Медальон подпрыгивал на груди под свитером, обжигая кожу ледяным холодом. Зубы ныли от сильной боли, и если бы хватило дыхания, я бы закричала. Но времени на это не было — за спиной, сотрясая землю, грохотали шаги. И я сделала то, что могла. Не самая удачная мысль, но ничего другого не оставалось. Пробежав вдоль стены до галереи — сумка шлепала по ноге, сжатые кулаки молотили воздух, — я подскочила к самой большой пробоине и, собрав все свое
мужество, бросилась вперед, в чужеродное пламя.
* * *
Пламя. Дым в воздухе. Добежав до конца коридора, я упала на четвереньки и поползла дальше. Осколки стекла сверкали в языках огня и хрустели у меня под коленками. Я очень надеялась, что не пораню руки. Во рту снова вкус воска и гнилых апельсинов. Я сплюнула и услышала шипение. От жара, как от масла, кожа заблестела и натянулась. Пламя стало еще более зловещим — в оранжевых языках заискрили синие огоньки. Они расползались по каменным стенам, разнося жар. Оранжевое пламя двигалось вместе со мной, синие огоньки отступали.
Позади раздался крик. Если вы никогда не слышали крик гибнущего в сражении вампира, то считайте, что вам повезло. Звук длится и длится, проникает в мозг, бьется внутри черепа, отскакивая от стенок, пробирается глубже и глубже; вы вот-вот закричите сами, и в этот момент край мироздания приподнимается, открывая вашим органам чувств отвратительные ощущения, погребенные в недрах подсознания.
Я ползла дальше по объятой пожаром галерее, ковер плавился и прилипал к рукам. Наконец, через еще одну дверь я вывалилась в сад — инстинктивно следуя потоку прохладного воздуха. Кашляя и пытаясь отдышаться, я поползла в самый центр. Дым стоял стеной. Горящие предметы глухо падали вокруг, как метеориты.
Ну, что, Дрю, не лучший выход.
Я чуть не свалилась на гравий, успев кинуть взгляд через плечо. Позади стояла стена рыжего огня и черного дыма, вампиры не появлялись, но их колючая энергия пропитала воздух. Это была смешанная с агонией ненависть, полыхавшая, как сейчас полыхала Школа. Я попыталась закрыться от этого звука, поперхнулась и закашлялась, но все равно ползла дальше.
Кусты в саду тоже горели. Я нацелилась в середину сада — там стояли каменные скамьи с деревянными спинками, краска на которых уже дымилась. Я залезла под одну из них, съежилась, как могла, подобрала колени и прислонилась спиной к каменной ножке скамьи. Подтянула к себе сумку, вынула пистолет. По щекам бежали слезы — не от страха или боли. Просто вокруг расползался дым, плотными пальцами щупая глаза. Меня сотрясали приступы кашля.
Я-то думала, прорвусь через галерею и найду какой-нибудь не охваченный огнем уголок, в котором удобно спрятаться. А оказалась в ловушке. Вампиры до меня здесь не доберутся, но огонь может сделать всю работу за них. Впрочем, я все равно предпочту заживо поджариться, чем быть растерзанной на части кровососами.
Ой ли? Дышать становилось тяжелее. Я съежилась еще больше, пытаясь у самой земли найти пригодный для дыхания воздух. Медальон по-прежнему холодил мне грудь и как будто гудел. От свитера шел пар, краска на скамейке от нагревания испускала химический запах. В углу сада расцвел огненными цветами сухой розовый куст.
Ничего себе! Я смотрела на тонкие колючие ветки, которые шипели и потрескивали. Пистолет выпал из руки. Все было в огне, перед глазами поплыл туман, голова закружилась.
— ДРЮ-У-У-У-У-У!! — Долгий протяжный крик.
Я не узнала голоса, который заставил пламя колебаться. Я закашлялась, задыхаясь от дыма. Вокруг все словно на размытой картинке, синие язычки пламени подобрались вплотную к мощеной площадке, сужая круг оранжевого огня. Скамья становилась невыносимо горячей. И вдруг мне представилось, как у меня в руке взрывается пистолет. Оружие может взорваться от жара. Так говорил папа.
Не надо, Дрю, подумала я, перевалившись на бок и схватив пистолет. В этот момент среди пламени замаячила темная фигура.
— ДРЮ-У-У-У!
Я опять закашлялась, пытаясь прочистить легкие. Дышать нечем — везде сплошной дым. Перед глазами все затуманилось.
Кто-то, не переставая, чертыхался. По крайней мере, мне так послышалось, но слова были какие-то необычные, как будто иностранные. Крепкие пальцы схватили меня за плечо и вытащили из-под скамейки. Я слабо сопротивлялась, пальцы, державшие пистолет, ослабли. Что-то прижалось к моей щеке — сначала дерн, потом что-то мягкое. Меня тащили. Мир вокруг обрушился. Я куда-то падала. Все тело содрогалось от рева пламени. И вот я в огне, телу нестерпимо больно, кожа облезает. А потом мы вырвались наружу, на прохладный воздух и покатились по земле, от нас с шипением шел пар. А дальше…
— Достаньте кислорода, черт возьми! — кричал кто-то. Какие-то руки схватили меня, я, кашляя, пыталась отбиться ногами и кулаками.
— Успокойся! — На этот раз я узнала голос. — Черт побери, Дрю, мы же хотим помочь.
Грейвс? Я попыталась выговорить его имя и поперхнулась. Глаза почти не видели, кожа обожжена. Я раскинула руки, пытаясь вдохнуть больше воздуха… И все. Меня вывернуло наизнанку…
Мне протерли лицо чем-то влажным и прохладным. Как хорошо… Я закашлялась. Меня повернули на бок, я поперхнулась сгустком соплей и сплюнула. Кто-то поддержал мне голову, засунул что-то в нос, и я ощутила прохладу, успокоившую обожженные легкие. Я снова опустилась на холодную землю, мокрая трава колола кожу. Руки и ноги отказывались повиноваться. Кто-то обнял меня, я заморгала, и из глаз хлынули слезы, смывая налипшую грязь.
— Господи Иисусе, — прошептал Грейвс. Рядом кто-то кашлял и ругался. Послышался треск и рычание. — Оставьте его в покое, он ее вытащил! Оставьте его!
Последние два слова были сказаны громовым, не терпящим возражений голосом, и шум стих, если не считать гула пожара.
— Я послежу за кислородом, — услышала я голос Дибса. — Поставьте на максимум — она чуть не задохнулась.
— Никогда раньше не видел Поджигательниц. Думал, они давно вымерли, — сквозь приступы кашля проговорил кто-то.
— Вот, одну откопали. — Это был голос Спиннинга. С трудом узнала его без привычной ноты издевки. — Очень постарались, наверное. Как же, тут ведь светоча. Боже.
— Ты мне мешаешь. — Дибс говорил четко, как знающий свое дело профессионал, окончательно утратив дрожащий испуганный тон. — Отдай, ты не медик.
— Ты сможешь ее нести? — смертельно усталым голосом спросил Спиннинг. — Они вернутся после перегруппировки.
— Я ее понесу, — твердо сказал Грейвс. — Ты как?
— Бывало и получше, — Спиннинг слабо кашлянул. — Ничего, дотяну. Пойдем.
