Но стоит мне оказаться рядом с моим тёмным Повелителем, как всё стихает, осыпаясь на каменный пол чёрным снегом.
Немного робея внутри, я прижимаюсь к его спине, обхватив руками за торс. Будто каменное изваяние обнимаю.
− К чему это упрямство, Лина? — спрашивает он, не поворачиваясь ко мне. Но в голосе уже значительно больше жизни. Больше моего сэ-аран.
− Просто я так чувствую, − шепчу тихо.
На моём запястье смыкается жёсткая хватка его пальцев. Секунду мне кажется, что Са-оир сейчас отстранит меня от себя, оттолкнёт всё-таки, но он тянет за руку и сам немного поворачивается, пока мы не оказываемся лицом к лицу.
Из чёрных глаз на меня смотрит пылающая бездна. Яростная и беспощадная. Чуждая до дрожи.
− Что чувствуешь? — в рокоте прорезается удивление.
− Что мне нужно вас обнять.
− Я мог причинить тебе вред. Брату не следовало тебя ко мне отпускать, − отрезает жёстко. И это первый раз, когда я слышу от одного из моих сэ-аран откровенное неодобрение действий другого.
− Мне кажется, он просто уверен в вашей способности себя контролировать. И я уверена. С вами я чувствую себя в безопасности. Даже сейчас.
− Зря, − роняет Са-оир, но притягивает меня к себе, обнимая.
Его руки сейчас ощущаются стальными тисками. Мне даже немного больно. Но под щекой гулко и часто бьётся сердце моего мужчины. И я чувствую, что нахожусь там, где и должна. Там где нужна.
Проходит, наверное, целая вечность, прежде чем Са-оир нарушает воцарившееся между нами молчание.
− Ты должна принять свой дар, − припечатывает веско. Уже вполне нормальным голосом.
− Он причиняет мне боль и пугает, − признаюсь ему тихо. Не возражая, просто констатируя.
− Как он может причинять боль? Это всего лишь сны и видения.
− Не физическую. Душевную. Эти видения… мне до безумия страшно, что они сбудутся. Что вы исчезнете, что вас не будет. Мне больно от одной мысли, что я могу вас потерять.
− Не потеряешь. Наша связь слишком крепка. Мы найдём тебя, даже если между нами будет вся вселенная, − его пальцы зарываются в мои волосы, накрывая затылок. С минуту Са-оир молчит, задумчиво смотря вдаль. И произносит наконец: — Смотри на это по-другому. Дар провидения довольно неоднозначен. А судьба вариативна. Чем больше вариантов развития событий известно, тем больше вероятность их предупредить, изменить, или хотя бы подготовиться. Вспомни свой первый сон про А-атона. Этот вариант не случился, потому что ты предупредила вовремя.
− Но… вас ведь и ри-одо Сэтору тоже предупредил.
− Да. Но он знал лишь о нападении шкадаров. Ты же дала мне более полную информацию, благодаря которой я знал, что делать и чему противостоять.
− Получается… если я буду провидицей, то смогу… спасать? И помогать вам? — поднимаю голову, чтобы заглянуть в тёмные провалы глаз. — А если не получится? Как тогда не чувствовать, что виновата в этом? Что знала и не спасла?
− У каждого своё предназначение. Твоё состоит не в том, чтобы спасать, а в том, чтобы видеть и знать. И предупреждать, если такова воля Абсолюта. А как поступить с этой информацией уже будем решать мы с А-атоном. Это наша ответственность, а не твоя. Сэтору научит тебя направлять и контролировать видения.
Имя жреца Са-оир произносит, отчётливо скрипнув зубами.
− Почему он? — прижимаюсь я к своему мужу теснее.
− Потому что он Глас Абсолюта. А ты, судя по всему, Око. Ваши силы близки по своей природе. Мы с А-атоном управляем подпространством иначе, чем жрецы, черпаем из него другую энергию, более материальную, и не обладаем ни навыками, ни знаниями, нужными, чтобы тебя обучить. Такие, как вы, маятник. Мы — точка приложения силы. Раньше Абсолют почти всегда наделял подобным даром рий из Дома Просвещённых. И они чаще всего становились супругами Гласа. Жрицами. Равными. Именно такие союзы и вознесли Дом жрецов так высоко. Но за последние века не родилось ни одной девочки с даром провидицы.
− Почему?
− Не знаю. Спросишь у жреца, − и снова ярость в его эмоциях. Снова руки сжимаются на мне так, что рёбра трещат.
− Мне очень не хочется с ним общаться, − шепчу, пряча лицо у мужа на груди. — Он мне очень не нравится… и вы будете злиться.
− Он не посмеет и пальцем тебя коснуться. Иначе его не спасёт даже звание Гласа. Оторву и руки, и голову. Но обучение ты пройдёшь. Мы с братом лично за этим проследим. Абсолют не терпит, когда сопротивляются его воле. Тебе лучше не знать, как он наказывает тех, кто осмеливается ослушаться. А для нас ты слишком ценна, чтобы позволить тебе испытать это на собственном опыте.
Это звучит почти как признание. И тягостное чувство на душе, вызванное открывшимися перспективами, отступает в дальние закоулки сознания, уступая место распирающему изнутри счастью. Они полюбят меня. Обязательно полюбят. А может, даже… уже… чуть-чуть… по-своему.
Но укрепилась и моя уверенность в том, что о гневе и наказаниях Абсолюта Са-оир говорит из личного опыта. Вот только спрашивать его об этом я не решаюсь. Чувствую, что он не захочет сейчас об этом говорить. А возможно даже вновь разозлится.
Поэтому я благоразумно оставляю свои вопросы при себе до поры до времени. И говорю то, что чувствую правильным и нужным сейчас.
− Я очень постараюсь обучиться как можно быстрее, чтобы свести длительность общения с ри-одо Сэтору к минимуму, − искренне и твёрдо обещаю своему сэ-аран.
Если чего-то нельзя избежать, надо научиться с этим справляться.
Глава 4
Са-оир
Мой брат и наша сэ-авин уже давно спят. Один я пялюсь в потолок, анализируя случившееся сегодня. Нервы всё ещё звенят натянутыми струнами, сила пульсирует в моей крови в такт дыханию. Уже под контролем, но всё ещё жалит и горит на кончиках пальцев.
Лина прижимается ко мне даже во сне, положив тонкую изящную ладонь на мою грудь. Там где отчётливей всего ощущается биение сердца. Будто так ей спокойней. И это странным образом успокаивает и бушующую во мне голодную тьму. Усмиряет её.
Сказал бы мне кто раньше, что хрупкая, как экзотический цветок, землянка сумеет дать мне чувство внутреннего равновесия, я бы вырвал идиоту язык, чтобы глупости не трепал.
Но вот, она лежит рядом. И держит ладонь на моём сердце. И тьма, бездна её забери, урчит внутри, как ручная тварь, готовая есть с рук одной маленькой сэ-авин.
За последний месяц я сорвался только дважды. Когда безмозглая дура Танатрис посмела раскрыть рот на нашу Лину. И в бою со шкадарами, дав себе полную свободу после того, как пси-атака на корабли брата была отражена. И оба раза были мною полностью контролируемы. Я напоил внутреннюю бездну кровью сполна, и она отступила.
Сегодня мог случиться третий срыв. Я ощущал, как подкатывает необузданная ледяная ярость, как затягивает глаза кровавой пеленой, отшибая разум, и как сдавливает виски потребностью уничтожать всё живое… чтобы защитить ту, в ком образовалась точка моего равновесия. От всех. Пусть даже от самого Абсолюта. Но Лина опять сумела поразить. Простым объятием вернула мне полный контроль.
И до сих пор держит моё сердце в своей ладони.
Более странного чувства, чем то, что вызывает во мне эта юная женщина, я не испытывал никогда. Её хочется беречь. Ей хочется доставлять удовольствие, чтобы снова и снова видеть в огромных глазах страсть, восхищение и радость. Ею хочется обладать. Всецело и полно. Иногда я даже в собственном брате вижу соперника за внимание нашей общей сэ-авин. И пожалуй, я посчитал бы это слабостью, если бы не обретённый самоконтроль. Став нашим уязвимым звеном, она непостижимым образом стала и нашей силой. Моей, так точно.
А ведь поначалу не поверил А-атону, что купленная им рабыня способна решить нашу проблему. Но брат оказался прав. И его неожиданное решение не только принесло нам наконец-то императорскую власть. Впервые за всю историю Аша-Ирон Абсолют наградил даром Ока ту, что принадлежит Правящему Дому. Это ли не добрый знак?
