«Спасибо, Стер», — мысленно поблагодарила Мередит.
Ким не взглянула на Мэлли, даже не пошевелилась. Обступившие ее девочки, казалось, одновременно затаили дыхание.
«Я сейчас не выдержу и закричу», — пронеслось в голове у настоящей Мерри.
Но уже в следующую секунду Ким вскочила и обняла Мэллори.
— А я думала, что тебе все равно! — задыхаясь, выкрикнула она.
Мэллори расплакалась. Сейчас это далось ей легко.
— Как ты могла такое подумать? Я не приходила к тебе только потому, что чувствовала себя такой идиоткой…
— Ты ведь не думаешь, что он убил себя, правда? Полиция выдвинула эту дурацкую версию только потому, что на вершину тяжело забраться. Но у Дэвида не было никакой причины сделать такое. У него было все, что он хотел: девушки, хорошие оценки, внешность… Мы все его так любили! Мой старший брат! Мой единственный брат!
Теперь уже расплакалась настоящая Мерри.
Горе подруги передалось ей. Каким бы ни был Дэвид на самом деле, Ким потеряла единственного брата. Бонни и ее муж уже немолоды: им, по крайней мере, лет сорок, столько же, сколько их родителям. Другого брата у Ким не будет, если, конечно, ее родители не усыновят какого-нибудь китайского ребенка.
Обнимая Ким, Мэллори сказала:
— Я уверена, что полиция ошибается. Просто он часто лазил по скалам из-за всех этих собак и кошек, сама понимаешь. А там сейчас довольно скользко. В это время года на скалах еще остался лед… в некоторых местах… Я уверена, что Дэвид очень тебя любит. Он знает, как ты по нему горюешь.
— Ты не видела, он после падения… двигался? — спросила Ким. — Как ты думаешь, Дэвиду было больно?
— Нет! — заверила фальшивая Мерри. — Я уверена, он даже не осознал, что происходит.
«Пожалуйста! Нет, пожалуйста!» — подумала настоящая Мередит, вспоминая вопль Дэвида.
— Кое-кто в полиции намеревается раскопать кладбище домашних животных, — сказала Ким.
— Они не сделают этого ради Бонни, — заверила ее Мерри, имитируя присущую сестре деловитую манеру выражать свои мысли. — Ты должна объяснить им, что Дэвид очень любил животных. Таких людей достаточно много. В поступке твоего брата нет ничего предосудительного.
«Не дай бог, они найдут еще что-нибудь, кроме костей животных», — думала она в это время.
«Почти справились, — повторяла про себя Мэллори. — Почти справились. Почти справились».
Пройдет время, и душевная боль останется только в семье Джеллико. А они вырастут и уедут в Калифорнию учиться в колледже. Там никто не будет знать о пожаре и смерти Дэвида. Они станут просто близнецами.
Просто близнецы…
— Мы еще друзья? — спросила Ким. — Ты на меня не обиделась?
— К чему такие вопросы? — ответила за сестру Мэллори. — Мы лучшие подруги. Нет, конечно.
«Конечно же, нет», — мысленно вторила ей настоящая Мередит.
Мимо прошел отец Ким. Остановившись, он легонько похлопал обеих сестер по спине. Потом положил руки на крышку гроба в том месте, где должна быть голова Дэвида.
Мередит подумала, что ни за что на свете не согласилась бы прикоснуться к гробу. За спиной зарыдала Бонни. Ее плач не походил ни на что из того, что девочке доводилось слышать раньше. Больше всего это напоминало вопль человека, неожиданно очнувшегося от наркоза во время операции.
К сестрам подошел Тим и сказал, что им пора ехать домой: маме и Бонни завтра понадобится их помощь. Натянув школьные куртки, девочки охотно устремились к выходу, к машине отца.
Вдогонку им прозвучал приглушенный, но вполне различимый голос Дейдры Брэдшоу:
— А вот и наши Глупыш с Ворчуном![14] Интересно, как они теперь себя чувствуют?
Затем раздался голос, принадлежавший, по мнению Мэллори, Эден:
— Лучше заткнись! Им и так досталось. Не думаю, чтобы ты захотела бы пережить то, что они.
Трэвор Солвин поддержала ее:
— Мэлли и Мерри — наши подруги, и мы их очень любим.
Удивленные сестры словно по команде оглянулись на пользующуюся дурной славой из-за своей грубости Трэвор.
— Это правда, — сказала она. — У нас с Мэлли бывают разногласия, но это не значит, что я к ней плохо отношусь.
Стоял конец июля. День выдался на удивление чудесный.
Купание перед ужином было семейной традицией. В этом году купальники всем вдруг оказались маловаты, причем одни жаловались, что растолстели, а другие — что их купальники «сели». Вечернее купание приносило чувство свежести и расслабленности. Проголодавшись, все с жадностью набрасывались на еду, а потом был костер и сон под открытым небом. Удовольствие, превыше которого, похоже, ничего нет!
Вся семья, все дети Артура и Гвенни, собрались в «летнем лагере». Тим, Кевин и Карин привезли свои семьи. Тетя Дженни из Портленда приехала со своим женихом. Свадьба была назначена на осень. Даже прадедушка Уокер, отец Артура Бринна, приехал на традиционные сборы семьи. Ему было почти девяносто лет, но прадед неизменно ворчал, что с ним нянчатся, как с малолетним ребенком.
— Дед хочет сказать, что еще способен передвигаться без батареек, — шутил Тим.
Дженни и ее жених Аарон остались в домике присматривать за стариком, который продолжал ворчать, требуя оставить его в покое.
Близнецы слышали, как Тим говорил Кэмпбелл, что не может представить себе «летний лагерь» без Уокера.
— Дед не может жить вечно, но в такие дни очень хочется, чтобы произошло чудо, — сказал он.
— Чуда не произойдет, — ответила она.
Близнецы были очень рады, что наконец-то избавились от страхов и чувства вины, которые терзали их последние полгода. Как рассудок, так и репутация девочек были в полном порядке. А ведь все могло повернуться по-другому! Но Риджлайн, похоже, решил оказать близнецам и членам семьи Дэвида любовь и поддержку. На тему трагической смерти молодого человека было наложено негласное табу.
Мэлли и Мерри уже достали свои купальники, когда бабушка Гвенни остановила их.
— Я нарвала в огороде горох. Собираюсь тушить его с кукурузой, — сказала бабушка. — Поможете мне его почистить? Сама я, боюсь, не справлюсь.
Девочки ожидали такого поворота событий и были готовы к предложению остаться и поговорить наедине. Поговорить, конечно же, не о горохе, а о том, что тревожило их в последние месяцы.
«Что же скажет нам бабушка?» — спрашивала себя Мэллори. А Мерри предполагала, что Гвенни хочет расспросить о том, что на самом деле произошло с Дэвидом Джеллико. Обе волновались в ожидании предстоящего разговора. Гвенни говорила мало, но каждое ее слово было на вес золота.
