смеешь ты, прихвостень, потешаться надо мною?
Графиня швырнула Власова на диван. Тот закашлялся, а потом вскочил и испуганно залепетал охрипшим голосом:
— Простите, графиня! Я не позволю больше себе такой бестактности!
В клетке, стоящей на столе, испуганно закопошились хомячки. Спросонья они были шокированы внезапным шумом.
— О, какие милые зверьки, — притворно ласковым тоном заговорила Агата. — Веня, не хочешь перекусить? Быть может, у этих малюток не такая противная кровь, ежели у собак?
— Я не голоден, — глухо отозвался её брат.
— Врёшь! — сверкнула глазами вампирша, — после того, как ты проспал несколько веков, ты не мог насытиться одним псом. Даже я, отведав крови двух человек, всё ещё голодна.
«Она права… Как же я голоден! Эти зверьки в клетке… Я чувствую биение их испуганных сердец, я слышу, как кровь бежит по их тоненьким венам. Еда! Кровь — это еда! Это жизнь! Хотя нет! Нельзя нарекать жизнью наше бытие. Это не жизнь, а затянувшаяся смерть!
Мы провели в этом отвратном месте, называемым квартирой, ночь. Холоп вещал нам про телевизор, многоэтажные дома, деньги, супермаркеты и какие-то банковские карты. Я почти ничего не понял. Возможно, это потому, что я до сих пор не смирился с пробуждением. Агата же ловит каждое слово Петра. Она всё запоминает и, как я разумею, понимает. Мы опять куда-то направили стопы свои…Холоп поведал, что путь мы держим в торговый центр. Ка я разумел, это что-то вроде торжища. И я оказался прав. Сперва слух мой уязвлён был великим гамом. После поедания зверьков в клети он ещё более обострился, и теперь оглушительная какофония больно била мне по ушам. Так можно потерять рассудок! Что это за безобразные звуки? Пётр назвал это музыкой, да ещё музыкой весьма прославленного певчего. Но разве это музыка? А слова? Это же срамота! О, зачем, зачем я проснулся? Мне режет слух всё это постыдное безумие. Однако я даже не чаял, как ужаснусь внешнему виду людей! Ликами и одеянием женщин! Сперва мне пригрезилось, что мы пришли в публичный дом, дом разврата и всякой мерзости. Столько полуголых девиц может быть только там! Это же срам! Что можно в месте сем купить? Здесь торгуют платьями и прочим одеянием. Но разве допустимо нарекать одеждой куски ткани, едва прикрывающие срамные места? Я не ведал, куда деть глаза от стыда. А что у женщин с лицами? Чем размалёвано чело каждой из них? Они, аки ведьмы, что слетелись на шабаш! А это кто? Жена ли это али муж? Пахнет мужеским телом, но размалёван он, аки и эти, с позволения сказать, дамы. Что за гнусность? Где я? В аду?»
— Нет, вы, дорогой граф, не в аду, — сказал Власов, расслышав тихий шёпот Вениамина, — вы в торгово-развлекательном центре «Звёздная жизнь».
— Почему женщины выглядят, аки блудницы? — спросил Вениамин.
— Что? — не понял Власов.
— Братец вопрошает, почему здесь полно гулящих баб? — бесцеремонно вмешалась в разговор Агата.
— Да какие ещё гулящие бабы? — удивился Пётр. — Это просто мода такая современная.
— Значит, всё-таки в аду… — проворчал граф.
Пётр растерянно взирал на Вениамина.
— Не дивись, — обратилась к нему вампирша, — мой братец зануда, он всегда хандрит.
— Ясно… Итак, вам необходимо купить одежду. Хорошо, что сейчас лето и вам, графиня, мы можем подобрать изящные платья.
Вампиры провели в различных бутиках и магазинах одежды полдня.
— Ну как? Мне к лицу? — спросила Агата у брата, выйдя из примерочной в миниюбке и коротком топе.
— Ты выглядишь, аки блудница, — злобно процедил Вениамин, схватив её за локоть.
— Что ты, братец, надобно следовать моде, иначе нас выследят, — прошептала вампирша.
— Ты позоришь наш род! — вознегодовал граф.
— Нет, это ты позоришь наш род! — прошипела ему на ухо сестра. — Это у тебя в своё время не хватило решимости создать собственный вампирский клан. Ты трус, Веня.
Ледяная кровь всколыхнулась в венах графа от гнева. Покупатели же стали оглядываться на странную пару.
— Перестаньте, — проговорил Власов, — на вас все смотрят!
— А пущай смотрят! — с вызовом произнесла Агата, — я покупаю сию одежду!
Вечером, когда на город опустились сумерки, Вороновы обсуждали планы на ближайшие часы.
— Где нынче в Москве собирается приличное общество? — поинтересовалась Агата.
— Э… приличное общество? — озадачился Власов.
— Балы, званные ужины, — пояснила графиня.
— А! Тусовки короче. Понял, — догадался Пётр, — так это полно заведений: ночные клубы, бары. Только общество там, знаете ли, приличным трудно назвать.
— Я иду! — азарт вспыхнул в голубых глазах графини, — столько лет не веселилась. Пётр! Проводи меня! — властно приказала она.
— Ты никуда не поедешь! — вдруг заявил Вениамин. — Я знаю, что у тебя на уме! Не смей разгуливать по городу и сеять смерть!
— По-моему, ты забылся, братец, — усмехнулась графиня, — ты запамятовал, кто из нас старше, а главное ты забыл, кто из нас сильнее.
Она попыталась выйти в прихожую, но брат преградил ей дорогу.
— Уйди! — процедила графиня.
Вениамин схватил сестру за горло, но та, действительно, оказалась намного сильнее брата. Она ударила графа по рукам и яростно отшвырнула его к стене. Вениамин ударился головой о бетон, обклеенный обоями, и рухнул на пол. Застонав, он всё же поднялся на ноги.
— Я очень извиняюсь, но таким шумом вы привлечёте ненужное внимание соседей, —
