Ринулась к шкафу, и судорожно роясь по карманам дорожной сумки, нашла черный пакет-майку и затолкала туда испорченную обувь. Села обратно. Источник страха одиноко исходил грязью в пакете. И теперь я могла успокоиться. Сделала свою привычную дыхательную гимнастику, размяла по очереди оттекшие конечности от шеи до кончиков пят. Встала. Сняла одежду до нижнего белья, скомкала и утрамбовала в тот же пакет.
Убедившись, что все не сон, не могла в ней больше находиться.
Натянув другую пару джинс и футболку желтого цвета, спустилась вниз, нехотя прихватив пакет. Телефон на нервах оставила в комнате. Да и забот без этого было много: не могла решить, что делать с содержимым пакета: сжечь или все же постирать.
Проходя мимо кухни, почувствовала манящий запах борща и кабачковых оладий. Только у бабушки получаются божественно такие не очень привлекательные блюда.
Но сделав шаг в сторону, застыла.
— Спасибо, Людмила Захаровна, — знакомый мужской голос прервал звяканье посуды в раковине старого умывальника.
Я судорожно пыталась вспомнить, как выглядит обладать этого голоса, и как, исходя из этого, мне стоит с ним себя вести.
— Никуля, заходи, что стоишь в проходе.
Не знаю, какая часть тела меня выдала, выглянув из убежища — стояла я слева от проема — но меня раскрыли.
— Здрасти, — сконфуженно выглянула и медленно подняла глаза. Не хотелось, чтобы гость решил, что я подслушивала.
— Привет, Ника, — Влад, а это точно бы он, только без привычных очков, что он носил в Универе, улыбнулся мне и пересел на другой стул, чтобы мне не пришлось беспокоить хлопочущую над плитой бабушку.
— Так вы знакомы! — бабуля на радостях предложила Владу еще одну порцию оладий.
— Да, — ответил парень вместо «спасибо», снова улыбнувшись мне. Приторно-сахарно.
У меня, не понять отчего, свело зубы. Мне иногда доводилось сидеть на смежных с ним рядах. И эту улыбку я запомнила. Та самая, от которой тают Фито-Даша и Фито-Маша, сестры-близняшки. Мягкие, плавные, но отнюдь не женственные, черты, и нос с легкой ямочкой на кончике и так придавали его лицу уникальное очарование, можно было обойтись без частых улыбок. Это меня всегда в нем смущало.
— Кушай, внучок, вон ты какой худой… А то пока невесту найдешь, чтоб откормила, совсем зачахнешь…
Бабушка хлопотала над ним, предварительно налив мне порцию борща в самую большую тарелку — ту, что с огромными ягодами по кайме. Мне она показалось непомерно большой. Но живот предательски скрутило — он со мной был не согласен. И бастовал, требуя свое. Рот наполнился слюной. Только в женских романах в подобные моменты никто не идет навернуть борща или пописать, прости Господи.
Обернулась посмотреть, не обернется ли Влад на звуки потребления борща моим желудком. Но…
Тут в груди ойкнуло, словно от неожиданности. Он снова улыбнулся бабушке, но ни так, как мне, его улыбка была другой… Я не могла понять почему, так почувствовала. Но сердце явно идентифицировало различие.
— Спасибо, большое, если бы моя мама готовила, так как вы, Людмила Захаровна…
— Ну что ты, просто Баба Люда.
Уголки глаз бабушки покрылись морщинками искреннего счастья.
Я в нерешительности заерзала на стуле, совершено не зная, кого слушать «внутреннее я» — которое скукожившись до размера пугливого котенка, шипело на меня, грозясь исцарапать, если я при «парне с обложки» буду хлебать неженственный борщ — или желудок.
Пошла на компромисс — взяла из конфетницы уже подсохшее вчерашнее печенье.
— Никуля, а ты что не ешь? Я же твой любимый борщ приготовила.
«Борщ, жо…» — так и хотелось добавить, чтобы разрядить обстановку и скрыть смущение. Но вспомнив, что шутки не мой конек, продолжила жевать.
Влад, мельком взглянув на меня, решил промолчать. Я же, не в силах смотреть ему в глаза, принялась разглядывать его кричаще-красную футболку с глупой надписью: «Пиво есть — ума не надо».
Запоздало осознав, что пялиться на людей некрасиво, сделала вид, что меня заинтересовала узорчатая скатерть.
Пару раз пыталась вставить слово в милый и легкий разговор бабушки с, видимо, ее новым другом, и каждый раз подавляла порыв, набивая рот очередным куском печенья. Борщ тоскливо остывал рядом.
Не то чтобы я совершенный социофоб. Просто, с детства у меня было какое-то особое чутье. И я ничего не могла с ним поделать. Файтова я знаю, и часть моего женского начала не прочь узнать его поближе. А что? Красивый парень. Популярный и умный, несмотря на любовь к дурацким футболкам. И сейчас, я не должна чувствовать себя так, словно пришла в гости, и мне дали супержесткий стул: вроде бы неудобно, но попросить другой и встать — неловко. Чувство непонятной скованности, накатывало на меня с людьми, такими как он — он не просто дневничок с секретиком, а самый настоящий книжный сейф. И мое нутро это чует. С такими людьми не знаешь, как себя вести, что говорить и в каком темпе дышать: через раз или можно чаще?
А вот с Тиной все было по-другому. С ней я познакомилась на автобусной обстановке 3 года назад — и первая с ней и заговорила, между прочим. Есть люди, с которыми уже в первую встречу говоришь так естественно — не так, словно пихаешь квадратную фигуру в треугольную нишу — как будто знаешь их целую вечность. А вот с Владом я чувствовала себя с точностью да наоборот. Не понимаю, как вообще могла рассматривать его как…
Сейчас же все выглядело так, словно он — актер моего любимого фильма, и я мечтала с ним погулять, но встретив в реале, осознала, что он совсем не похож на своего персонажа. Он сказал всего лишь «привет», но это словно развеяло магию. Да уж… Неловкость во мне умножилась на два.
Я с шумом выдохнула, когда он встал: знак того, что завтрак-обед с ним подошел к концу.
— Я пойду, мне надо… — парень замялся, словно придумывая оправдание, — огород полить.
— До встречи, — я одарила его на прощание своей лучшей улыбкой, которая скорее была адресована будущему содержимому моего желудка.
— Заходи еще, внучок, — напоследок бабушка всучила ему пакет с оладьями и вчерашними пирожками.
Потом повернулась ко мне.
— Ника, Ника, — разочаровано покачала головой. — Мальчик такой хороший… Ты вчера уснула в лесу, а он тебя на руках принес. На руках! Такого жени…
— Бабуль, тебе с чем-нибудь помочь? — отвлекла ее от излюбленной темы.
— Курей покорми, — ворчание в голосе поубавилось.
— Хорошо, — согласилась я, но без особого энтузиазма. Уж лучше клубнику прополоть.
Не понимала я странной любви людей к домашним животным. Кот Тины, к примеру, всегда норовит расцарапать мне все руки. Да и царапины с укусами — это только малая часть. За ними нужно ухаживать, убирать, дарить ласку и тепло. Не думаю, что я бы со всем таким справилась. Особенно, с этими частыми переездами. Хотя помнится, я как-то попросила отца завести собаку. На что тот ответил:
«Мы же уже завели тебя!» — и зычно хохотнув, потрепал по голове.
Мама же объяснила, что с таким образом жизни нам всем будет некомфортно. И к тому же, за питомцем потребуется постоянный уход. Правда тогда вместо собаки она предложила завести мне рыбку, хомячка или морскую свинку. Я без особого энтузиазма согласилась. Рыбка сдохла через 2 недели. Мы так и не поняли отчего. А за неделю до у нее отвалился кусок хвоста. После это я решительно не хотела заводить животных. Раз у меня даже рыбка сдохла, страшно представить, что бы случилось с собакой. Со временем желание заводить кого-либо совсем отпало.
Вздохнув, вышла на улицу. Солнце вовсю пекло, намекая, что уже явно за полдень. Бабочки носились вокруг цветов, которые бабуля еще несколько лет назад высадила по бокам небольшой железной качели с деревянной сидушкой. Вдохнув через нос полной грудью окружающие меня ароматы, я и думать забыла о вчерашнем дне. Должно быть, я просто заснула у того камня, а Файтов просто решил отнести меня домой. Но откуда он узнал, где я живу? Надеюсь, он не следил за мной… Хотя… в Нижнем поселке так мало домов, что все друг друга знают по именам и отчествам. Он мог просто спросить. В Верхнем Бронзовске куда больше людей.
