Он подошел и встал совсем близко, тревожно нахмурился, кажется, заглядывая в самые глубины моей души своими светло-голубыми глазами. Будто ледышки. Как и у меня. Мое сердце замерзло, и теперь весь его холод отражался в моих глазах.
— Что случилось? — спросил он, неотрывно глядя на меня.
Мне по-прежнему было неловко смотреть на него. Он убил моего отца. И вроде бы спас меня. Но видеть его было больно. Слишком тяжелые воспоминания связаны с ним.
— Ты забыл у меня шоколад, — ответила я и принялась рыться в сумке. Признавать свой провал было непросто, но необходимо. — Извини. Я не смогла удержаться. И осталась только половина…
Я протянула ему плитку, он растерянно взял ее и зачем-то покрутил, рассматривая. Так расстроился? Вот черт…
— Я знаю, что виновата! Знаю! Могу дать взамен сахар. Или джем. Знаешь же, его выдают в таких маленьких баночках, буквально пару ложек… Но это единственное сладкое, что у меня есть. Точнее, еще нет, но через три дня выдадут паек, и я отдам тебе то, что пообещала.
Я вдруг разозлилась и резко подняла голову, глядя на Алекса с вызовом. Сам виноват, что везде разбрасывает шоколад! На что он надеялся? Другой человек на моем месте даже и не подумал бы вернуть ему плитку.
— Хмм. Эни, я принес этот шоколад для тебя. И надеялся, что ты съешь все.
Я опешила и даже отступила на шаг.
— Зачем мне твой шоколад? — растерянно спросила я и тут же поняла. Нахмурилась. — А-а, за то, что я лечила тебя? Но это же глупости! Это моя работа. Ты мог отдать его медсестре, она хлопотала вокруг тебя гораздо больше, чем я. В любом случае, не стоило мне ничего приносить.
Алекс хмуро смотрел в сторону, сжимая в крупной ладони плитку. Видеть его так часто было почти невыносимо. Сразу вспоминался тот день, когда отца не стало. Алекс убил его. Я помнила оружие в его руке.
— Пока, — буркнула я и развернулась к дороге, но он вдруг сказал:
— Я провожу тебя. Уже совсем темно.
— Глупости. Что со мной может случится? В нашем городе безопасно.
— Прекрати упрямиться, — вздохнул парень и зашагал рядом со мной. Спустя пару минут он вдруг сказал: — Я много раз извинялся. Могу извиниться снова. Но вообще-то я спас тебя тогда.
— К чему ты это говоришь?
— Ты ненавидишь меня. Я думал, это пройдет, когда ты осознаешь, почему я выстрелил. Это же очевидно, черт возьми! Но нет, ты вредничаешь, смотришь свысока. Почему?
— Может, потому, что вредная? — дернула я плечом. Разговор мне не нравился.
— В этом я уже убедился, — проворчал Алекс. — Все, что я пытаюсь сделать, ты воспринимаешь в штыки, нос воротишь. Хмуришься. Твое упрямство не дает тебе нормально жить.
— Нормально? — Я даже остановилась, гневно глядя на парня. — О чем ты говоришь? Как можно нормально жить в этом хаосе? Это не жизнь, это какое-то безумие. За прошлый год я потеряла троих близких мне людей. Единственных близких. У меня никого не осталось. Я, может, и жить не очень-то хочу…
Я заткнулась и посмотрела на дорогу. Упрямо пошла вперед. Дурацкий разговор. И дурацкий Алекс. Чего он лезет ко мне? Пытается загладить свою вину? Мне это не нужно.
— Эни, жизнь продолжается, — снова заговорил он, догоняя меня. — Ты просто боишься. Боишься жить. И боишься умирать. И висишь в этом пограничном состоянии. Не позволяешь себе никаких других чувств, кроме обиды, злости и ненависти.
— У меня были чувства, — еле сдерживая слезы, ответила я. — Были! И они никуда не делись. Джейк, может быть, выжил. Я…
Алекс вдруг схватил меня за плечи и сильно сжал. Я плохо видела его. Слезы застилали глаза. Я моргнула. По щекам заскользили капли.
— Хватит! Его нет.
Он отпустил меня и ткнул пальцем в сторону моего дома. Быстро кивнул.
— До свидания, Эни.
Алекс быстро пошел обратно, а я долго смотрела ему вслед, кое-как борясь с желанием еще больше разреветься.
Стоило Алексу уйти, как я пожалела, что не задала ему вопросы, мучившие меня. Он видел столько жестокости, столько войн, убийств и зверств, так почему считает, что нам стоит держаться за этот мир? У него есть семья? Есть любимые люди? Наверное. Он пытается спасти меня. Хотя я этого не просила. Возможно, чувствует угрызения совести за то, что лишил меня отца. Лишил семьи.
Я работала почти без выходных, но меня это совсем не напрягало. Так даже лучше. Может быть, работа — и есть смысл моей жизни? Я лечу людей. Это благородно. Это важно. Да, наверное, в этом мое предназначение.
Как-то вечером, на доске объявлений у выхода из госпиталя, я заметила приколотый листок. Крупными буквами было выведено слово «объявление». Набирался медперсонал для полевого госпиталя. Я заинтересовалась, прочитала текст еще раз. Рядом остановились две женщины — мои коллеги. Изучили объявление и испуганно переглянулись.
— Чего вы? — удивилась я, глядя на такую реакцию.
Одна тяжело вздохнула и махнула рукой, вторая пояснила:
— Это же ясно, Эни. Военные действия близ города, много раненых, полевой госпиталь. Соображаешь? Война не обошла Форт-Террено стороной. Муж рассказывал, что Бридж захватили. Правитель Джорджтауна просто какой-то кровавый диктатор. Вроде бы он даже не военный. Псих. Местных жителей лишили половины пайка, представляете? Если нас ждет та же участь, могу сразу сказать — половина жителей умрет голодной смертью.
— Значит, нужны врачи для раненых на поле боя? — уточнила я.
Женщины угрюмо кивнули и поспешно скрылись в госпитале. Я медленно шла домой, размышляя. Я никогда не была за пределами Форт-Террено. Там наверняка полно зараженных зверей, бродят мутанты… Опасность. Джейк не вернулся домой. Его убили. Ведь если бы он выжил, то обязательно вернулся бы ко мне.
На следующее утро я стояла у кабинета, в котором записывали добровольцев. Кроме меня на стуле у окна сидел мистер Ноллан. Невероятно опытный врач, но с ужасным характером, о котором слагали легенды. Он был довольно худощавым, среднего роста, светло-русые волосы поредели и оголили макушку. Он вдруг закинул ногу на ногу и вытащил сигарету.
— Ты записываться? — хмыкнул он, оглядывая меня с ног до головы.
— Да. Вы тоже?
Он закатил глаза и сунул незажженную сигарету в рот.
— Придется. Кому-то же нужно ехать. Желающих, как видишь, больше нет.
— Почему? — нахмурилась я.
— У многих семьи. Да и кто захочет покидать безопасное место, уезжать в дикий лес и таскать раненых с поля боя. О-о, чего-глаза-то такие испуганные стали? Все, пропал запал?
— Нет, не пропал, — упрямо покачала
