инквизитор. С батюшкой все хорошо. Его осмотрел лекарь и дает самые лучшие прогнозы по восстановлению, – я поджала губы и смотрела на женщину. Она усмехнулась.
– Что ж, Дианочка, заставила и тебя жизнь ручками начать работать, – еле слышно проворчала дама. И я поняла, что здесь личная неприязнь, но вот причину я вспомнить не могла. – Помогать Урсуле будешь? – вопрос с подковыркой, что называется.
– Мы разделим обязанности, – попыталась выкрутиться, но тут выплыла и сама Урсула.
– Да, обучу девочек. А то скоро могут сиротками стать, – раздался голос работницы, а у меня, как у чайника, повалил пар из ушей от злости.
– Идем, – Сабрина потянула меня за руку и с опаской заглядывала в глаза.
– Подожди, – девочка тянула меня в сторону и с мольбой смотрела.
– Дианочка, пожалуйста, не надо, – на глазах ребенка появились слезы. – Не связывайся с ними.
– Но почему? – я не понимала. Может, память у меня и осталась частично от прежней хозяйки этого тела, но восприятие жизни исключительно мое. Поэтому промолчать мне было очень тяжело. Я бы даже сказала: нереально. Но, видя жалобную мордашку ребенка, я поняла, что не в силах ее расстроить и потому подчинюсь.
– Это кумушки Петеголла: Матильда, Клотильда и Брунхильда, – девочка говорила так быстро и тихо, что я даже пригнулась и прислушалась, чтоб не пропустить ни слова. – Они первые сплетницы и язвы квартала. И с ними лучше не связываться. Распустят слухи – греха не оберешься.
– Хорошо, я тебя поняла, – то, что люди, умеющие пускать сплетни и руководить слухами, имели всегда власть и силу, отрицать глупо. Можно до посинения утверждать, что тебе плевать, что о тебе думают окружающие. Но это ты можешь делать в мире гаджетов, доставки и кибертехнологий. Но когда ты находишься в средневековье в лавке пекаря и от мнения окружающих зависит, придут ли к тебе завтра за хлебом, не стоит недооценивать силу сплетни. Тем более нам надо сидеть тихо и не привлекать к себе внимания. Если под ударом инквизиции была только Сабрина, то сейчас и я могла оказаться в пыточных со своим умением читать мысли. Только вот слышала я почему-то мысли только Урсулы. Почему так, не знаю, но обязательно разберусь.
– А то, что сказала Урсула, правда? – девочка заглядывала мне в глаза и с опаской ждала ответа. Он ее страшил, но ей очень хотелось верить в лучшее. Однако слова этой грымзы обеспокоили девочку.
– О чем? – всегда замечала, что взрослые люди часто переспрашивают что-то у детей, и сейчас поняла почему. Мы просто даем себе возможность обдумать то, что хотим сказать, и дать максимально обтекаемый ответ.
– Ну, про отца? Мы действительно можем стать сиротами? Папаша, ой, прости, батюшка при смерти? – Сабрина вспомнила о моей просьбе не называть отца “папашей” и исправилась.
– Нет, не правда. Мы не допустим, чтобы он умер или остался инвалидом. И знаешь, что мы сделаем? – я присела перед девочкой.
– Что? – она широко распахнула глаза и доверчиво посмотрела на меня.
– Сейчас увидишь. Но мне будет нужна твоя помощь, – я погладила девочку по щеке.
– Конечно! Говори, что тебе нужно, я все сделаю! – у девочки загорелись глаза от возбуждения и предвкушения.
– Нам понадобятся две пары старых чулок, которые не жалко потом выбросить, – начала я перечислять, а у Сабрины удивленно вытянулось личико, – вата, таз с водой, гипс и пара ровных дощечек.
– А что мы делать будем? – в глазах девочки заплясали чертята. – Выльем на голову Матильде и Клотильде воду, а сверху посыпем их гипсом?
– Хорошее предложение, но, к сожалению, вынуждена буду его отклонить, – я еле сдерживалась, чтобы не засмеяться и держать серьезное лицо. – Нам еще понадобятся старые тряпицы, которые можно использовать в качестве бинтов.
– Ветошь можно взять в кладовке, – и девчушка побежала по коридору, только юбки взметнулись. А я поспешила следом. – Воду я сейчас принесу, а вот с гипсом будут проблемы. Его у нас нет, но я знаю, где достать.
– Где? – Сабрина хитро улыбнулась.
– Оставь это дело мне. Вернусь через полчаса, – и девочка, толкнув дверь кладовки, показывая мне, где можно найти старые тряпки, убежала куда-то. Я зашла в помещение и огляделась. На стеллаже справа стопочкой лежала старая материя. Видимо, когда-то это были вещи. Но как только они приходили в какую-то степень негодности, их распарывали и, постирав, складывали на хозяйственные нужды. Я зажгла свечу, так как в помещении было темно, и, прикрыв дверь, принялась рвать ткань на отрезки, которые можно потом использовать как бинт. Да, я собиралась наложить гипсовую повязку на руку и ногу папаши Джузеппе. Я искренне надеялась, что там нет смещений, и местный лекарь сделал все, что мог. Рвала ткань и думала обо всем, что произошло. Текущая реальность настолько быстро затянула меня в круговорот событий, что у меня просто не было времени ничего толком обдумать.
– Идиот! – голос Урсулы за дверью вывел меня из размышлений. – Я что сказала сделать?
– Хлестнуть крапивой лошадь старьевщика, – слышу голос одного из увальней.
– Тупица! – рвет и мечет женщина. – Я сказала хлестнуть лошадь, когда рядом будут эти две девчонки, а не их папаша, – шипит дамочка на сына-недотепу.
– Но они стояли ближе всего! И как я мог узнать, что там будет этот господин? – лепечет что-то в оправдание паренек. – Инквизитор оттолкнул девушек, а папаша Джузеппе сам бросился останавливать лошаденку.
– Лошадь должна была угробить девок, понимаешь? Девок. Папашка мне нужен живым! – Урсула перевела дух. – Ты же хочешь стать хозяином пекарни? Стать уважаемым господином? Или так и планируете с братом дурака валять? – не унимается женщина. – Я столько усилий приложила, чтобы доказать этому старому пню, что его дочки – никчемные создания. Но единственное, до чего он додумался, – это предложить старшей замуж, а младшей –
