— Да, я ненужный ребёнок. Лишний. Ты прав. Но ты понятия не имеешь, как мы создаём ковины, Томас. Ты хотя бы имеешь представление, что это такое? Это не клан. Это наиболее сильный и маленький круг вампиров, связанных одной клятвой. Это могут быть даже неблизкие вампиры. И вот, я скажу, что прекрасно знаю, что такое любовь, забота, близость, счастье, ласка и, наконец, что такое семья. Она у меня есть и всегда будет. А у тебя? Нет. Ты лишь их средство.
Глаза Томаса начинают сверкать от ярости.
— Заткнись. Я руковожу тобой. Я твой король.
— Нет. Ты мне никто. Ты, вообще, бесполезный кусок дерьма. Думаешь, что Соломон оставит тебя в живых, когда добьётся своего? Или же тебя кто-то испугается, пока ты один? Нет. Никто тебя не боится на самом деле. Тебе просто пока дают шанс стать во главе этих ублюдков. Ты их мнимый лидер. И это всё доказывает, насколько ты ничтожен внутри. Мать бросила, отец был тем ещё мудаком. Ты никогда и никому не был нужен. Никогда. И никто не восполнит тебе семью, потому что ты её не заслуживаешь. Ты лишь временный аспект в истории, которую мои дети забудут. Её не будет существовать. Никогда. И мои дети, рождённые от моего возлюбленного, которого я буду чтить и уважать, который будет моей опорой и защитой моих секретов, никогда не узнают о тебе, Томас. Ты же ничто. Ты лишь звук, а звуки, как известно, пропадают. Гори в аду.
Его губы дёргаются, обнажая клыки. Да он не на шутку разозлился. Вот его слабые места. Вот куда нужно бить.
— Кусочек за кусочком. Кусочек за кусочком. Без любви. В одиночестве. Это твоё будущее. Никому не нужный ублюдок, которого бросила мать. Мать-шлюха, трахающая у меня на глазах всё, что двигалось. Алчная, уродливая изнутри и безвкусная. Сучка, которая родила никчёмного сучёныша. Кусочек за кусочком…
Резкая вспышка боли от удара Томаса кулаком по моей голове моментально отключает моё сознание. Но я закрываю глаза с победной улыбкой.
Глава 3
Никогда не отказывайся от того, кто ты есть, мой друг. Твой цвет глаз, комплекция, желания, мечты, цвет кожи — это огромный дар, которого ни у кого нет. Да, у каждого есть свой цвет кожи, оттенок глаз, и порой даже мечты схожи… но это не так. Если два человека расскажут об одной мечте, то они сделают это совершенно иначе. Потому что ты это уникальное создание, которое рождено для того, чтобы не стыдиться, не винить себя и не испытывать чувства ненужности в этом мире. У тебя есть всё для того, чтобы жить. У каждого из нас всё это есть, но зачастую мы выдумываем себе правила, которые якобы нарушаем. Это ложь. Мы поддаёмся влиянию стыда за то, что мы живые. Это чудовищно. Мы позволяем нашим воспоминаниям, незнанию и ошибкам уничтожать то, кем мы являемся. Это жестоко.
Я бы всё отдала за ту жизнь, которую вела ещё сто лет назад. Это было поистине хорошее время, когда ты не чувствуешь физической боли, не живёшь в постоянном напряжении и не думаешь о том, когда же твоё сознание само решит вернуться в реальность или же спасёт тебя от неё.
По моим подсчётам прошло уже достаточно времени, потому что мои кости уже не так болят, суставы не ноют, а ушибы и синяки сошли. Они не болят. Я сижу одна в полной темноте без еды, воды и понимания того, что происходит. Нет, я помню, что случилось. И помню, что Томас мне врал. Смешно. Словно мне не хватило одной лжи и огромного приятельства, так ещё и инфекция, с помощью которой они долгое время убивали вампиров. Да и это не особо меня волнует сейчас. Знаю, жестоко и, вероятно, эгоистично с моей стороны, но я не могу поверить в то, что наша связь была иллюзией. Конечно, я и до этого знала, как мы можем влиять на людей. Мы постоянно это делали, чтобы не оставлять в их памяти хоть отдалённое воспоминание о нас. Но чтобы вампир так масштабно влиял на свой же вид, я узнала только от Томаса. Но как же тогда объяснить ту горячку, которую мы оба со Станом испытывали после его смерти? Незавершённый ритуал? Господи, это настолько унизительно, что я не хочу верить в чудовищную ложь. А может быть, ещё и потому что это была иллюзия, я не могла полноценно любить Томаса? Я чувствовала привязанность, ответственность за его жизнь и влюблённость. Но не ту самую паршивую любовь. Мои родители никогда бы так друг с другом не поступили. Никогда. Значит, всё это было иллюзией, а я не слушала Стана. Я такая дура. Боже, какая дура. Но я не позволю им довести начатое до конца. Я их последний кусочек пазла. Они меня не получат.
В темноте до меня доносятся звуки открывающихся замков. Я сижу в углу, когда дверь открывается, и в темницу входит Наима. Я сразу же улавливаю аромат пищи. Мой желудок сжимается от голода.
— Ты так воняешь. Жутко, — хмыкнув, она ставит еду на пол, и металлическая чаша бьётся о каменный пол.
Я спокойно игнорирую её. Она не упустит возможности сказать мне гадость.
— Красавчик ещё жив, если тебе интересно, — добавляет она.
Я знаю. Я бы ощутила потерю Стана. Он единственный, ради кого я дышу.
— Он хорош? — интересуется Наима. — Нет, я, конечно, знаю, что у него крепкий член, и сам Стан весёлый, беззаботный и очень ранимый. Но всё же, он хорош? Он заботливый, да? И он любит тебя. За что? За то, что ты бросила его? За то, что предала его и променяла на ублюдка Томаса? Самое странное во всём этом, что Стан совершенно не зол на тебя. Он страдает, но не злится. Это бесит в нём и в тебе тоже. Вы спокойны друг к другу и не считаете, что кто-то из вас был предателем.
Прикрываю глаза, продолжая молчать.
— Я буду здесь до тех пор, пока ты не поешь, Флорина. Не захочешь делать это сама, придётся применить силу, но я не хочу. У меня свежий маникюр, — фыркает Наима и пинает поднос так, что он летит в меня, и часть еды попадает на мои обнажённые ноги. Вода, расплескавшись, оставляет холодные, мокрые пятна на моём теле.
— Я не ем это, — подаю голос. — Даже если ты в меня это затолкаешь, меня вырвет на тебя же. Так что подумай ещё раз, хочешь ли ты затолкать в меня эту еду?
— Кровь тебе никто не даст.
— Значит, ты свободна, — хмыкаю я, отодвигая от себя поднос.
Наима подходит ко мне и садится на корточки, разглядывая моё лицо.
— Хочется вывести тебя из равновесия, но как? Ты меня раздражаешь. Знаю, — она улыбается, сверкнув клыками, — я заберу Стана. Он будет моим рабом вечно. Насколько я помню, то можно совершить ритуал. Брачный ритуал, который навечно привяжет его ко мне, а у тебя заберёт. Последний союзник станет твоим врагом. Что скажешь? Идеальный план для того, чтобы причинить тебе побольше боли?
— Идеальный, — спокойно киваю. — Сделай это.
Она прищуривается и резко хватает меня за подбородок. Я лишь выгибаю вопросительно бровь. Эмоций она от меня не получит.
— Даже пульс не изменился. Никакой реакции. Но тот факт, что ты согласна на наш союз со Станом, доказывает, что там кроется нечто плохое, я права? И в большей степени пострадаю я, раз ты подначиваешь меня это сделать.
— Не знаю. Раньше вампиры были намного умнее вас. Так что попробуй. Ты же в курсе того, что историю мы писали по факту исследований и по итогам разных опытов, которые ставили на себе же, верно? Ох, нет? Ну что ж, добро пожаловать в клан, Наима. Другого варианта нет, чтобы узнать, чем грозит твоё желание привязать к себе Стана навечно. Попробуй, потом расскажешь, и мы все дружно посмеёмся, — широко улыбаюсь, бесстрашно глядя ей в глаза.
Наима приближает ко мне своё лицо и угрожающе шипит.
— Я трахалась и трахаюсь с Томасом. Вся эта чушь про возлюбленных была ложью. Он никому не принадлежит и ненавидит тебя.
— Хм, сочувствую тебе, Наима. Значит, у нас обеих ужасный вкус на мужчин, — смеюсь я.
Она, рычит и отталкивает мою голову, но я поворачиваю её обратно и с удовольствием смотрю на неё, видя её злость и раздражение от проигрыша.
— Ты что-то ещё хочешь узнать у меня? Или желаешь поделиться своими постельными играми с Томасом или Станом? Давай, я не против. Я давно не была в цирке, — язвительно тяну.
