— Не стоит, — паромщик отпустил весло, и перехватил мою руку, прежде чем пальцы коснулись дымной поверхности. — Если ты не хочешь остаться здесь навечно, захлебываясь в потоке своих самых болезненных воспоминаний.
— А как души попадают сюда? — тихо спросила, не очень надеясь на ответ молчаливого Хэбэла. — Это такое наказание?
— Нет. — Он вернулся к своему занятию, и лодка снова неспешно поплыла, прорезая носом марево, похожее на густую сахарную вату. — Сюда попадают души, зацикленные на гневе, горе, месте, зависти. Не способные к концу жизни отбросить все, и без сожалений двигаться дальше.
— Но… Все люди о чем-то жалеют… Они остаются тут навечно? — от очередных стонов на глаза невольно навернулись слезы.
— Нет. Все зависит от них самих, смогу ли они отпустить то, что тянет их на дно.
— А… — мой вопрос ускользнул: с мысли сбил ласковый, переливчатый голос, доносившийся из глубины. Слов песни я не понимала, но она действовала успокаивающе. Гнетущая тоска, пустившая корни в сердце, как только берег остался далеко позади и заунывные голоса душ начали тревожить слух. — Кто это поет?
— Хранительница Зи-Шар, — Хэбэл улыбнулся: улыбка получилась и горькой и нежной одновременно. — Она — единственная никогда не сможет покинуть это место. Нун терпит наказание за то, что ослушалась отца и полюбила человека.
Лодка врезалась в берег, обрывая разговор. Убаюканный фродас вздрогнул и очнулся.
— Мы на месте, — бросил Хэбэл, отворачиваясь, тем самым давая понять, что время вопросов и ответов подошло к концу.
Амнон ловко перескочил через высокий край лодки и помог мне выбраться. Мы оказались на невзрачном каменистом островке.
Зацепившись взглядом за глыбу, прямоугольной формы, напоминающую поставку под экспонат, в самом центре, ринулась туда, чувствуя, как сердце замирает в предвкушении скорой победы.
Но…
Туман немного рассеялся, вместе с надеждами: на камне ничего не было.
Замедлилась, боясь подойти ближе и окончательно разочароваться.
Нет, нет, нет… Чаша должна быть здесь. Где же еще? Ишуму незачем было нас обманывать.
Стало страшно. А вдруг…? Нас заманили в ловушку?
— Как думаешь, нас кто-то опередил? Или тут изначально никакой чаши не было? — сарказм в голосе Амнона отдавал горечью.
61
— Помоги мне! — принялась лихорадочно обшаривать камень, ища потайную нишу, механизм, хоть что-то.
— Бесполезно. Мы проиграли… — бесцветным голосом произнес Амнон, опускаясь на груду разбросанных камней и сжимая голову руками. Казалось, еще чуть-чуть и он вздернет морду и безутешно завоет.
— Нет! — рыкнула я, пытаясь сдвинуть с места неказистый пьедестал: вдруг под них зарыта эта проклятая чаша? — Я не собираюсь так просто сдаваться! Мы проделали такой путь… Мы…
— Мы сделали все, что смогли, — обреченно проронил он. — Надо найти Ишума, и…
Ишум! Точно! Он ведь сказал, чтобы я позвала его, если…
Запустила руку в сумку, выуживая невесомое серенькое перо.
И как это работает? Может, как средство связи…
Поднесла перышко к губам.
— Ишу…
Порыв ветра подхватил его прежде, чем я успела договорить.
— Нет! — перо растворилась в туманных водах Зир-Шара, я даже до края берега добежать не успела.
— Нет… — вернулась к единственному примечательному месту этого закутка посреди озера и всей тяжестью тела навалилась на него.
«Пожалуйста, я хочу лишь спасти его…»
Последние остатки надежды утекали вместе с тихими слезами. Камень темнел с каждой соленой каплей, что попадала на его поверхность. Пыль, попавшая в нос заставила чихнуть. Я на секунду отвлеклась от своего горя и заметила странный блеск в трещинах, прямо в центре неровной поверхности каменной подставки. К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т
— Амнон, — позвала фродаса, чувствуя, как сердце пропустило удар и замерло в ожидании. — Иди сюда. Посмотри.
Фродас буквально подскочил, решив, что я нашла то, зачем мы пришли. Увидев, на что я показываю, он сначала поник и хотел отмахнуться, но после нахмурился, прищурив свои темные глаза, и подошел вплотную, критическим взглядом разглядывая едва заметные артерии трещин, образующие круг, из которых просачивался слабый свет.
— Дай-ка, — Амнон провел острым ногтем по надколотому центру, и хлипкий камень ввалился внутрь небольшого овально углубления.
— Это же Чаша! — едва сдержалась, чтобы не подпрыгнуть от затопившей меня радости. — Мы нашли ее! Осталось только…
— Отделить ее от камня, — фродас попытался подцепить ногтями серебристый ободок, вросший в камень, но ничего не вышло. Кубок, из-за которого мы прочесали всю Ир-Каллу, слился с каменной глыбой, и его было невозможно вытащить.
Отполированная внутренняя поверхность Чаши сверкала, дразня нас.
— А может попробовать разломать эту глыбу и унести Чашу? И плевать, что она останется вмонтированной в камень. Вряд ли она потеряет свои целебные свойства, — ляпнула первое, что пришло в голову.
Амнону дважды повторять не пришлось. Когда когти удлинились, угрожающе сверкнув в молочной мгле, он вскинул черную руку и замахнулся, оставив на камне четыре глубоких отметины.
— Погоди, — остановила его, заметив символы, выцарапанные на камне. — Может, это послание или инструкция, как освободить Чашу.
— Я не знаю этот язык, — признался Амнон, вглядываясь со мной в кажущиеся бессмысленными, прямые линии, переходящие во вдавленные треугольники и галочки.
— Кажется… — перед глазами зарябило так же, как при чтении текстов, написанных на незнакомом мне языке из библиотеки Хайма, — я смогу прочитать.
Клинопись задрожала, символы запрыгали меняясь местами, растягиваясь, изгибаясь и приобретая формы знакомых букв.
Но я не успела прочитать — земля подо мной задрожала как при землетрясении и я чуть не упала, цепляйся за Амнона, который сам еле стоял на ногах.
— Что э-э-то? — голос подпрыгивал, вместе со всем миром.
Вместо ответа фродас указал куда-то наверх. Подступающий ужас сдавил горло, а по спине заструился холодный пот.
На черном небе появился желтый глаз с вертикальным черным зрачком, а сам свод пришел в движение: змея исполинских размеров вытягивала шею, разматывая кольца.
— Привет, — огонек вспыхнул справа с тихим хлопком, потонувшем в зловещем рокоте и шипении. — Так и знал, что нельзя отпускать вас одних. Кто из вас додумался разбудить Нираха?
— Д-да мы… Его… Это… Даже не трогали! — голос все еще не слушался. Но я не могла не возмутиться таким наглым заявлением. — Это вообще, что за монстр?!
— Нирах — пожиратель душ, — быстро заговорил Ишум, разминая пальцы, вертя головой по сторонам. — Его создали во Время Войны с Азгонами. Тогда Зир-Шар был переполнен. Потерянные почти наводнили всю Ир-Каллу, а это могло навредить Горнилу, где умершие получали шанс на вторую жизнь и рождались новые души. Нирах поглотил самых безнадежных и уснул. Он спал тысячи лет! Как, вы двое… Ладно. Надо достать чашу. С помощью нее вы уберетесь отсюда.
Растерев ладони между собой, он хлопнул в них — кольцо огня замкнулось вокруг берега, отделяя маленький островок от озера душ.
— Зач… — осеклась, когда причина проявила себя: души — молочно-белые, с зелеными глазами и синими венами под прозрачной кожей пытались забраться на берег. Но огонь стал для них преградой.
— Торопись, ты должна разгадать загадку прежде, чем потухнет огонь! — глаза Ишума вспыхнули оранжевым цветом, и он кометой, выпущенной из пращи, взмыл ввысь. В следующую секунду Огненная Птица, как на старом гобелене в замке Ливахайм набросилась на Змея с пронзительным криком.
Очередной напор душ наполовину потушил огонь. Времени оставалась мало. Склонилась над закорючками, что опять стали непонятными символами и напрягла глаза.
— Я тоже помогу, — влага с камней собралась в лужицу и из нее материализовалась Эа. — Тем более, не хочу, чтобы такой красавчик погиб.
Нин-Аб игриво потрепала Амнона за щеку, и выпрямилась, принимая боевую стойку и вскидывая водный меч, готовая рубить каждого, кто вступит на землю.
