– Если ты не будешь верить в меня, то зачем мне жить? – Лина отступила. – Я будто унижаюсь перед тобой, заставляя взять себя. Зачем тогда обнадеживал?
– Лина, не дави.
– Я давлю? Да я чуть не умерла, когда Максим прикасался ко мне, себя убить была готова, чтобы вожделение приглушить, а ты отворачиваешься! Иди ты, Власов! Твоя гордость и твой страх нам не помощники! Или ты трахнешь меня сейчас, или подохнем оба. Выбирай!
Кирилл поднял голову и посмотрел ей в глаза. Горячий огонь плавился в его зеленых радужках.
– Дура! Я же убью тебя. На что ты меня, – он захрипел и согнулся, – толкаешь?
– Шанс тебе даю. Дочери твоей. Живи дальше, радуйся жизни.
– Без тебя? – он стиснул губы до тонкой линии. – Думай, что говоришь…
– Смог же жить, когда жены не стало…
Власов брезгливо фыркнул и отвернулся. Лина потерла затекшие от холода ладони и прижалась спиной к стене. Последнее было лишнее. Она знала, как это терять любимого и могла понять, что Кириллу пришлось пережить. Жестоко бить по больному, но выхода не было.
Он молчал. Долго. Рваное дыхание нарушало тишину, а сердце глушило мысли и, будто поезд без тормозов, врезалось в грудную клетку.
– Уходи. Напейся в другом месте, Лина. Мне такое спасение не нужно.
– Уверен? – было больно говорить, шагнула машинально в сторону. Камень горечи запирал дыхание, а жар, что плясал по всему телу, не успокаивался. Дверь с шелестом открылась, когда Ангелина подошла слишком близко. – Прощай, Кирилл, – прошептала из последних сил и ступила в коридор.
Глава 54. Берегись своих желаний
Изломан, не побоями, а собственной жаждой. Почему он не стал Зверем? Почему умирал медленно и мучительно человеком?
Ребра упирались в легкие, отчего дыхание наполнилось хлюпающими звуками. Силы покидали, и все меньше надежд на то, что он сможет вернуть желание жить. Кирилл бросил мутный взгляд в сторону двери, где, как мираж, исчезла фигурка Ангелины. Он не хотел, чтобы она уходила, но и пить ее не хотел. Достаточно греха на его душу. Не отмоется вовек.
Пусть идет. Живет. Разве не ради этого созданы люди? Чтобы сопереживать, жертвовать собой ради других. Но никак не жить, испивая силы другого.
Кирилл рухнул на пол, тело задергалось в агонии. Вот и конец. Оставалось только немного подождать, и станет легче.
Старая молитва всплыла в голове, и губы прошептали:
«Спаси и сохрани»…
Не за себя просил. За дочурку. За Лину. За людей.
Легкие сжались, и Кирилл больше не смог сделать вдох. Трясучка была короткой, боль пронзительной, и темнота накрыла его плотным покрывалом за несколько секунд.
И тогда он проснулся.
Зверь выпустил когти, открыл глаза и расправил мохнатые плечи. Вдохнул раскаленный воздух и зарычал. Стены задрожали, и пол заходил ходуном.
Прыгнул на крепкие лапы и завыл.
Запах. Его звал ее запах. Сладкий. Желанный.
Зверь поднял голову и встретился с голубым ясным взглядом.
– Кирилл? – она бесстрашно ступила ближе. – Ты можешь победить его. Верь мне, как я тебе.
Зарычал и ринулся вперед. Сбил ее с ног и навалился сверху. Челюсть звонко клацнула у ее лица. Прислушался, принюхался. Самочка. Вкусная. Сладкая.
– Я люблю тебя, – шептала она и смотрела дерзко в глаза. – Мне все равно, что будет дальше, только ты живи.
Ее губы двигались, а Зверь наклонялся и впитывал запах. Лизнул ее по шее. Она задрожала, но не отвернулась. Снова заговорила. Бессмысленно. Он слишком голоден.
Клыки зачесались, и Зверь, прижав хрупкие плечи к полу, с наслаждением вонзился в ключицу. Рванул на себя. Девушка вскрикнула от боли, а маленькие пальцы сильнее вцепились в его шерсть.
– Люблю… – прошептала она, и зубы Зверя с хрустом перекусили тонкую шею. Жертва расслабилась и ослабила хватку. Руки шлепнулись на кафель, черные волосы разлились рекой. Светлое лицо умиротворенно улыбалось.
Запах оборвался, стал другим, неживым. Зверь глухо зарычал и отстранился. Кровь девушки, что казалась сладкой и вкусной, во рту превратилась в огонь. Она обожгла горло и пролилась в желудок. Растеклась мигом по венам настоящим ядом.
Зверь, корчась, отполз в сторону. На глаза наползла странная муть. Он замахал беспомощно лапами и перевернулся набок, срыгнул кровь, но огонь растекался по телу и сжигал его изнутри.
Когда шерсть стала опадать, губы выкрикнули в дрожащую темноту:
– Сохрани…
Кирилл распахнул глаза и приподнялся. Край стены облупился, дверь пыталась закрыться, но тормозила о тело Лины.
– Не-е-ет! – Власов рухнул на колени и зарыдал над ней. – Я же просил уходить. Умолял. Моя девочка, моя радость. Что я наделал?
– Спас… – она не шевелилась и не открывала глаза. Только губы еле слышно шептали: – Давно нужно было понять, что не амброзия – лекарство, а моя кровь.
Кирилл осторожно приподнял ее и отнес к пластине с дырами. Кровавая рана горела на плече, как огромный пион, и кость ключицы вывернулась наружу. Видно, это она хрустнула.
– Только живи. Я все сделаю. Лина, умоляю, – он плакал и шептал. Опустился вместе с ней на пол, и на голову полилась теплая вода. – Любимая, живи.
Она слабо улыбнулась, тяжело подняла руку и положила на его щеку.
– Ты же знаешь, что это невозможно. Ты теперь не выживешь после моих объятий. Не надо, Кирилл.
Он замотал головой.
– Я выдержу.
Девушка скривилась от боли и слабо добавила:
– Ты знаешь правду. Не нужно начинать сначала. Я сознательно пошла на этот шаг.
– Я дурак, – он прижался к ее лбу. – Должен был послушать. Прости меня.
Лина сжалась. Вода смывала ее кровь с разорванного плеча и утаскивала темно-бордовые ленты в сток.
– Больно… – выжала сквозь зубы Лина. – Что происходит, Кирилл?
– Не понимаю.
Мерный стук каблуков замер у двери, и в комнату величественно вошла Злата. Она махнула двоим помощникам в сторону Лины и Кирилла.
Кирилла оттащили, а девушку забрали, и как он не пытался сопротивляться, его никто не слышал. Работники скрылись в коридоре, и в комнате остались только они со Златой и крупный темноволосый мужчина. Он и держал Власова и не давал побежать за Ангелиной.
– Отпусти, Макс, – бросила женщина и обернулась. Свысока осмотрела Кирилла и слабо щелкнула языком. – Можешь идти.
– Максим? – внезапно догадался Кирилл. – Тварь продажная. Она же страдала столько лет, думала, что ты погиб.
Мужчина, слабо усмехнувшись, пошел к выходу и через плечо бросил:
– Она слишком дурна, чтобы понимать, что происходит, и слишком влюбчива, чтобы выполнить предназначение правильно.
– Замолчи! – выкрикнула женщина и махнула рукой, заставляя Максима уйти.
Тот сплюнул на пол и пошел прочь, но эхо донесло его: «Развели зверинец!».
– Кирилл, оденься, – Злата перевела взгляд на кровать и отвернулась. – С ней будет все хорошо, не переживай.
– Ты, подлая тварь, ответишь за все! – выцедил сквозь зубы, но подошел к одежде. Обтер воду тонким полотенцем и быстро привел себя в порядок.
– А теперь пойдем, – спокойно сказала Злата и позвала его на выход. – Если ты хочешь ее увидеть, конечно.
Чесались руки, невероятно хотелось задушить эту сучку. Она сломала их жизнь. Раскрошила, как яичную скорлупу под ногами. И Власов никак не мог понять мотив. Зачем ей все это?
Шел за ней по коридору и сверлил статную спину ненавистным взглядом.
– Я все расскажу, но позже, – женщина будто прочитала его мысли. – Терпение, Кирилл. А пока, – она набрала код на стене и хлопнула по светящейся панели ладонью, – отдохни.
В комнате было светло. Мягкие игрушки и сборные конструкторы валялись на полу. Кирилл сжал кулаки и задержал дыхание. Темноволосая малышка приподняла голову от стола, где увлеченно выводила какой-то рисунок. В голубых глазах задрожало узнавание. Они не виделись столько лет! Как же дочурка выросла. Кирилл не удержался и пошел вперед, но перецепился через собранную башню и упал на колени.
