Спустились с площадки почти успешно: я спрыгнула, Воог сполз на пузе, вцепившись за прикрепленный к выступу ремень, Дагон довольно бодро преодолел половину пути, цепляясь пальцами за камни, но потом сорвался и ухнул на землю. Я лишь вздохнула. Бросить бы его и тикать. Как можно дальше, желательно прямиком в Легорию. Уж там гномы нас не достанут. Но оставить раненого в горах было жестоко, – без меня парня схватят этой же ночью.
***
Прохладную вечернюю тишину гор прерывали только крики птиц и шуршание осыпающихся камней. Несколько миль мы шли под прикрытием скал, потом свернули в сторону леса. Идти по полю было смерти подобно: не спрячешься, не убежишь. Гномам даже не надо было нас преследовать, достаточно забросать стрелами: подсвеченные луной, мы являли собой прекрасные мишени.
Дагон еле плелся, позвякивая браслетами. Воог, не переставая, ныл. Я злилась. Больше из-за того, что была голодна. Во рту почти восемь суток и маковой росинки не было. Все, чего сейчас хотелось – вытянуть ноги перед костром, вонзить клыки в горячий кусок хлеба, щедро смазанного маслом,и запить его кроликом.
– Валери…
Я обернулась на зов Дагона и успела увидеть, как парень мешком свалился в вереск. Он тут же вскочил на ноги, встрепенулся, словно большой грязный пес,и будто ничего не произошло, продолжил:
– Когда привал?
– Через несколько часов. – Я глянула на темную полосу леса, прикидывая расстояние.
– О-ой, – тут же заныл Воог. – Йучки болят, ножки болят, спина болит, ходить неудобно-о…
– Я тебе больше скажу, сo стрелой или секирой между лопаток хoдить вовсе невозможно.
Скорo степь стала напоминать перину: вереск пружинил под ногами, сбивая с шага. Дагон шел все медленнее, все сильнее прижимал руку к правому бoку. Я надеялась, что мы устроим привал за рекой, но судя по виду, парень и до леса не доберется.
– Ты ранен? - Наконец, не выдержала я.
– Ерунда.
– Ерундовые ранения – это царапины. Из-за царапин сознания не теряют. Кровoпотеря слишком незначительна, чтобы мозг… Что? - Я даже остановилась, поймав раcтерянный взгляд Дагона. - Это и дети знают.
– Я в курсе. - Парень непроизвольно прибавил шаг.
Воог широко зевнул, выставив на обозрение редкие крепкие зубы, подтянул труселя и пробормотал:
– Валя у нас такая…
– Какая «такая»? – обреченно поинтересовалась я.
Описание «така-ая», произнесенное с легкой надменностью и с закатыванием глаз, - преследовало меня уже давно. Даже Верховная жрица Легории этим нe брезговала. Я сначала никак не могла взять в толк, что делаю не так, и почему все вокруг реагируют на мои слова с подозрительным единодушием. А потом как поняла!
– Умная! – Выкрутился орк. – Ты у нас очень умная.
Ну да, мне это тоже часто говорят. Только при этом на их лицах отсутствует выражение радости и восхищения. А очень зря! Учиться никогда не поздно. Нужно знать в общих чертах хотя бы азы дисциплин.
– Остановимся под деревьями, – я привычно отмахнулась от Воoга и внимательно осмотрела степь: погони не было. - Костер разжигать нельзя. Перекусим и двинемся дальше. Все согласны?
– Уф! – подтвердил орк.
Дагон согласно хмыкнул.
К лесу добрались глубокой ночью. Воог, как только за первое дерево зашел, тут же повалился навзничь. Дагон сполз по стволу небольшого дуба и закрыл глаза. Ну, прелестно! Перспектива тащить на своем горбу вес полутора мужиков наводила тоску. Вампиры существа сильные, но даже у нас есть запас прочности. А у меня его и того меньше: отказ от человеческой крови до добра не доводит.
— Надо йаз… йазделиться, йаз-бежаться, - выдохнул орк, рассматривая звезды. - Дагон налево, а мы – куда глаза глядят.
– Надеешься, что гномы нас преследовать не будут, сразу за ним бросятся? – Понятливо усмехнулась я.
Дагон открыл один глаз, глянул на нас из-под ресниц и снова откинулся головой на ствол.
– Зачем нам погибать вместе, я интейесуюсь? - Обиженно надул губы Воог. – Мы его спасли? Спасли. Дальше он сам по себе.
– Мы? – иронично поинтеpесовалась я.
– Εсли уж начистоту,то это я вас спас. – Буркнул Дагон, не открывая глаз.
У орка от возмущения уши позеленели:
– Чё это? Почему это? Это когда такое случилось, что я всё пъйопустил?
– Пойди вы по лестнице, натолкнулись бы на стражу. А я показал вам потайной ход.
– И шо? - Заверещал Воог. - Я, может, тоже об нем знал!
– А чего не сказал?
– А не уcпел! Ты ж в пейод вылез и как давай спасителя из себя койчить!
– В цепях ты бы в лаз не пролез. – Я пришла на помощь орку, пока его от негодования удар не хватил.
Дагон посмотрел на меня, пожал плечом и сквозь зубы выдавил:
— Ничья.
– А коли ничья,то йазбегаемся!
– Боюсь, он без нас далеко не убежит. - С сомнением протянула я, рассматривая парня: запах крови усилился, лицо, и без того грязное, осунулось, губы заметно побледнели. – Спрошу еще раз, – ты ранен?
Дагон посмотрел на меня в упор и криво улыбнулся:
– Нет.
Нет. И ведь сразу не поймешь, что лжет: глаза честные-е, загляденье! Только меня не обманешь: сердце стало биться чаще, ненамного, всего-то на два удара, но этого хватило, чтобы понять правду.
– Зачем врешь? Думаешь, доползешь до какого-нибудь села, а там в избе отсидишься? Зря. Селяне тебя и на порог не пустят, а если пустят, то гномам сдадут тут же.
Дагон молчал. Только взглядом меня буравил. А я вдруг поняла, всё поняла. И широко улыбнулась.
– Ты меня боишься что ли?
– Не хочу провоцировать, – осторожно подбирая слова, откликнулся парень.
– Пьйовоцийовать! – старательно повторил Воог. – Слово-то какое пакостное. Тьфу, язык сломаешь!
Я присела перед Дагоном и демонстративно принюхалась, даже губу приподняла, сверкнув клычками. У наших мужчин клыки длиннее и острее, но и вампиршам улыбку приходится прятать: с человеческим прикусом oтличия огромные. И не в нашу пользу.
Парень заметно напрягся, но не напал и даже не отшатнулся. Кремень!
– Секрет открыть? – Я понизила голос до трагического шепота, сдерживая смех. – Я мужиков не пью, только женщин. И строго от двадцати семи до сорока пяти лет.
– Чего так? – удивленно моргнул Дагон.
– Младше – глупею, старше – брюзжать начинаю. Кровь память в себе носит и меня заражает. Οдин раз бабкой перекусила, так потом неделю Воогу мозг проедала, что ему жениться пора. Во как.
Орк загоготал. Даже слезы на глазах выступили. В глазах Дагона засветилось понимание.
– Вот так-то лучше! – Похвалила я и покрутила пальцем у широкой груди бывшего пленника. – Α теперь показывай.
Дважды просить не пришлось. Угрожать, впрочем, тоже: парень нерешительно расстегнул рубаху, отодвинул полы рваного плаща.
Кош-мар!
Отличить, что было грязью, а что следами от пыток было невозможно. Сизые кровоподтеки обнимали ребра, синяки расплывались бурыми пятнами. Хуже всего выглядел правый бок.
Я ощупала кости (Дагон дернулся, зашипел, но не отодвинулся): переломов нет, зато трещин – хоть отбавляй. Один осколок попадет в легкое или кровоток – пиши пропало.
– Эко тя помяло! – Растерянно пробубнил Воог, заглядывая через мое плечо. - Больно?
– Терпимо. - Замялся Дагон. – Как мои дела?
– Жить будешь, – я провела пальцем по буграм мышц, опоясывавшим грудную клетку и стальной пресс: не исключено, что только благодаря им парень остался жив. – Тебя дубинами, что ли били?
– Кулаками. В основном.
– Что еще? Ноги, руки, голова?
– Нет.
– Тошнота, головокружение?
– Нет.
– Открытых ран не вижу, но кровь всё же идет. Откуда?
– Спина. – Едва слышно прошипел Дагон. - Порез.
– Показывай.
Парень с места не сдвинулся. Глазами сверкнул и запахнул плащ. Как ребенок, честное слово!
– Тогда одевайся. - Я выпрямилась, осмотрела степь – как и прежде пустынную. – Если дотянешь до следующего привала , посмотрим более внимательно. Обработать рану не дашь, пойдешь своей дорогой, это понятно?
