краю, но тут щелкнул замок, и дверь открылась без стука. На пороге нарисовалась охрана. Понимание, что я могу устроить их безвременную кончину меньше, чем за минуту, на миг застлала глаза пеленой ярости. Но было не время.
— Отошел к стене, — ткнулось в мою сторону дуло. — Штаны надел и на выход.
Кое-как заставив себя взять в трясущиеся от ярости руки, я плавно выполнил приказ, чтобы охрана не нервничала. На запястьях сомкнулись наручники — ребята делали вид, или им и правда не сказали, что вчера я сорвал с петель крепления в медбоксе?
— Пошли, — кивнули мне на выход.
Я бросил последний взгляд на девушку, только тут понимая — даже имени ее не знаю. А она сидела, вжавшись в стенку, и дрожала.
Просто не будет.
Никому.
* * *
7
* * *
Когда двери захлопнулись, меня затрясло сильней. Чертова болезнь играла на нестабильных нервах привычную партию, подчиняя. Показалось, что все это время она боялась его — зверя, который был рядом, который…
— Ч-ч-черт, — выругалась сквозь стиснутые зубы, заставила себя отодраться от стенки и дотащиться до ванной. Я так и залезла под горячую воду в простыни — не могла разжать руку, которая судорожно сжимала узел на груди.
Стоя под душем, я все ждала, что накроет, размажет от осознания — меня просто подложили этому монстру! А что ждала? Человеческого отношения? Я зло засадила в плитку кулаком, разбивая костяшки в кровь. Вся спина и задница саднили и горели, на шее пульсировал воспаленной раной укус, и разбирало от ярости. Может я и пожалею себя, но позже. Не умираю, как пророчил Зверь — и то отлично!
Нацепив на себя форму, участливо приготовленную на стуле, я выползла из каюты капитана. По пути попадался персонал — механики, охранники… все как обычно. Но сегодня казалось, что на меня все смотрят, как на падаль. Новости на корабле, пусть и не маленьком, разносятся быстро. А тут еще такая!
Когда я оказалась перед дверью в медбокс, щеки уже пылали от злости. Закрыв за собой двери, я вытащила антисептики, содрала комбез до талии и попыталась обрабатывать царапины, до которых могла добраться, но особо не преуспевала. Боялась смотреть в зеркало, на шее, должно быть, набухла гематома, потому что зверь не брезговал освежать рану все утро, или что он там с ней делал. Вроде не болело, но кожа горела слабым теплом, обозначая воспаление. Нужно будет выпить антибиотик, уколоть обезболивающее, обработать…
— Хайди…
Я вздрогнула и повернула голову к капитану, стоявшему в дверях. Выглядел он откровенно плохо — помято и расстроенно. Только мне было плевать, хоть я и понимала, что он не виноват.
— Дай помогу, — подошел он решительно ко мне и взял из руки тампон. — Прости. — Между лопаток оказалась большая царапина, а я и не чувствовала, пока он не провел по ней. — Я не знал, как тебя спасти.
Чувствовала злость в его голосе и отчаяние.
— Зачем ты взялся за этот груз? — терпела боль от антисептика, морщась.
— Пообещали слишком хорошие деньги, — усмехнулся обреченно. Не стал юлить, но, вероятно, они уже были не нужны такой ценой. — Что он с тобой… делал?
— То, ради чего отдали, — пожала плечами.
— Я хочу знать, как ты! — обхватил за плечи.
— А как я могу быть?
— Не дури, — развернул к себе и заглянул в глаза. — Ты могла умереть!
— Не скажу, что лучше бы умерла. — Мне было удивительно легко его добивать. А вот он уходил в еще большее отчаяние. — Я не буду резать себе вены, если ты об этом. Со мной все нормально.
Морган вдруг сцапал и притянул к себе, сжимая в руках:
— Это я виноват, — выдавил жалко в висок. Я только раздраженно поморщилась, высвободилась и принялась натягивать комбез.
— Ты взрослый, решай проблемы по мере необходимости.
— Проблема в том, что ты будешь теперь спать с ним, — тихо сообщил он. — Бенжи говорит, по-другому никак. Иначе получим бешеного неуправляемого зверя на корабле и труп в твоем лице.
— Я знаю, Зверь поставил меня в известность, — щурилась я на металлическую стенку. — Ты об этом пришел сказать? Узнать, есть ли у тебя гарантия спокойствия на ближайшую неделю?
— Хайди… — начал он, но я только мотнула головой:
— Давай закончим, и так тошно.
Я врала. Чувствовала себя на редкость отлично — ни слабости, ни боли. А когда прошла мимо зеркала, подумала — показалось. Вернулась на шаг назад и завороженно уставилась на свое отражение. От шрама почти не осталось следа — поверхность была гладкой, лишь слегка розовой. Но и это не все. От меня было не оторвать взгляда — кожа перестала отливать синевой от бледности, стала чистой, будто мраморной, глаза чуть ли не сияли, а губы разгладились от ошметков сухих чешуек. Морган, который до этого лицезрел меня в полумраке перевязочной, хмурился на мое отражение в зеркале освещенной приемной.
— Ни черта себе, — выдохнул хрипло.
— Ага, вот это регенерация, — сделала вид, что остальные спецэффекты меня мало интересуют. — Что там еще Бенжи говорит?
— Можешь поговорить с ним, — рад был угодить кэп.
Может, и стоило этим попользоваться. Как назло, жить захотелось аж до зубовного скрежета. Если вчера я еще пребывала в какой-то отрешенной апатии, то сегодня уже все это меня не устраивало. А значит — надо было запасаться информацией.
* * *
8
— Дарджел, — и я снова шлепнул друга по щеке. — Проснись! — Он, наконец, заворочался и замычал, тряся головой. — Дарджел. — Поднял его и попытался усадить, но он снова свалился на кровать. — Твою мать, какого черта ты жрешь столько снотворного?!
Он долго моргал и болезненно хмурился на свет, явно не осознавая, где он.
