Гельмут родился первым, поэтому он кронпринц Тита, а Горан часто влезает в неприятности. И как раз поэтому с ним так весело.
Он говорил не только на латыни, но и на вивернском. Его отец считал это признаком прогнившей, поглощённой тьмой души и часто избивал сына, пока тот был маленьким. Гельмут пару раз брал удар на себя, притворяясь своим братом, но Горан был совсем другим. Он из тех, кто поможет вырыть могилу, пока Гельмут стоит на стрёме.
Горан владел снежной стихией: он мог заморозить цветок жарким летом. Это поразительное зрелище. А ещё он устойчив к низким температурам. Это началось после заболевания лёгких, когда мы уже думали, что он не выживет. Даже прикосновение Серебрянокрылого ему не помогло.
Он был серьёзно болен, но выкарабкался той зимой, и с тех пор никакой мороз ему не страшен. Более того, холод словно бы стал частью него.
У Гельмута было примерно такое же пламя, как у моей няни. Но только синее. Совпадение или нет, но его тоже свалила болезнь через пару месяцев после Горана. Только уже другая: у него поднялась настолько высокая температура, что Ласточкокрылые просто разводили руками.
Король Магнус был уверен, что кронпринц, его любимый сын, умирает. Он винил Горана в том, что тот заразил брата. Несмотря на то, что симптомы были совершенно разные.
Лихорадка Гельмута была настолько сильной, что его выздоровление показалось всем настоящим чудом.
Моя няня уже стара, но отец позволил ей остаться во дворце.
Для себя я решил, что она ещё и моих детей воспитает. Она как-то признавалась мне, что ей почти двенадцать тысяч лет, так что всё возможно.
Я постучался в дверь и сразу открыл. Она улыбнулась мне, как это сделала бы любящая мать, отложила своё вязание и распростёрла руки.
Я присел у её кресла-качалки и положил голову ей на колени. Она начала нежно гладить меня по волосам.
— Королева казнит меня, если узнает, что ты предпочитаешь меня ей.
— Она никогда не узнает, — я поднял глаза на няню. — К тому же это не беспокоило её, когда я был ребёнком и пачкался в грязи, разбивал коленки или даже лежал в постели с температурой.
— Осторожнее со словами, Альберт.
Я рассмеялся.
— Она моя мать по крови, но ты моя настоящая мама.
Няня снова мне улыбнулась, и я ответил ей тем же.
— Позволь угадаю: ты не смог отвертеться от бала?
— Нет, даже спустя столько лет я всё ещё пытаюсь угодить ей.
— Она любит тебя, Альберт. Сильнее, чем ты думаешь.
— Знаю, — вздохнул я. — Просто пообещай мне, что переживёшь её. Пожалуйста. Я не знаю, что буду делать без тебя.
Она вновь улыбнулась.
— У меня есть ещё порох в пороховницах, юный принц.
Я засмеялся.
— У тебя уже есть маска? — поинтересовалась она.
— Нет, но я уверен, что она обязательно передаст через слуг. Я буду выделяться, как белая ворона.
— Тогда позволь мне сделать такую маску, в которой тебя никто не узнает. И ты сможешь спрятаться ото всех.
Я рассмеялся. Как же я люблю эту женщину! У неё всегда есть джокер в рукаве и она частенько помогает мне обыграть мать в её глупых играх.
— Что-то мне подсказывает, в этот раз на балу будет весело.
КЭТИ
Прозвенел самый большой колокольчик над дверью. Мама добавила его недавно, и теперь у меня болит голова каждый раз, когда в нашу лавку кто-то заходит. Такой бесящий звук.
Я подняла глаза и увидела Мэгги. Она была на седьмом небе, безумно счастлива. Не помню, чтобы хоть раз видела её настолько взволнованной.
— Успокойся, Маргарет, — остановила её моя мама. Мэгги чуть ли не прыгала от счастья и говорила так быстро, что мы не успевали разобрать ни слова.
Мама схватила её за плечи, чтобы удержать на месте.
— Глубокий вдох и выдох, — инструктировала мама, и Мэгги наконец прислушалась. Отдышавшись немного, она пришла в себя.
— Я победила! — выдохнула она и потрясла двумя свитками в руке.
Мама взяла у неё один, развернула и начала читать вслух:
— Поздравляем, вы победили в розыгрыше билетов на бал королевы.
Мэгги завизжала, и мне пришлось закрыть уши и просто смотреть, как шевелятся губы мамы, пока она зачитывает приглашение.
Мэгги потянула меня за руки, чтобы открыла уши.
— Не будь такой затворницей, — рассмеялась она.
— Так ты пойдёшь на королевский бал? — мама была в таком же восторге, что и Кэти.
— И Кэти со мной.
— Стоп, что?
Я правильно её услышала? Я пойду с ней? На бал?
— Это так романтично, Кэти! Маски и красивые наряды… — она закружила по лавке, мысленно уже танцуя на балу.
— Я не могу. Где я возьму платье, не говоря уже о маске? Я же тебе уже объясняла, Мэгги.
— Что-нибудь да придумаем, — улыбнулась Мэгги.
— Нет, в лавке много работы, да и папе не становится лучше. Так что нет.
— Аргх, — простонала она и вышла.
Мама посмотрела на меня, вскинув бровь.
— Кэти.
— Мам, нет, — ответила я и, к счастью, в этот момент зашёл посетитель.
Мама направилась к кассе, а я сложила последние несколько бутыльков с лекарством от кашля, приготовленным сегодня.
Я ушла в кладовку, пока мама всё ещё была занята заказом покупательницы.
Помню, в детстве лавка была набита товарами. Сейчас всё наоборот.
Я не могу пойти на бал. Даже если это моя единственная возможность увидеть принца. Я бы, конечно, хотела высказать ему всё, что думаю. Это единственная причина, по которой я могла бы принять приглашение.
Мэгги — красивая девушка, за которой все мальчики хотят ухаживать. Последние несколько месяцев она принимала знаки внимания Фредерика, сына мэра Эйкенборо, он даже сделал ей предложение, но она отказалась.
Мне она сказала, что Гельмут ревновал. Такое вот объяснение. Иногда я сомневалась в её психическом здоровье. Но у Мэгги всегда был своеобразный способ справляться с проблемами.
Я догадывалась, что Фредерик сделал что-то, что ей не понравилось, но она предпочла придумать глупое оправдание, наподобие ревности воображаемого принца, чем сказать правду.
Хотя это было глупо, потому что лучшего варианта, чем сын мэра, ей не светит.
Тогда как мне остаётся только присмотреться к кому-то вроде Сета, сына мясника…
Я ничего не имею против мясников и их сыновей. Проблема в самом Сете.
Он даже более женственный, чем я.
И он был единственным, кто пытался за мной ухаживать… ну, типа того. Остальные видели только то, как я умею стрелять из лука и размахивать кулаками. У меня вечно неподобающий вид, в отличие от Мэгги, которая всегда выглядит так, будто только вышла из душа.
Меня это не сильно парит.
Я надеюсь, что мои отношения будут, как у мамы с папой. Я жду, когда появится тот, кто перевернёт мой мир — не буквально, но хотелось бы. Тот, кто будет прислушиваться к моим словам и оценит меня по достоинству.
Тот, кто станет мне самым близким другом и даже больше.
Наверное, только самые большие везунчики находят таких партнёров, а остальные соглашаются на то, что есть.
Но ведь можно помечтать?
Дверь в комнату открылась, в дверном проёме стояла мама.
— Сейчас вернусь, — откликнулась я, чувствуя, как приподнимаются уголки губ.
— Почему ты не хочешь идти на бал с Маргарет?
Всё моё тело напряглось на этом вопросе.
— Мам, у нас нет денег на платье и даже на ткань, чтобы самим сшить. Про маску вообще молчу. И как мы доберёмся до дворца? Есть сотня вопросов, на которые у Мэгги нет ответов. Поэтому я сказала ей «нет».
Мама подошла ко мне и убрала выпавшую прядку за моё ухо. Прикусила свою губу. Я понимала, что это значит. Она обдумывала, как справиться со всеми перечисленными мной препятствиями, чтобы я всё-таки пошла. Оценивала наши возможности.
— Не надо, мам. Я просто не пойду и всё.
— Маргарет права. Ты ужасная затворница.
Я надулась, и мама вернулась к прилавку. Я подняла последнюю коробку товаров и вынесла из кладовки.
