Я подумывала о побеге. Мысли эти возникали и гасли. Сбежать из замка несложно, меня никто не запирал. А вот выбраться с полуострова, минуя кордон на перешейке, не получится. Одинокая путешественница — пешая или верховая, если удастся увести лошадь из замковой конюшни — привлечёт внимание взимающих пошлину мытарей. Им наверняка успеют сообщить о сбежавшей племяннице барона.
Не оставляя надежд спастись бегством, я отложила исполнение этих намерений, надеясь сначала как следует подготовиться. Не сомневалась, что верная Ланфа мне поможет. Она вот-вот должна была приехать. Мне почему-то казалось, что Циантин, обещая заниматься со мной позже, тогда же и устроит венчание. Раз у него так много дел, справедливо будет предположить, что семейную жизнь он начинать не торопится.
Увы, но я ошибалась. Уже на следующий день после появления горбуньи жених пришёл ко мне в гостиную и предупредил, что утром мы поедем венчаться.
— Своим скажу, что хочу показать тебе Счастливую бухту. Утром девушки принесут свежесрезанные цветы, не забудь захватить.
— Свадебный букет? — спросила я едва слышно.
— Обойдёмся без глупых традиций, — усмехнулся Циантин, — никто не поверит, что ты отправилась в Счастливую бухту без подношения нимфе. — Он повернулся к моей гувернантке: — Ты будешь свидетельницей. Помнишь, о чём я тебя просил?
Ланфа округлила глаза, закрыв ладонью рот. Кофр кивнул и вышел, мы остались вдвоём. Сердце моё скакало как сумасшедшее. В горле пересохло так, что язык прилип к нёбу. За минувшую неделю я привыкла к вольготной жизни, но ещё не успела ей вдоволь насладиться. Столь поспешная свадьба огорчила меня до крайности. Умом понимала, что отсрочка вызвана ожиданием единственного посвящённого в нашу тайну человека, а сердцу не хотелось расставаться с надеждой, что сумею убежать прежде, чем Циантин назовёт меня своей.
Горбунья выглядела гордой от важности предстоящей ей миссии. Глаза её лучились счастьем. Я почти уверилась в том, что Ланфа не поддержит меня, задумай я побег.
Глава 4
Попробовать стоило. Я долго расхаживала по комнате, собираясь с мыслями. Служанка мялась у порога, поглядывала за дверь, будто торопилась куда-то.
— Тебя ждут? — спросила я. Ланфа покрутила головой и вопросительно уставилась на меня. Набрав воздуха в грудь, я решилась: — Поможешь мне убежать?
— Куда? — такой удивлённой горбунью я ещё не видела.
— С Кофрских земель.
Полминуты Ланфа хлопала ресницами, лицо её стало печальным:
— Зачем бежать, барышня? Разве плохо здесь? Да и куда податься-то? Домой явишься?
Услышав её предположение, я вздрогнула всем телом. Под отцовскую крышу меня и плётками не загнали бы.
— Ну-у… — протянула я, не признаваясь, что до сих пор не задумалась о цели побега, — …устроюсь где-нибудь. В школе могу преподавать.
— Да кто ж тебя на работу возьмёт? В школе! — сердито сдвинула брови горбунья. — А то там своих учёных нет. Жильё опять же нужно! А защитит тебя кто, если обидчик найдётся?
Стало неловко за собственную наивность. Почему такие простые вопросы не пришли в голову мне самой? Сбежать от жениха — полдела. Средств у меня не то что на жизнь, даже на дорогу домой не найдётся. А дома я никому не нужна — в этом сомнений не было. От огорчения ноги мои ослабли, пришлось сесть на оттоманку. Я упёрлась кулаками в её атласное сиденье и опустила голову. Ланфа опустилась рядом и обняла за плечи:
— Что ж ты от своего счастья бежать задумала, горюшко?
Она принялась рассказывать мне, каков человек барон Кофр. Поискать ещё такое золотое сердце. От замечания о том, что сама горбунья не так давно называла чёрного вдовца кровопийцей и злодеем, отмахнулась. За неделю дороги моя гувернантка наслушалась от кучера рассказов о лучшем в королевстве хозяине, и слухи о его жестокости иначе как бреднями завистников теперь не называла.
— Послушаешь тебя, — упрямилась я, — так и жёны его не мрут, словно мухи осенние.
Вздохнув с печальным стоном, Ланфа отпустила мои плечи и сложила руки на коленях. Пришлось мне выслушать повесть о несчастном Циантине Кофре. Впервые он женился четырнадцать лет назад, и не было во всём королевстве пары более счастливой. Молодые обожали друг друга, насмотреться не могли в любимые глаза. Но длилось это блаженное состояние один день. Разбирая поздравительные письма, молодожёны натолкнулись на одно, испортившее не только праздник, но и всю жизнь. В послании сообщалось о проклятье, запущенном в день свадьбы баронета.
— Что за проклятье? — перебила я Ланфу. — Речь о супруге? Она должна была умереть?
Горбунья пожала плечами:
— Толком никто не знает. Вернее, из слуг никто. Из подслушанных разговоров стало ясно, что дело в старшем, ныне покойном бароне Кофре.
— Что с ним не так?
— Прежний хозяин был проходимцем.
— Кем?
— Этим… — Ланфа помахала руками, изображая крылья, — что вызывают демонов из преисподней и летают на них, словно птицы. — Она с прищуром посмотрела на меня: — Нынешний-то тебя так и перенёс сюда?
Я невольно потянулась к ладанке, висящей на шнурке. Бабушка подарила когда-то в надежде, что святая вещица будет меня хранить.
— О боги! Почему проходимец? Привратник. Или Перевозчик, но это запрещено. — Я не стала уточнять, что призыв демонов тут не при чём, с засевшими в голове Ланфы предрассудками бороться бесполезно.
— Не знаю, как по-научному. В народе проходимцами зовут. Так вот, — продолжила рассказ горбунья, — барон этот, отец нашего, отказал одной ведьме. Та просила перебросить её к сыну в столицу. Болел сын-то, хотела спасти.
Она замолчала, вглядываясь в моё лицо, словно пыталась определить, понимаю ли я глубину проблемы.
— Ну и?
— Не согласился проходимец этот. Запрещено, говорит. Прям как ты сейчас.
— Правильно отказал. Кому ж охота на плаху?
— Правильно, неправильно, а прокляла она баронета. Мальчонке тогда лет шесть было. А чтоб побольней ударить, сделала отложенное проклятье на женитьбу. Вроде и счастье и сразу тебе — несчастье.
— А потом что?
— Понятно, что. Первая супруга умерла, он, хоть и любил её, а второй раз быстро женился. Но уж, говорят, по обязанности — чтобы род продлить. Да только эта и того не протянула. Через три с половиной года откинулась.
— Отчего они…
— Первую отравили. Отравителя не нашли. Так завертелось: старший барон сразу за ней помер, вроде как вину свою чувствовал за проклятье, переживал сильно. Баронет в отъезде был. А как вернулся, похоронами занялся, а потом уж поздно было искать.
— Вторая?
— Со скалы упала. Одна любила гулять, морем любоваться.
У меня мурашки по спине побежали. Я тоже любила гулять и любоваться морем, не представляя, что это может быть опасно.
— Барон ещё раз женился, как я помню, — толкнула я задумавшуюся служанку.
— Не хотел. Эта сама пришла к нему. Старше его была, на титул позарилась. Не любила. Гуляла сильно. Забеременела даже.
— У неё ребёнок был?
— Ждала. От ловеласа какого-то. Барон в столицу уехал на год, когда вернулся, незаметно было, но люди понимают, что за пять месяцев дети не родятся. — Я закусила губу, прикидывая, где может быть этот ребёнок и сколько ему лет, но Ланфа, покачав головой, отмела мои догадки: — Родами и померла. Вместе с дитём схоронили.
— Ужас какой. — Помолчав немного, я с укором сказала: — А ты хочешь, чтобы я за проклятого замуж шла.
Горбунья посмотрела на меня виновато, но тут же улыбнулась обнадёживающе:
— Может, ещё и обойдётся. Он же сказал: тайну сохраним. Значит, некому тебя убивать-то. — Хотелось бы верить, но что-то не верилось. Я всё-таки кивнула и служанку отпустила. Она, прежде чем убежать, поделилась радостью: — Я ведь тоже замуж выхожу!
— За кого это?
Дома у нас горбунью никто всерьёз не принимал, парни, каких у отца в работниках было мало, в её сторону даже не смотрели. А тут не успела приехать — уже и замуж!
— Мот. Кучер баронов.
— Это… с которым ты ехала?
