– Одержимость иная, – пожала я плечами.
– Сирена?
– Ру! Где ты здесь видел море?
– Логично…
Руфус лапкой пролистнул ещё парочку страниц, на которых были нарисованы существа, которых принято было считать выдумкой. Хотелось, чтобы они и вправду были только сказкой. Возможно, тогда бы и жизнь моей матери не оборвалась в больнице для душевно больных. И я бы не боялась открыться перед друзьями… мужчиной…
– А можно не морочить себе голову и забыть всё, что случилось, как страшный сон, – задумчиво протянул Руфус.
– Человек умер, Ру!
– И? Сколько их умирает каждый день? Ты считала? А сколько из погибших умирает от рук всякой нечисти, которую люди считают выдумкой? Почему все вокруг живут с этим и не дёргаются, а ты…
– Они не знают то, что знаю я, – пожала я плечами, – не могу просто сделать вид, что ничего не случилось… отвернуться.
– Так она уже того! Как ты ей поможешь?
– Может погибнуть ещё кто-то.
– Вот погибнет, тогда и будем дёргаться, – топнул лапкой Руфус, – А если ты будешь вынюхивать про всю эту ситуацию, то можешь и сама погибнуть.
– Я буду осторожна. Только совесть мне не позволит…
– Я! Я нарекаю себя твоей совестью! – заявил Руфус, поднимая хвост вертикально вверх, будто восклицательный знак.
– Такой бессовестной совести не бывает…
Руфус обиделся, надул щеки и отвернулся. А я продолжила сидеть на полу, рассеянно листая страницы книг. Мои знания – тяжкая ноша, которую придётся нести в одиночестве. Это неизбежно. А ещё сложнее знать, что я всегда слабее любого из тех, о ком написано в сказке. Пускай меня и научили стрелять из арбалета, ездить верхом, вязать узлы. Но этого мало…
Руфус продолжал сидеть передо мной, пристально глядя в глаза, только кончик его белоснежного хвоста нервно дёргался, выдавая волнение лиса. Нужно просто жить дальше… я даже не знаю, что за тварь орудовала там у лестницы. И как с ней бороться, не знаю… И потустороннее ли всё, что случилось?
Когда-то, в далёком детстве, мне тоже приказали молчать. Запретили говорить людям о чудовищах. Всё списали на неизвестного убийцу. В то время в городе было ещё несколько смертей. Всех людей одинаково обескровили, оставив бездыханное тело в постели. А я плакала и умоляла поверить мне и матушке. Мои слова посчитали фантазией, а матушкины – бредом.
Но я точно помнила чудовище, пьющее жизнь из отца. Крик матери. И то, как я бросаю в тварь зажжённую в камине палку. Я точно видела упыря, ссутулившегося над растерзанным телом. Меня не брал сонный паралич, я услышала шаги упыря. Я смогла его ранить и сделать видимым. Вой, крики, щелканье клыков. С годами меня убедили в том, что увиденное было кошмаром. Точнее, пытались убедить, настойчиво и зло. И я притворилась, что забыла.
Мать плохо переносила гибель отца и постоянно твердила о тварях, живущих среди нас. С каждым месяцем её бредни становились настойчивее, она рисовала жуткие картинки в альбоме, пугала меня истериками и жуткими описаниями. А после… после стала опасной для самой себя. Безумие отняло её рассудок, а вскоре и жизнь. Это только став старше, я поняла, какую страшную муку переносила матушка и как тяжело ей было… Думать, что ты безумен, и сходить от этого с ума.
И я поняла, что если хоть кому-то заикнусь про ту ночь хоть ещё раз, то отправлюсь следом за матушкой и остаток жизни проведу в клетке, связанная по рукам и ногам.
Вскоре меня забрал к себе дядя, и я переехала из захолустного городка на севере на захолустный остров в океане. Фаринго стал моим новым домом. Там я повстречала Руфуса и узнала, что родилась одной из немногих, кто мог видеть сквозь личину. Что моя мать была не безумной, а у меня не было галлюцинаций. Я просто другая. Дитя, в чьей крови растворена частичка магии. Ведь мир потустороннего так близко к людям, и порой рождаются дети, способные его видеть. А моя матушка не смогла пережить то, что ей открылось. Не справилась, её убедили, что увиденное было выдумкой. А я? Я была слишком мала, чтобы защитить её.
Руфус назначил себя моим консультантом и нянькой. Я видела сквозь личину и почти не была подвержена чарам. «Видящая» – так назвал меня Руфус, так называли подобных мне в потустороннем мире. Мы были чем-то вроде ошибки природы для обоих миров. Уродцы для людей и помеха для потустороннего. Скорее даже, раздражающая мелочь. И я стала просить дядю обучить меня стрельбе из пистоля и арбалета, ссылаясь на любопытство и скуку. Я не знала, встречусь ли ещё хоть раз с чудовищем из сказок, но хотела быть готовой к новой встрече. Собирала знания, легенды, слухи… Руфус очень помогал.
Я сжала в руке смешной амулет-камушек, будто он должен был меня защитить.
– Ты ещё хранишь его подарок? – удивился Руфус, – я думал, ты выбросила весь хлам.
– Это не хлам, – откладывая камушек, шепнула я.
***
– Нет! – рявкнул Рик, когда ему предложили слегка подвить волосы.
Скакавший вокруг лорда Файса портной испуганно отскочил. Маригор тихо давился смехом, сидя в дальнем углу комнаты. Его величество лично заявился к Рику с самого утра. Благо спальня безопасника была в том же крыле, что и у монарха. Маригор нагло ввалился в комнату, а за ним туда же, шурша шелками, забежало что-то, что отдалённо напоминало мужчину. Лорда Файса собирались основательно вписывать в рамки придворной жизни.
– Он не кусается, – ёрничал император, обращаясь к портному, – и на луну давно не воет. Со временем он одомашнится, и его можно будет вычесать. Пока волосы трогать не будем.
Рик посмотрел на брата со всей суровостью, на которую был способен. Маригор только ещё больше расхохотался, сползая в кресле. А странного вида господин Харди скакал вокруг, обвешанный лентами, тесьмой и прочей пёстрой дребеденью. Маригор уже донёс брату, что с чьей-то лёгкой руки нового безопасника кто-то прозвал медведем. Это не особенно ранило Рика, больше раздражал портной.
– Могу предложить вот эту материю для жилета, – пискнул портной, – цвет фуксии в моде!
У Рика начал дёргаться глаз, Маригор рухнул в подушки и только тихо всхлипывал от смеха.
– Ваше величество, – обернулся к брату Рик, – а чем мой вид вас не устраивает?
Рика вот всё устраивало. И сдержанный крой нового камзола, и минимум кружева на отделке. Добротная ткань, едва заметное шитьё. И удобно, и в плечах не тесно. Хмуро? Лорд Файс перевёл взгляд на нечто пёстрое и суетливое, именовавшее себя Григор Харди. Если вот это новая мода – то Рик предпочёл бы мешок из-под зерна, но не бантики и атласные ленты. Господин Харди, может, и был лучшим портным империи, но привык работать с дамами и сам слегка уже походил на леди. Столько было на нём белил и румян. Этого цвета фуксии тоже было в избытке, аж в глазах рябило.
– Это будет маскарад! – отсмеявшись, сообщил Маригор.
Про маскарад лорд Файс уже знал и готовился к нему со всей ответственностью. У Рика было в планах стоять где-то в углу и отслеживать передвижение Маригора и Илларии, а не скакать по паркету в виде попугая или феникса.
– И у тебя статус, – уже чуть серьёзнее произнёс его величество.
Рик обернулся к брату, хмуро насупив брови. Это настроение ему не нравилось, а попытки раскрыть происхождение лорда Файса – откровенно раздражали.
– Да-да, – закивал завитой головушкой Харди, – начальник имперской стражи – это статус! А вы такой заметный мужчина, вам бы пошло…
Рик так глянул на Харди, что тот опять отскочил.
– Ворон! – щелкнул пальцами император, – нарядим тебя хищником. Твои любимые цвета, твой любимый минимализм. Будешь продолжать пугать гостей под маской.
– О-о-о, – захлопал в ладоши Харди, – я уже вижу образ…
– Без блёсток, – хмуро обронил Рик, – снимаем мерки, и идёте шить, что вы там надумали.
– А борода? Вы не хотите её…
Харди опять отскочил от лорда Файса, перепуганно глядя на императора. Рик тоже обернулся к венценосному брату.
– Что? Что не так с бородой?
– Тебе перечислить всё её недостатки? – продолжал веселиться Маригор.
