бы этого, не расскажи он мне об этом сам, – я все же не удержалась и встала с бревна, оказавшись на одном уровне с собеседником. Переводя взгляд с меня на Риана, Зеланис поднялся следом и занял нейтральную позицию между нами, готовый в любую минуту броситься разнимать нас.
– Когда он рассказал тебе об этом? – медленно произнося слова, поинтересовался тип с кладбища, не отрывая от меня глаз, а я решила сыграть в его игру, и тоже смотрела прямо в его глаза, к своему сожалению, видя в них лишь взгляд Бога смерти и ужасаясь от него.
– Когда предлагал вывести войска из моей страны в обмен на тебя и украденную вещь, – я искренне постаралась придать голосу тоже звучание, которое было у него. Даже выпрямилась по-королевски и поставила одну руку, не ту, что была ранена, на пояс. Зеланис сбоку приподнял брови, для него, не участвовавшего в сцене на корабле, наш диалог был слегка непонятен, но парень искренне пытался вникнуть в происходящее и следить за ходом беседы. Хоть на улице и стояла темнота и единственным источником света выступал костер возле Риана и луна на небе, я смогла рассмотреть, как изменилось выражение лица парня. Он испугался этой фразы, и в глубине души я торжествовала от маленькой победы.
– Он захватил Эдгара, – на одном дыхании выпалил Риан и покачал головой, а я просто кивнула, ничего не говоря. – Как я уже сказал, он теперь знает о твоем существовании, ему что-то от тебя нужно, и просто так он не отстанет, но убивать себя не стоит, – снова заладил парень песню, о которой мы уже разговаривали, и у меня сейчас не было настроения продолжать эту беседу.
– Она правда стоит всего этого? – поинтересовалась я, очень надеясь услышать ответ, а еще больше надеясь, что этот самый ответ устроит меня. Медленно откинув часть плаща в сторону, Риан расстегнул рубашку и отогнул ее край, показывая нам прикрепленную почти напротив его сердца фибулу в виде кленового листа, некогда зеленого цвета, но сейчас она была больше бирюзовой с золотом. Среди тех украшений, что украли у меня, было очень много подобных, некоторые прямо точные копии и с виду ничего особенного в этой вещице нет. Вместо украшения, мое внимание привлекли старые шрамы на груди парня.
– В эту фибулу был заключен разум Хенорпа, бывшего Бога смерти, чье место сейчас занял тот, с кем ты беседовала. Я украл ее в надежде, что смогу освободить его оттуда, и он, в благодарность за это, поможет мне спасти мою мать от этого монстра, – пока Риан говорил, я невольно рассматривала его, пытаясь сосчитать все открывшиеся взору шрамы. Заметив это, он спрятал фибулу обратно и застегнул пуговицы.
– Что случилось с твоей матерью? – неожиданно поинтересовался Зеланис, опередив меня, а Риан перевел взгляд на него, прервав нашу битву взглядом, и это позволило мне слегка расслабиться.
– Она в полной его власти, он лишил ее возможности покинуть территорию, подвластную Богам. Оказавшись на границе Апатии, она не может ее пересечь, для нее там непроходимая стена. Она исполняет любое его желание и поручение, все, что ему нужно, он всегда получает от нее. Он знает, что она любит только его и пользуется этим знанием, а она не может ему отказать и не может бежать, ей некуда бежать. Если бы я только знал, как снять запрет и вывезти ее в Апатию, мне бы этого хватило, но я не знаю, как это сделать. Надеялся, что знает Бог в фибуле, – замолчав на какое-то время, Риан снова посмотрел только на меня. – Мне пришлось изуродовать свое лицо этим шрамом, – парень указал на две линии у себя на щеке, на которые я почти никогда не обращала внимания, для меня они были неотъемлемой частью лица спутника и не вызывали вопросов или отвращения. – Ведь Бог смерти являлся к моей матери в моем обличии, и она даже какое-то время начала думать, что сходит с ума, ведь она не могла понять, когда перед ней я, а когда он, и это убивало ее. После появления шрама на моем лице он больше не мог принять мой облик, а если принимал, то шрам воспроизвести не мог. А когда я украл фибулу и сбежал, он и вовсе лишил ее воспоминаний о моем существовании, – невольно представив, какого этой бедной женщине медленно сходить с ума и не знать, кто к ней зашел в этот раз, Бог смерти или родной сын, я почувствовала, как мурашки пробежали по спине от неприятного ощущения. Я всего несколько минут думала, что на корабле передо мной лорд Крист, а с ней так случалось постоянно. Заметив выражение лица Зеланиса, я догадалась, что парень понял больше, нежели я из всего услышанного, он смотрел на Риана с сочувствием и неким недоверием.
– Мой отец говорил, что до того, как снова стать Богом Венториэль Виндед, пытался быть хорошим человеком, – заметил Зеланис, а я уставилась на него, ничего не понимая. Теперь уже блондин говорил для меня загадками, но вот Риан сразу понял, о чем тот, и положительно кивнул.
– Моя мать тоже говорит, что он был великим человеком и прекрасным лидером совета, пока не вернул свою память Бога и не занял место Хенорпа в их рядах. Потому она так сильно его и любит до сих пор, несмотря ни на что, – согласился парень с кладбища.
– Хотите сказать, власть, что есть у Богов, так портит людей? – мы отошли от темы разговора, но я сама не поняла, как задала этот вопрос и привлекла внимание обоих парней.
– Дело не во власти, Вентира, а в том, что сейчас у Богов есть определенная цель, а Хенорп помешал им в ее исполнении, из-за чего остальные Боги не противились его заточению в фибулу. Когда я ее украл, я не подумал, что она настолько важна для них, и что Бог смерти применит всю свою власть ради ее возвращения. Я прошу прощения, что совершил столь эгоистичный поступок, из-за которого теперь расплачивается Апатия, если бы я мог, то вернул бы все назад, но я уже не могу это исправить, а значит, не могу допустить попадание фибулы назад в его руки, прежде чем смогу пробудить Хенорпа и все у него узнать, – я слышала нотки искренности в голосе Риана и мне оказалось этого достаточно. Вполне понятно, что парень и не предполагал такого развития событий, когда совершал свой поступок, и сейчас передача его и фибулы в руки Бога смерти
