Хруст травы почти потерялся за плеском водопада, но тревога не отпускала меня. «Я все знаю!» — гремел в голове голос Олафа, и волны ледяного ужаса расползались по телу. Что, если это он настиг меня? Что, если прячется где-то в тени, а сам только и ждет удобной минуты для атаки?
Озарение пришло внезапно. Очень удобное время для нападения — завтрашний праздник во дворце. Все будут отвлечены выступлениями известных артистов и бардов, и никто, никто не подумает встать на защиту дворца! А если и сделают это, то будут застигнуты врасплох.
Стоп. Какой дворец? Король и королева не глупее тебя, Лира. Соваться во дворец с оружием и своими уставами — гиблое дело, даже во время большого праздника. Олаф смотрит на другую цель…
Но для чего тогда он просил информацию о защите королевских земель?
Догадка была такой внезапной, что я едва не прикусила язык. Хрустальный рубеж! Вот на что Олаф замахнулся! Самая уязвимая часть Купола, что спрятана на территории королевских земель. Именно Хрустальный рубеж пробили несколько лет назад. Дефект быстро перекрыли, но после этого случая благодатные земли Аэрии начали чахнуть.
Холод становился невыносимым. Пытаясь согреться, я обхватила себя руками и прижала подбородок к груди. Колкие мурашки укрыли кожу. Интересно, можно ли уже выбираться? Все бы отдала, чтобы сбросить вымокшее белье, укутаться в сухое платье и, добежав до спальни, нырнуть под одеяло.
Трава захрустела совсем рядом. Так близко, что пришлось стиснуть челюсти, чтобы зубы не клацали друг о друга.
— Лира! — прокричал сквозь плеск воды веселый голос Рэнимора. — Выходи!
Я сжалась в комок и отступила еще глубже в леденящую тень. И как я могла забыть о том, что мое платье валяется на берегу?!
— Там очень холодно, — протянул Рэнимор. — У тебя заболит горло, и завтра ты не сможешь посвятить мне песню!
Злость взяла за горло. Вот нелепый королевский выродок! Как можно думать о песнях и плясках, когда над дворцом опасность нависла?! Раз Рэм такой бестолковый, хотя бы я предупредить его должна.
— Лира, — что-то бухнулось в траву. — Ты не умерла там?
Хорошенькая шутка, ничего не скажешь! Пожалуй, Оливия с ее черным юмором станет идеальной королевой при таком королишке.
Плеск стал громче. Рэнимор шел ко мне по воде. Темная тень заслонила лунный свет, и, оставшись на мгновение в слепой черноте, я подумала, что действительно умерла. А потом сквозь темень протянулись две сильные руки и ухватили меня за плечи. Да так резко, что я взвизгнула.
Он стремительно проник в мое убежище. Обхватил меня так тесно, что я не успела и смутиться. Отчаянно зашептал на ухо:
— Да ты будто ледышка. Неужели утопиться решила? Или замерзнуть намертво?
— Т-так б-было бы лучше, — ответила я сиплым шепотом. Губы почти не слушались, но озябшие ладони инстинктивно впились в плечи Рэма. Его рубашка из тонкого шелка пропиталась ледяной водой. — Я м-м-между д-д-двух огней, Рэм. А т-т-ты мне даже провалиться на отборе не даешь…
— Помни всегда, что я с тобой, — Рэнимор прижал меня к себе так крепко, что я почувствовала биение его сердца сквозь холодный шелк. Погладил голую спину. — Я поддержу тебя и не дам упасть в грязь лицом. А изменить точку зрения никогда не поздно. И не так страшно, как кажется.
Несмотря на холод, что обступил со всех сторон, в животе расцветало тепло. В сердце словно вбрызнулась новая кровь: свежая, молодая, кипящая, как раскаленное масло. Рэнимор похищал мой рассудок — может быть, даже намеренно — и я летела, летела, летела в свою личную черную пропасть. И прежде, чем безумие отобрало остатки разума, я успела промолвить ватными губами:
— Хрустальный рубеж…
Я почувствовала серьезный взгляд Рэнимора на своей коже сквозь тьму. А по биению сердца удостоверилась: он понял меня. Хоть и не мог знать всего, но понял.
— Положись на меня, — проговорил он в ответ. — Полностью. Я запрещаю тебе думать об этом.
— А если…
— Пойдем, — шепнул Рэнимор. — Ты застудишься.
На берегу меня затрясло еще сильнее. Прогретая трава показалась чистым льдом, а влажная земля под нею — утыканным иглами плацдармом. Рэнимор заботливо набросил мне на плечи платье, а поверх укутал своим удлиненным пиджаком. О том, чтобы раздеваться при нем, речи не шло, поэтому мокрое белье все еще неприятно холодило тело.
— Смотри, — я показала на визиоллу, что, нахально таращась огромным зрачком, плыла за нами сквозь мрак.
— Не беда, — Рэнимор ловким движением стиснул кулак, и она рассыпалась белой вспышкой.
— Не слишком ли часто у меня выходят из строя визиоллы? — я задрожала еще сильнее. — Это может навлечь подозрения.
— Нет, поверь, — Рэнимор обнял меня, прижимая к себе, и совершенно не было желания противиться. Тепло его тела влекло и становилось спасением в ледяной мгле. — Некоторые из девушек совершенно с ними не в ладах. Кто-то даже просек, что их можно сбивать. Беспорядок, в общем.
Ночь ложилась нам на плечи. Дурманящий аромат шиповника ослаб, вместо него в воздухе прорезались пряные нотки яблоневой листвы. Голову кружило от волнения, да так, что казалось, будто луна, как огромная утка, уплывает к северу.
— Вам следовало лучше организовать такие моменты. Отбор, все-таки. И, судя по тому, что участниц слишком много, среди нас может быть самозванка.
— Я уверен, что она отсеялась на первом испытании, — проговорил Рэнимор. — Да и ты права: отбор мы готовили впопыхах. Отцу резко стало хуже. Мы не могли идти на риск.
— Да уж, — я выдохнула, и меня снова затрясло. Все ценности, ради которых хлопотала королевская семья, внезапно стали реальными. И все их страхи — тоже.
— Оглядываюсь назад и понимаю, какой была дурой.
— Ты не дура, Лира, — глаза Рэнимора влажно блеснули в ночи.
— Я позволяла забивать свою голову ерундой, — возразила я. — Значит, дура.
— Просто ты слишком доверяешь людям, — ладонь Рэнимора скользнула по плечу, разгоняя холодную кровь. Коснулась кончиков волос и замерла у самой груди. — Не на всех можно полагаться. Некоторым бывает тяжело это понять, а потом, когда уже поздно, становится больно и грустно.
— Вот запутал… — прошептала я. Уже не разбирала, от холода меня трясет или от волнения. — А вдруг и тебе нельзя? Вон, как хорошо ты оружейника отыгрывал, не придерешься!
— Мне — можно, — Рэнимор пальцем коснулся моих губ. — Клянусь.
— Так значит… — выдохнула я, — мор есть?
Рэнимор кивнул, и холодные капельки воды слетели с его волос:
— Прорыв Хрустального рубежа это доказал. К счастью — или к беде — пострадал только мой отец. Мы готовились погибнуть, но, что самое интересное, отец никого не заразил и по сей день. Только чахнет день ото дня.
— Значит, мор не заразен?
— Лекари предполагают, что миазмы мора могли измениться и начать работать по иному механизму, — Рэнимор пожал плечом. — To есть, если раньше мор буквально плавал в воздухе, то теперь, вероятно, передается через укус.
— Укус?! — я ошалела так, что прижалась к Рэнимору еще крепче. — Ведь все за Куполом умерли! Кто кусается-то?!
Ночь показалась огромным глухим мешком. Сад — темницей. Правда, что открывалась, не могла не пугать.
— Одно могу сказать — людей там точно больше нет, — голос Рэма стал серьезным и низким. — И эльфов. В нашем привычном понимании. И отец… — Рэнимор помолчал, покусал губы, а потом нехотя продолжил. — Он изменяется, Лира.
— Из-ме-няется?
Я сглотнула. Стало еще страшнее.
— Он все меньше похож на человека. Сохнет так же, как чернеют плодородные земли Аэрии.
— Зачем ты рассказываешь мне это? — промолвила я.
— Рано или поздно ты бы все равно узнала, — Рэнимор пожал плечом. Тут же прогнал со своего лица унылую усмешку, встряхнул волосами и взглянул на часы. — А пока у меня для тебя еще одна новость. Ты в свои покои не успела.
Глава 54
Я нервно захлопала руками, будто курица, что потеряла цыпленка. Вот тебе раз! Это уже ни в какие рамки не вписывалось и ни в какие ворота не лезло!
