мог преодолеть трудный путь, то, конечно же, этот невозможный упрямец.
Хуже того, по словам Лайоша, альфа Хольгер пришёл в Богданию не один, а с верными сподвижниками и младшей сестрой.
Услышав об Изи, Вольфганг уверился в том, что знает цель, которую преследовал Хольгер. Мог удивляться только тому, что видел не самого Хольгера с Изи перед собой, а всего лишь посланника-человолка.
На расспросы Лайош не стал отвечать. Сказал, что все обстоятельства изложены в записке его господина.
Вольфганг долго держал в руках запечатанное письмо, не желая его открывать, читать и тем самым окончательно ломать надежды на продолжение дружбы. В голове крутились слова Лайоша, что Изи здесь. По всему выходило: если Хольгер решился отправиться сюда старыми перевалами, да посреди зимы, да с юной сестрой – он не готов к компромиссам, а полностью убеждён в своей правоте – твёрдом знании, какую жену Вольфгангу стоит ввести в Лунный дворец.
Хогги упрямее упрямого мула. Не желал понимать, что долг перед дедом и родом не оставлял Вольфгангу права поступить так, как он выбрал бы сам, будь его воля. Хогги не понимал, что вновь выслушивать уговоры и объяснения, от какого счастья Вольфганг отказывается – как сыпать серебряный порошок на открытую рану.
– На словах твой господин что-то просил мне передать?
Лайош безмятежно ответил:
– Только то, что написано в этой бумаге. Потому я молчу, так как лучше господина это дело не изложу.
Вольфганг прочитал письмо, к своему удивлению, ни разу не встретив слов «моя сестра», «прекрасная Изи», «Изольда – лучшая для тебя королева». Речь шла совсем о другом – немыслимом, невозможном в их обстоятельствах.
– Он обезумел? – Вольфганга обуяло искреннее возмущение. – Эту женщину мне в жёны по сватовству моего деда пообещал король Драгош. Ждут только её, назначен королевский бал, все готовятся к свадьбе. Наши имена объявляют в их главном храме уже неделю, начали ещё до моего появления здесь. Вся столица жужжит, что герцог Сташевский отдаёт старшую дочь за меня. Какая тут может быть замена? В таких обстоятельствах, когда каждая собака в Богдании знает, кто будет мужем, а кто женой, идти на попятный – страшный позор. Эту свадьбу может отменить только смерть, и то неуверен.
– Мне эти слова передать господину? – спросил Лайош, мгновенно растерявший всю доброжелательность.
Вольфганг смял записку в руке.
– Разумеется, нет. Я поеду на встречу. Попытаюсь его убедить отказаться от этой женщины.
Лайош ничего не сказал, но по его лицу Вольфганг понял, что уговорить Хогги не удастся. Непробиваемо упрямый, упорный, бьющийся всегда до конца, прозванный Берсерком за неукротимую волю к победе, Хольгер и в обычном состоянии был столь же сложным соперником, сколь и великолепным соратником. А теперь он будет биться за свою женщину. Истинную, по его – безумным – словам.
– Как Агния Сташевская стала его истинной? Как это вообще возможно, если она не волчица? – бросил Вольфганг с досадой.
Он больше говорил вслух, чем ждал объяснений, но Лайош ответил:
– Не знаю, господин Вольфганг, но, что они пара, видно с первого взгляда. Мы полагаем, лунные волчицы посчитали эту деву хорошей женой нашему господину по той причине, что она ведьмарка.
– Именно, она ведьма! Хольгер всегда ненавидел и опасался ведьм. Мы даже подшучивали над его страхами. По-дружески, разумеется.
Лайош кивнул.
– Да, его нелюбовь к ведьмам всем известна. Но госпожа Агния – хорошая ведьма. Она вылечила его. Если бы не она, наш господин бы погиб. Серебряная стрела вонзилась ему в бок, совсем рядом с сердцем. Я сам видел вытекающую из него красную и чёрную кровь. Он был почти мёртв, когда она взялась за дело. Удержала его душу, забрала у предков и вернула господина Хольгера к нам живым и здоровым.
Вольфганг тяжко вздохнул. Если эта девушка ещё и жизнь Хогги спасла, то как его убедить от неё отказаться?
– Где и когда будет встреча? – Не ожидая ответа Лайоша, он перечитал в записке нужное место. – Собираемся, едем прямо сейчас.
– Вы не уговорите его, – честно предупредил Лайош.
– Я попробую. Или всем нам придётся отвечать за нарушенное моим дедом честное слово.
Лайош мрачно кивнул. О крутом нраве старого Фридриха он знал так же хорошо, как и Вольфганг.
*~*~*
В назначенной для встречи гостинице не оказалось никого, кроме обычных людей. Вольфганг не стал зря тратить драгоценное время: оставил на месте одного из своих, на случай, если всё же разминулись в пути, а с остальными выдвинулся навстречу по единственной возможной дороге – Северному тракту. Лайош предпочёл бежать на своих четверых, а вот Вольфганг гарцевал на лошади. Что требовало определённых усилий и сноровки, так как лошади, даже обученные, боялись человолков.
– Они впереди, уже близко! – сообщил один из посланных вперёд разведчиков.
Вольфганг огляделся кругом: с одной стороны располагался густой лес, с другой – чистое поле. Одно хорошо, когда они с Хогги станут кричать друг на друга, в такой глухой местности окажется мало умельцев из чужаков их подслушать и ещё меньше – услышанное понять.
Остановив лошадь, он спешился, отдал поводья одному из помощников. Прошёлся туда и сюда по скрипучему снегу, настраивая себя, будто перед битвой. Именно её он и ожидал, увидев приближающуюся карету и узнав в окружавших её человолков ближайших соратников Хольгера.
Карета остановилась, и Вольфганг подошёл к ней. Слышал зашедший между прибывшими и Лайошем разговор, но к словам не прислушивался. В интонациях говоривших слышалось возбуждение.
Дверь кареты открылась, и по приставной лесенке на снег ловко выбралась незнакомая полная женщина небольшого роста. Вольфганг не увидел в зрелой волчице ничего интересного. Хотя, судя по горячим взглядам невдалеке стоящего большого чёрного волка, неинтересной эта женщина казалась отнюдь не всем.
– Прошу вас, забирайтесь внутрь, господин Вольфганг. Вас ждут, – сказала женщина с заметным акцентом и поклонилась, придерживая открытую дверь.
Он нахмурился, но заглянул внутрь кареты. Хольгера там не нашёл, как и подсказал слух – внутри теперь находилось всего одно взволнованно бьющееся сердце. Втянул носом воздух и понял, что всё, свою битву он проиграл, и это случилось ещё до того, как посланница Хольгера – сереброволосая Изи – произнесла первое слово.
Сдерживая волнение, он сел напротив той, которая пахла для него единственно правильно – домом, любовью, семьёй.
Изи подняла на него прекрасные глаза цвета замёрзшего моря.
– Здравствуй, Вольфганг, – сказала она.
Он пытался бороться с собой, но когда лунные волчицы ткут единственно верный узор, ни у кого не выйдет им сопротивляться.
– Здравствуй, любимая, – ответил он.
Изи ещё ничего не сказала, а он уже
