хлеб, кусок ветчины, половинка сырного шара, покрытого восковой корочкой, и бутылка козьего молока. У светлых не принято назначать цену за простое бытовое колдовство, мы же не какие-то темные жлобы. Эти, прости господи, здоровые конкуренты на магические услуги даже за мелкое заклятие предлагают подписать кровавый договор, а потом заставляют до седин горбатиться на них прислужником.
На повороте к ферме я заставила соседа притормозить и подхватила довольно увесистую корзинку.
– Госпожа чародейка, давайте до калитки довезу! – воспротивился он.
– Тут дойти пять минут, – отказалась я утруждать хорошего человека и слезла с повозки на дорогу.
Я почти добралась до дома, как из-за поворота на полном ходу, заставив меня отпрянуть в кусты, выскочила знакомая коляска. С каменными лицами мимо прокатили бургомистр с помощником. От их стремительного проскока с головы едва не слетела шляпка, а на зубах заскрипел песок.
Выходило, что неразлучная парочка, пока я ковырялась в архиве, сгоняла за городскую стену, чтобы поприветствовать ведьмака. Поди, пожаловались на самоуправство светлых, а теперь дали стрекача, чтобы не попасться мне на глаза. Каковы подхалимы!
Подпрыгивая на кочках, коляска стремительно отдалялась. Еще и пыль за собой глотать заставили!
Тихий щелчок светящимися магией пальцами, и пассажиров окутало плотное пыльное облако. До меня донеслись ругательства. Бургомистр сорвал с головы помощника шляпу и начал ею размахивать в разные стороны, стараясь получить хоть глоточек чистого воздуха.
Пыль разом осела, покрыв седоков плотным слоем. В коляске ошарашенно замерли, а секунду спустя синхронно обернулись назад. С улыбкой я помахала бургомистру и, напевая под нос веселый мотивчик, повернула к своему утопающему в зелени жилищу.
Не успела я закрыть калитку, как из-за угла выскочил Йосик и принялся скакать по дорожке. Он трусил следом за мной в огород и тыкался в ноги, пока я пристраивала возле раскрытой кухонной двери корзинку. Казалось, призрачный пес требовал немедленно зайти в дом.
– Подожди, табуретка! У нас важное дело, – раздраженно отмахнулась я от табуретопса и, пристроив шляпку на длинную корзиночную ручку, с умным видом расправила схему.
– Сейчас проверим, господин темный жлоб, сколько ты у меня землицы оттяпал! – процедила я, орлиным взором оглядев ненавистную стену.
Измеряла расстояние шагами от дома и до самого забора. Три раза проверила. Сначала в одну сторону, потом обратно и снова. Так и есть! Ведьмак прихватил не меньше шести футов.
– Попался, – пробормотала я и, сощурившись, приказала забору: – Расступись!
Забор оставался колюч и монолитен. Пришлось предупредительно щелкнуть пальцами и, выбив искру, зажечь магический огонек, похожий на свечную пику.
– Сейчас же…
Стена ожила, пришла в движение и расступилась, открывая узкий зазор. На соседскую территорию пришлось пролезать бочком, чтобы не зацепиться за ощеренные длинные шипы, а хотелось-то войти по-королевски, гордо вскинув подбородок. И с лицом инквизитора.
– Итак…
С независимым видом я двинулась к дому ведьмака, себе под нос тщательно считая шаги. Так увлеклась, что едва не уперлась склоненной макушкой в крепкую мужскую грудь. Сосед перекрывал проход, уперев руки в бока. Пришлось поднять голову, чтобы посмотреть в его наглую рожу.
– Что делаешь? – тихо спросил он.
– Восстанавливаю историческую справедливость! – объявила я и сунула ему в нос слегка помятый папиросный лист, изрисованный линиями, кружочками и прочими топографическими обозначениями. – Любуйся, дорогой сосед!
– Чем? – поморщившись, как от зубной боли, он отодвинул рисунок от лица.
– Вот этим! – потрясла я бумаженцией. – Я сходила в архив, как ты настаивал, и знаешь, что выяснила? Твоя тетка отдала темной прислужнице огород, так что ни один внучатый племянничек на него претендовать не может.
Он молча перевел нечитаемый взгляд с чертежа, на меня.
– Видишь? – не унималась я. – Это доказательство, что ты присвоил целых шесть футов моей честно арендованной земли!
Смирившись, что так просто с него не слезут и причитающиеся футы стрясут, ведьмак цыкнул и забрал у меня чертеж. Некоторое время он его изучал, сверялся с натурой: посмотрел направо и налево, снова покосился в схему.
– Кто чертил? – оборонил он.
– Подсказка нужна? – съехидничала я.
Он молча пальцем ткнул в крестик и указал на старую корявую яблоню, стоящую у него под окнами. Потом постучал по второму крестику и махнул в сторону высокого древнего дуба, растущего за забором возле дороги.
– И что? – с вызовом уточнила я.
Одарив меня убийственным взглядом, ведьмак перевернул схему.
Бог мой, какой конфуз! Я-то считала, что на чертеж нанесли какие-то особенные топографические метки, значение которых понимали только землемеры, а они, подлецы, просто деревца таким нехитрым образом обозначили.
– Если верить чертежу, дорогая соседка, – проговорил ведьмак, даже не пытаясь скрыть издевку, – я отмерил тебе шесть лишних футов. Так что, будем восстанавливать историческую справедливость или оставим как есть?
Скрипнув от злости зубами, я выдрала из его рук бумагу и быстренько смяла в кулаке. Это же надо так оплошать, чтобы в собственном чертеже запутаться. Чуть сама у себя кусок огорода не оттяпала. Позор тебе, Агата Истван! Несмываемый и вечный.
– Так и я думал, – ухмыльнулся ведьмак.
– И вообще, по правилам забор между прилегающими участками нужно ставить из штакетника, а не городить такую глухую стену, что белого света не видно! – не придумав, за что еще поспорить, как-то очень удачно вспомнила я.
– Это по правилам этикета? – хмыкнул он.
– По правилам, написанным в королевском указе о добрососедских отношениях! – заявила я.
– Наш король горазд на странные указы. – Ведьмак сочувственно покачал головой. Неясно, кому он сочувствовал: мне, его величеству или всем подданным нашего королевства.
– Ты поставил стену с шипами. А если мой пес напорется? – обвинительным тоном вопросила я. – Кто ответит за здоровье невинного создания?
Неожиданно в плантации ревеня, аккуратным квадратом зеленеющей ровнехонько за спиной ведьмака, началось странное движение. Листья энергично зашевелились, и из них выглянул край любопытной табуретки. Появление «невинного создания», которому стена с шипами даже лак не могла поцарапать, ведь благородное покрытие давным-давно сошло, оказалось совершенно некстати.
Я цыкнула, запрещая призрачному псу являть миру цветочную обивку, и приказала сидеть в ревене тихим шпионом. Но при жизни Йося, очевидно, был энергичным, добрым и на редкость глупым зверем. Одним из тех, что лают на грабителей от искренней радости, а не ради сохранности хозяйского имущества. В посмертии характер пса не изменился. Он решил, раз хозяйка цыкает, а не орет, значит, сильно его любит и подзывает познакомиться с новым соседом, от которого за милю разит темной силой.
Сосед между тем, ехидничая от всей темной душонки, предлагал превратить Йосю в умертвие и не догадывался, что в этой жизни Йосе уже ничего не поможет. Песик, восторженно выставив алый кант-хвост, ринулся из
