Почему эта драконья харя, черт бы ее побрал, уходит на работу, а не остается с сыном? Денег нет? Да не смешите - того сундучка, который был мне обещан, хватило бы на долгую и безбедную жизнь. Или это слишком трудно, признать, что ты слаб и боишься и презираешь собственное дитя?
Ему нужна только власть. Власть и больше ничего.
Мы шли по колено в воде. Джолион бормотал что-то себе под нос, и хватка его маленькой ладони постепенно ослабевала. Еще один круг по бассейну - и мы направились к лестнице, вытираться и переодеваться.
Мадс смотрел так, словно я совершила чудо.
Глава 2
Хорошенького понемножку.
После того, как мы переоделись, Мадс повел Джолиона в сад: там мальчик сел на скамью, и его безразличный взгляд поплыл мимо яблонь и дорожки, куда-то в ту глубину души, где еще жива была мама. Я прошла по саду: здесь была весна, а не позднее лето, и мне удалось набрать камешки, абрикосовую камедь, крупные яблоневые цветы.
- Зачем это вам? - поинтересовался Мадс, когда я села на скамью рядом с Джолионом и сгрузила свою добычу.
- У меня был однокурсник в институте, - сказала я. - Шизофрения в состоянии ремиссии, он ничем не отличался от остальных, но постоянно что-то крутил в руках. Четки, ручку, что угодно.
- Это такая болезнь? - уточнил Мадс. Я кивнула, осторожно вложила камешек в ладонь Джолиона и сжала руку мальчика в кулак.
- Камень, Джолион. Маленький теплый камень. Попробуй.
Когда я убрала руку, ладонь Джолиона разжалась, и камень упал в траву. Я взяла другой камень и снова сунула его в руку мальчика.
- Он успокаивался, когда перебирал четки, - продолжала я. - У нас еще советуют давать детям перебирать макароны или фасоль. Хорошо для мелкой моторики.
Когда свекровь принималась орать на меня, обзывая дармоедкой, которая села на шею ее сына, я открывала книгу о развитии ребенка и начинала читать. Иногда я невольно задумывалась: почему она не кричала на сына, который так и не научился пользоваться презервативами?
И я не сидела ни на чьей шее. Я продолжала учиться: ходила на лекции, брала дополнительные задания, что-то сдавала экстерном. Моя повышенная стипендия и деньги со скудных переводов шли в общий котел.
- Я могу принести фасоль. Нужно?
- Попозже, - сказала я. К Джолиону отправился цветок яблони: я сгребла в горсть руку ребенка и дотронулась его указательным пальцем до лепестков. - Чувствуешь? Тонкое. Мягкое.
Джолион по-прежнему смотрел в пустоту. Приоткрыл рот. Закрыл. Мадс вдруг удивленно вскинул брови:
- Медир Кайлен? Почему так рано?
Кайлен шел по тропинке, всем своим видом показывая, что делает то, что ему совершенно несвойственно. Одиннадцать утра, рабочий день - а он не в министерстве, а в саду.
Кайлен подошел к нам и сказал так, словно искренне старался быть милым и сердечным, но это было ему совсем не свойственно:
- Добрый день. Как успехи?
Я терпеть не могла, когда так спрашивали. Это значит, что человека интересуют только твои победы - но ведь бывают и поражения, и что теперь, засунуть их поглубже и сгореть со стыда?
- Мы были в бассейне, - ответила я. Джолион по-прежнему смотрел куда-то вперед, бледные губы едва заметно шевелились.
Кайлен вопросительно поднял бровь.
- В бассейне с водой? - уточнил он.
- Разумеется, - холодно ответила я. - Пока не плавали, просто походили.
Кайлен присел на корточки, заглянул в лицо сына, словно хотел прочесть в нем подтверждение моих слов. Джолион смотрел сквозь отца, и на лице Кайлена было написано: что я здесь делаю, я же должен быть в министерстве?
- Он сильно кричал? - спросил Кайлен, и его голос едва заметно дрогнул. - Он всегда кричит.
- Сначала да. Потом я нашла способ.
Кайлен выпрямился. Возможно, он ждал, что прямо сегодня Джолион подбежит к нему с криком «Папа, я вернулся!» - и несовпадение реальности с этой мечтой причиняло ему боль. «Подумай о сыне, а не о себе, - мысленно предложила я. - Хотя бы для разнообразия подумай».
- Я думаю, - ледяным тоном ответил Кайлен. - Если бы я не думал, вы бы сейчас здесь не сидели.
Верно. Я сейчас собирала немногочисленные пожитки в кабинете английского языка и отрабатывала бы законные две недели. И в некотором смысле мне было бы намного легче.
- Вы читаете мысли?
- Вы слишком громко думаете.
Мадс заерзал на скамье. Лицо Кайлена обрело холодную отстраненность статуи бога или героя.
- Продолжайте работать, - произнес он так, словно обращался к кому-то из подчиненных. В общем-то, я и была нанятой работницей - то, что меня похитили из моего мира, было уже деталями.
Я злилась на него. Да, очень сильно злилась.
- Конечно, - кивнула я. - Джолион хороший мальчик, я не оставлю его. Не волнуйтесь.
В том, как он сжимал мою руку в бассейне, было что-то, похожее на страх очередной потери. Джолион был птенцом в яйце, и его душа пока не пробовала пробиться сквозь скорлупу, но он понимал, что я рядом и хочу ему добра.
Мне важно было верить, что он понимал.
- Намекаете, что я оставляю? - глаза Кайлена сощурились, и я увидела, как изменился зрачок, вытянувшись в нить. Сейчас на нас смотрел дракон.
- Нет. Но вам лучше быть с ним больше и чаще. Он тоскует и... - я тоже поднялась со скамьи и посмотрела Кайлену в лицо. - Я не хочу с вами спорить. Я не хочу с вами ссориться. Мне очень жаль, что все это случилось с вашим сыном, и я делаю, что могу. Но и вы тоже должны делать.
Кайлен был заключен не в яйцо - в латы, закрывшие его от мира. Я хотела верить, что смогу до него достучаться - и не верила.
- Вы должны читать ему.
- Он не слышит!
- Должны! Читать ему, рисовать для него, лежать с ним на ковре! Мультфильмы смотреть!
- Он не понимает!
- Надо! Лепите, перебирайте фасоль с макаронами, держите за руку!
- Он не чувствует!
Я вдруг обнаружила, что мы стоим и кричим друг на друга. Кайлен запустил руку в волосы, запрокинул голову к небу и издал тот же прерывистый горький вздох, который я услышала от Джолиона в бассейне. Ему было больно. Непереносимо.
Джолион смотрел сквозь нас - в то место, где он был счастлив.
- Он ни хрена не понимает! - прокричал Кайлен. - Его нет! Был - обычный, нормальный ребенок, а стал деревяшкой! И вы предлагаете мне с ним перебирать фасоль? За руку держать? Да он не поймет, здесь я или ушел! Он! Не! Понимает!
Мне надо было вести себя по-другому. Мне надо было быть милой, спокойной и уступчивой - но однажды я уже была такой, и это кончилось тем, что у меня никогда не будет детей.
- Вам больно? - негромко спросила я, и Кайлен так же тихо ответил:
- Да. Больно.
- Ему еще больнее. И вас никто не вылечит, кроме вас самих.
Не знаю, с чего я это взяла. Не знаю.
Кайлен вздохнул. Словно провел ладонью по волосам, и я увидела, как над его головой проплыла пригоршня искр.
- Я буду поздно, - глухо произнес он. - Работайте.
И Кайлен быстрым шагом двинулся от нас, так, словно боялся, что кто-то бросится за ним. Я почти без сил опустилась на скамью - мои камешки, цветы, абрикосовая камедь рассыпались, никому не нужные.
Есть ли в этом смысл? Хоть какой-то?
Джолион, не меняясь в лице, протянул мне руку. Я взяла ее и принялась массировать пальцы.
***
После обеда Джолион отправился спать, и у меня появилось несколько свободных часов. Уложив мальчика, Мадс пришел в гостиную, где я рассматривала портрет рыцаря во всю стену, и предложил:
- Если хотите, то можем устроить вам небольшую экскурсию. В Малом музее недавно открылась выставка новой живописи. Несколько дико, на мой взгляд, но интересно.
Новая живопись? Должно быть, что-то вроде работ Кандинского.
- С удовольствием! - ответила я. - Мне надо побольше узнать об этом мире, раз уж я теперь здесь живу.
Мадс неопределенно пожал плечами.
- Он похож на ваш, насколько я знаю. Но у вас нет магии и драконов.
