осуждением и обсуждали между собой, но им хватило такта не делать этого демонстративно, в голос.
Притулившись у поручня при входе, всё равно на следующей станции на пересадку, я попыталась обдумать происшествие. Страшно ныли плечо и — неожиданно — колено. А я и не заметила, что стукнулась ещё и ногой. Но ладно, это мелочи, главное, всё на своих местах!
Интересно, сколько я буду видеть и слышать во сне несущийся в лицо поезд?..
Несмотря на неприятные ощущения и яркие впечатления, всё это продолжало казаться слишком реалистичным ночным кошмаром. Оно как будто не происходило на самом деле или произошло не со мной, или всё это какой-то глупый розыгрыш. Особенно выбивало из равновесия не падение и отпечатавшийся на сетчатке слепящий свет с перепуганным белым лицом над ним, а предположение, что у меня галлюцинации. Да я сроду никогда сознание не теряла! А уж так, чтобы что-то привиделось…
Ладно, допустим, страшная чёрная тень под платформой с длинными руками точно почудилась, тут вариантов нет. Ослепило фарами, потом перед глазами плавали засвеченные пятна, да и стресс сказался — не такое увидишь. Но синяк на плече? Возможно ли, чтобы после сильного перенапряжения мышц возник кровоподтёк? Надо было у врача скорой спросить, жаль, не подумала.
К концу поездки я сумела убедить себя, что, несмотря на реалистичность воспоминаний, никто меня под поезд не толкал, и сделать из этой истории вывод: пока кукуха не улетела совсем, надо прекратить смотреть ужастики, меньше играть в стрелялки и больше отдыхать на свежем воздухе.
Домой доползла полудохлой, успев трижды проклясть собственную жадность. Окончательно схлынул адреналин, ушибы заявили о себе в голос. Болели не только они, ныло всё тело, как будто увернуться от поезда не удалось. Я плюхнулась на банкетку в коридоре, чтобы разуться, — не уверена, что смогла бы без последствий наклониться. Выдохнула. Подняла на руки пришедшего встречать Ваську, ленивого серого кота «дворянской» породы — единственного мужчину в нашем с сестрой доме. Кот заинтересованно обнюхал лицо, чихнул на лоб, несколько раз лизнул своей шершавой тёркой нос и щёку и был с богом отпущен: нечего всякую гадость вылизывать.
Обнимашки с котом и родные стены добавили сил. Работать и делать ещё что-то полезное я не могла, ходить — тем более, но доползти до кухни сумела. Есть хотелось страшно, готовить — не хотелось совсем, так что в микроволновку отправилась тарелка резервных мороженых пельменей, щедро залитых майонезом, выложенных сыром и накрытых крышкой. Удобно не быть зожником! Восемь минут, и у тебя отличная запеканка.
Пока чудо китайской техники готовило, я побрела в ванную. Стянуть грязную одежду, принять душ — и жить станет чуточку веселее.
***
Повезло, что весь этот ужас приключился под выходной, потому что спалось отвратительно. Ломило всё тело. Обезболивающее слабо помогло унять неприятные ощущения, а стоило всё-таки провалиться в сон — навстречу из тёмного тоннеля вылетал поезд, и я раз за разом выпадала в реальность, не успевая от него увернуться.
Наутро встать с постели удалось далеко не сразу, и то, что в итоге восстало из-под одеяла, напоминало привычную энергичную меня очень отдалённо. Зато вчерашние галлюцинации ясным днём выглядели именно так, как им и положено: бредом утомлённого сознания. Надо же было такое придумать — что кто-то знакомый и знающий меня по имени решил толкнуть под поезд!
Сподвигнуть себя в таком разваленном состоянии на полезную деятельность не вышло. День прошёл под знаком страданий, безделья, жалости к себе и попыток уподобиться вечно дремлющему Ваське. Ленясь, продукты я заказала с доставкой, поджарила котлетные полуфабрикаты, отварила макароны и настрогала простой овощной салат, после чего почувствовала себя героем и завалилась обратно в кровать с чувством выполненного долга.
В старой «двушке», оставшейся в наследство от бабушки, мы с сестрой жили вдвоём, только сейчас Ленка удрала на дачу, спасаясь от жары. Прелести фриланса: где нашёл интернет — там и рабочее место. Мама являлась в наши хоромы нечасто, и это был единственный повод тщательно прибрать «творческий беспорядок», в остальное время царивший абсолютно везде. Не приезжали родители сюда уже больше месяца, так что… Стоило бы убраться, как собиралась ещё вчера, но я разрешила себе махнуть рукой на такие мелочи.
Вместо лишней активности я позвонила маме и пожаловалась на жару, не рассказывая о происшествии в метро — всё обошлось, к чему волновать родных! Выслушала вести с полей о том, какие роскошные в этом году груши, как много на них ос, куда девать ягоды — в общем, обычные проблемы дачника. Борьба за урожай, плавно переходящая в борьбу с урожаем.
С сестрой немного поболтала в чате. Ей можно было рассказать о своём падении в подробностях, но стало лень набирать столько букв, голосовые мы обе ненавидим, а звонить — значит, отвлекать её от работы. Да и лень, что уж там!
Окончательно улеглась спать рано, ещё до девяти. Понятно, что опять полночи буду ворочаться, так пусть эта половина окажется чуть подлиннее! Вдруг утром смогу подняться с постели в более вменяемом состоянии?
В этот раз мне не снился поезд, ему на смену пришёл нереальный сюр, причём чёрно-белый. Мне всегда казалось странным, что именно такие сны считаются нормальными, я-то всегда видела всё в цвете, ещё и поярче, чем в реальности! Может, это и правда первый симптом, с которым неплохо сочетаются галлюцинации?..
С неба хлещет ливень. Дождь такой плотный, что за его пеленой не видно почти ничего, только серая мгла. Машина мчится сквозь потоки воды, отчаянно скрипят мечущиеся «дворники», но это не помогает даже на доли мгновения.
В зеркале заднего вида — что-то чёрное, невообразимо огромное, то, что заставляет жать педаль газа до упора, невзирая на опасность. Преследователь страшнее крутого поворота и опаснее возможности не справиться с управлением. Там, позади, неизбежная мучительная смерть.
Над машиной орут и кружатся чайки. Через рёв двигателя и удары воды по крыше их голоса слышатся противоестественно отчетливо.
На лобовое стекло вместе с водой льётся кровь. Отдельные капли расплываются, но их становится всё больше. Ярко-алые на фоне монохромного мира, они сочатся сквозь стыки — на руль, на руки на нём, на колени, и внутри всё холодеет от ужаса, который парализует тело, сковывает душу ощущением безнадёжности. А то тёмное, что позади, — всё ближе и отчётливей, всё ярче и неизбежней.
Но вдруг картина меняется. Я стою под дождём среди мокрой серой травы, и кто-то держит над головой большой чёрный зонт, обнимая меня одной рукой
