Поверить не могу, что моя мать всерьез восприняла глупые слова Генри, который понятия не имеет о том, что хочет женщина!
Я никогда не ощущала себя фригидной, и томительное напряжение в груди после встречи с вампиром подтверждало это, подталкивая к выводу, что проблема не в том, «как», а в том, «с кем». Но сама мысль, что даже родные уже поставили на мне крест, болезненно царапнула душу.
— Рори, ты побледнела, — забеспокоилась женщина, поднимаясь со своего места.
— Генри трахает все подряд, без разбора и претензий, — прошипела я. — У меня от одного вида его лица мерзкие мурашки ползут по коже, появляется тошнота и желание как можно быстрее избавиться от его общества. И никакая настойка не сможет этого изменить — разве что убойная доза снотворного, чтобы я даже не вспомнила о состоявшейся близости. Я никогда не буду желать Генри, и дело здесь не во мне. Никогда, ясно?
Опешив, Гвенди шагнула назад, шлепаясь в кресло.
— Рори, милая, ты придаешь этому слишком большое значение, — ее взгляд стал влажным и каким-то сочувственным. — Мужчины неверные создания, и задача жены заинтересовать его так, чтобы на других и смотреть не мог. Ты молода…
— Что во фразе «меня от него тошнит» оставляет у тебя вопросы? Я не желаю рожать ему детей, делить с ним постель и уж тем более вытаскивать его за ухо из чужих. — От обиды и злости кулаки сжимались так, что ногти больно впивались в ладони. — Он наихудший вариант из возможных, и это нельзя исправить. Передай матушке, что ни к какому господину Роззини я не пойду. И если она действительно хочет внуков, им с отцом предстоит очень обстоятельно пересмотреть выбор жениха.
— Я такое ей передавать не буду, — протянула служанка, отрицательно покачав головой. — Это все нервы. Пойду-ка я лучше приготовлю тебе какао. Оно от всех душевных терзаний лечит…
Прихрамывая и шаркая ногами, старушка с невиданной для себя скоростью покинула мою комнату, позволяя уткнуться лбом в раскрытые ладони и бесшумно завыть от отчаянья.
Никто! Никто не хочет меня слушать!
Всем вокруг будто бы плевать на меня! Убежденные в своей правоте не видят очевидного — моей ненависти и омерзения, которые невозможно превратить в любовь. Да что там в любовь! Даже в симпатию и возможность говорить без приступов тошноты!
— Вампиры ли настоящие чудовища? — спросила вслух у самой себя, вновь возвращаясь взглядом к букету.
Матушка ждала меня у порога дома, как всегда, осуждающе цокая языком и закатывая глаза.
— Аврора, ты можешь двигаться быстрее? Такое чувство, что ты не к жениху едешь, а на казнь!
— Не вижу никакой разницы, — забираясь в подготовленный экипаж вслед за родительницей, сказала я и устроилась напротив.
— Прекрати, — шикнула женщина. — Ты меня позоришь!
— Я ли? Выбор в пользу разбалованного блудливого пьяницы справился с этим без меня.
Стукнув меня сложенным веером по рукам, мама обиженно вздернула нос, поджимая губы. Лицо такое, словно лимон целиком съела и его природная кислота опалила ей все до самого желудка.
— Ты такая неблагодарная, — запричитала она, как только карета сдвинулась с места, увозя нас в летнюю резиденцию Хамэт. — Мы воспитали тебя, устроили твое будущее, нашли лучшего жениха во всей столице! А вместо благодарности должны выслушивать твои необоснованные возмущения.
— Для начала вам нужно было спросить, нужно ли это мне.
— Не смей так со мной разговаривать, — прошипела она брезгливо, демонстративно отодвигаясь от меня. — За такие подарки многие бы отдали жизнь!
— Давай я подарю тебе шармынского грязевика? Многие лекари отдали бы за него жизнь — редчайшая и очень ценная штука. А тебе он бы пригодился? — заметив, как женщина скривилась от воспоминаний об отвратительно пахнущем создании с западных болот, продолжила: — Вот и для меня Генри как шармынский грязевик. Одно лицо.
— Прекрати сейчас же! Ты выйдешь замуж за Генри, и это не обсуждается! С сегодняшнего дня я требую у тебя симпатии и любезности в его сторону, либо я немедленно запру тебя в доме, и до самой свадьбы ты просидишь в своей спальне под домашним арестом!
Стараясь не сопеть, как собака, от бешеной ярости, я отвернулась к окну, не желая продолжать разговор.
Пытаясь образумить своих родителей, я просто трачу время. Они уже приняли решение; на их взгляд, мне необходимо просто смириться, принять свою участь и с улыбкой благодарить за оказанную честь и заботу.
Вот уж дудки!
Мысль, сверлившая голову с сегодняшней ночи, зашевелилась с новой силой. План побега был прост до невозможности, оставалось только собрать все необходимое и каким-то образом суметь договориться с капитаном корабля, способного увезти меня подальше из столицы.
О том, что придется расстаться с привычным образом жизни, я уже не думала. Перемена в любом случае будет лучше, чем непроглядное будущее, которое ждет меня, если я передумаю или не успею.
Сбегать в статусе супруги куда сложнее, чем будучи свободной: печать королевского судьи на руке выглядит как красная мишень на лбу. Не заметить ее практически невозможно, как и спрятать. Алая метка в виде распахнувшего крылья дракона занимает почти всю левую кисть, сообщая всем о статусе женщины.
Кто угодно может решить поживиться, вернув сбежавшую жену супругу, который щедро заплатит за доставку.
Если отличительный знак в виде волос, которые неспособны отрезать не одни ножницы в мире, можно спрятать под платьем или платком, то с печатью все куда сложнее. Коса, даже если и привлечет внимание, то всего лишь тем, что я аристократка по праву рождения, а вот печать обозначит каждому ее увидевшему мою принадлежность мужу, которого поблизости не наблюдается.
Поэтому у меня был только один вариант — устроить побег до свадьбы.
До резиденции Хамэт мы добрались в полном молчании и даже из кареты выходили на расстоянии, делая вид, будто бы добрались поодиночке и в упор друг друга не видим.
— Камилла! Рад, что вы почтили меня своим визитом! — господин Франк Хамэт встретил нас у накрытой на несколько персон беседки в своем летнем саду, где щебетали маленькие цветастые пташки. — Аврора, ты, как всегда, прекрасна.
Вежливо поклонившись, мама приняла руку мужчины, проводившего ее до места, а я же пошла сама, не планируя ждать чьей-то условной галантности.
На удивление, Генри за столом не было, что поселило во мне крохотную надежду, что он серьезно заболел и скоро умрет, перед смертью пожелав мне долгой счастливой жизни. Но увы, отец Генри разрушил мои ожидания:
— Сегодня мы пообедаем втроем. Генри… болеет с похмелья, — сделав небольшую паузу, мужчина опустился рядом, явно испытывая стыд за отпрыска.
— А где же Жанет?
— Она отправилась к матери, чтобы привезти ее в столицу к свадьбе, — любезно ответил моей маме, тут же задав встречный вопрос. — Филберт на службе?
— Конечно, — матушка расплылась в улыбке. — Ты же знаешь, какой он трудяга! Не может отложить никакие дела, пока они не будут исполнены совершенно! Надеюсь, мы с Авророй скрасим отсутствие близких людей.
— Несомненно.
— А господин Энеску тоже не придет?
Две пары глаз изумленно уставились на меня, но мужчина собрался первым, перенося внимание на дорожки сада, выложенные рыжей крошкой.
— Он хотел прийти, но предупредил, что планы могут поменяться в любой момент. А почему ты интересуешься?
— Хотела лично поблагодарить его за подарок. Вчера не представилось возможности, — соврала я, скрывая разочарование в голосе.
— Ты же знаешь, Франк, Аврора очень благодарная девушка. А подарок господина Энеску был крайне щедрым, — не промолчала матушка, явно прикрывая свой зад. — Раз уж нам удалось так собраться, может, обсудим финансы на свадьбу?
— Конечно. Ридерик сейчас принесет мою учетную книгу, — вспомнив о любви к цифрам, мужчина подозвал слугу и отдал распоряжение. — Ты, я надеюсь, захватила свою?
— Не обижай меня, Франк, — матушка вытащила потрепанную книжечку из своей сумочки, водружая ее на стол. — Как я могла ее забыть.
