у дверей, отвечая на вопросы, а потом выест мозги чайной ложечкой, раз уж мы все равно ими не пользуемся.
Джесс с утра плохо соображала, поэтому обработка информации заняла у нее минуту. Непозволительная роскошь в нашем положении!
Осознав, чем чреваты ее причесывания и умывания, огневичка сама потащила меня в сторону главного корпуса.
— То-то же! — воскликнула я.
Больше мы не говорили. Все же физическая подготовка у меня оставляла желать лучшего, и болтать на бегу я не могла. Мы влетели в аудиторию за считанные секунды до появления Берск. Она, к счастью, была чем-то занята и тоже немного опоздала.
Куратор проводила нас задумчивым взглядом до мест и присела на самый краешек преподавательского стола. Сегодня не ней были умопомрачительные красные шпильки и очки в цвет. Смотрелось необычно.
Куратор мне нравилась. Она была строгой и пугала до чертиков своими льдистыми глазами и деликатным покашливанием. А эта манера перемещаться порталами и появляться в самых неожиданных местах! И почти всегда где-нибудь за спиной у адептов, чтобы еще и подкрасться.
О, Зилия Берск производила впечатление. Если бы мы были ягнятами, она была бы волком. Если бы мы были ранеными пловцами, она была бы белой акулой.
И все же куратор при всей своей суровости оставалась элегантной самодостаточной женщиной. Зилия Берск была стилем. Она для меня стала синонимом уверенности в себе и власти. Притом никто ни разу не получил от нее по шапке без причины.
Куратор спрашивала с нас по всей строгости за малейший проступок, но никогда не требовала невозможного.
И я готова была ее боготворить. А она смерила нас взглядом и ехидно спросила:
— Кхм, леди, вы сегодня ночевали в медвежьей берлоге?
Джесс покраснела. Я тоже. Однако мне не хватило ума придержать язык за зубами.
— Если быть точнее, изучали фауну Авоншира.
— Волкова, ваше рвение да в благое русло. Распишите, кого обнаружили и в каких количествах. Сдать после пар.
Джесс пихнула меня локтем в бок, намекая, что пора бы заткнуться. Я сама удивилась. Откуда столько энтузиазма и воли к жизни? Помнится, на должности менеджера я почти никогда не влезала в споры и уж тем более не дерзила Игнатьичу. Бывало, конечно, приходилось осаживать подчиненных, но Ад зажег огонек в моих глазах.
Я внезапно возжелала ловить преступников, творить миры и постигать матерную грамоту с Гривуром. Хуже того, я внезапно обнаружила, что учусь. Не просто сдаю курсачи и зубрю материал, а хочу понимать, как здесь все устроено. Даже пресловутый этикет вызывал у меня интерес.
Немного пришибленная осознанием, что жить в кои-то веки стало не скучно и не тяжело, а очень даже приятно, я решилась на крайние меры. После пары меня принесло к кабинету зельеварения. Я пару раз стукнула и ввалилась внутрь, слишком одухотворенная, чтобы думать о приличиях.
Моя голова была забита исключительно перспективами.
— Профессор, можно? — спросила я, уже войдя в кабинет.
Кестрела Эарделя нигде не было. Я прошла к кафедре. Видимо, надеялась, что он обнюхался спиртовых испарений и теперь лежит где-нибудь здесь, готовый к любым трудностям и разговорам. Однако профессора там не было.
Расстроенная неудачей, я заглянула в шкаф с реактивами (через стекло, так как он запирался на ключ) и проверила преподавательский стол. Ну а вдруг темный эльф полез доставать ручку? Или уменьшился до размера лилипута, чтобы протереть все в шкафу, не доставая оттуда склянки.
— Профессор? — спросила я, хоть понимала, что дело безнадежное.
Никто не согласится объяснять мне основы ритуалистики. И уж тем более обучать магическим вестникам третьего уровня, которых советовал Крак. А мне надо вот прям щас! Мне еще Берск перевод сдать надо и отчет по фауне. Последний был сущей легкотней.
Кого мы нашли в местном лесу? Лорд Эректус аристократический, с ведьмами в роду. Орчиха декольтированная, подвид Хомо Даваликус. Ну еще Джесс за шиворот паук упал. Вот его и поищу в энциклопедии.
Я направилась к выходу, низко опустив голову и шаркая как столетняя бабка. Хотя за такое сравнение Зилия Берск открутила бы мне голову. Она была древней бабулькой, но гоняла по Академии исключительно на шпильках. Или на стиле. В общем, старость не оправдание тому, как вы себя распускаете. Даже в почтенном возрасте надо держать хвост трубой, и вообще по жизни идти бодро и уверенно.
Воодушевление снова вернулось ко мне. Заметно повеселев, я поправила опрокинутый стул, поставив его к парте, и продолжила путь к выходу.
— Мира?
Я обернулась. У доски стоял Кестрел Эардель собственной персоной, тяжело опираясь на кафедру. Видимо, все же валялся где-то рядом. Эх, просмотрела!
— Профессор! — воскликнула я. — У меня к вам есть одно важное дело.
— Еще одно? — меланхолично спросил он. — Письмо?
— Что? — удивилась я. — Какое письмо? Нет. Видите ли, мне сказали, что вы один из сильнейших магов Академии. Не могли бы вы меня научить разным защитным ритуалам?
Я просияла самой вежливой и располагающей улыбкой в своем арсенале. А потом до меня дошло, о каких письмах идет речь. Оправдываться и извиняться было поздно. Убегать из кабинета — еще можно, вот только без хорошего отвлекающего маневра никак. Думаю, лорд Эардель уже столько со мной натерпелся, что теперь мне его не удивить.
Смирившись с судьбой, я опустила голову, чтобы скрыть жгучий румянец на щеках. Только бы Сенора не написала там чего-то оскорбительного или глупого. Тогда мне будет втрое обиднее получать за это втык. Одно дело преследовать благородные цели, как с демоненком, но совсем другое — передавать идиотские записочки, как в младших классах.
Во втором случае наказание будет априори заслуженное. Однако ответ профессора меня удивил.
— Ладно, — вздохнул он. — Я покажу вам основы и расскажу, где взять учебники.
“В библиотеке, — язвительно произнес мой внутренний противный голосок. — Где ж их еще брать?”
— Только скажите, зачем вам это, — попросил профессор. — Чего вы на самом деле хотите?
Вопрос получился слишком философским. А я, вместо того чтобы выдать что-то простое и адекватное, действительно задумалась. Будто на сеанс терапии попала.
А чего я на самом деле хочу?
Я посмотрела в морские глаза лорда Эарделя. В них плескалась глубокая тоска, так хорошо знакомая мне. На Земле я часто видела эти глаза в зеркале, разве что цвет другой.
И мне захотелось открыть ему душу. Ему, меланхоличному преподавателю зельеварения с черными вихрами волос, с вечной задумчивостью и отстраненностью, с бесконечным терпением ко всем моим выходкам.
— Домой я хочу, — сказала я. — Не в тот дом, где
