восхищалась, вожделела, а потом быстро пресытила и забылась среди лиц и тел прочих. Прогнал эти неуместные воспоминания – она уже никогда не сольется с прочими в моей памяти, никого до нее не впускал в свой дом, в свою спальню и в свою жизнь. Да и теперь не планирую делать исключения для кого-то еще.
Дэвина так ластилась, что остаться безучастным было просто невозможно. Обхватил тонкий стан руками, прижал к себе, понимая, что разрешает, что ждет продолжения. И это, как и в прошлый раз, сводит с ума.
– Пойдем в кровать.
Поставил Дэвину на пол и подтолкнул в нужную сторону. Сам же отошел, чтобы выключить свет. Дэвина тут же включила светильники на прикроватных тумбах, и вот мы вдвоем в интимном полумраке. Прилег поперек кровати, ожидая, что будет дальше. Рана побаливает, голова гудит, и сумасшедшая усталость накатывает периодически, но отказаться от этой женщины не смогу и на краю могилы. Она рассматривает меня, будто сверяет с образом, отложенным в памяти, будто хочет убедиться, что я тот же мужчина.
– Иди ко мне, – шепчу и тяну к ней руки.
Дэвина скидывает халат и в одной сорочке послушно садится на меня верхом. Тут же готов продолжать, несмотря на боль и переутомление. Спускаю тонкие шелковые лямки с обворожительных плеч, наблюдаю за обнажающейся женской грудью. Каждый раз разглядываю Дэвину будто впервые. Накрываю соски ладонями, глажу, ласкаю, вызывая сладостные вздохи, которые эхом отзываются в моем паху. Долго так продолжаться не может, обхватываю Дэвину за талию и переворачиваю нас обоих. Девчонка оказывается подо мной, сорочка задирается, и я понимаю, что белья на ней нет. Действительно, ждала меня. Это напрочь сносит мне крышу – она может играть со мной, может изображать что-то, делать вид, что все изменилось, но вот эта готовность к сексу заводит сумасшедше. Набрасываюсь на нее с поцелуями, коленом разведя ноги и устраиваясь в самой простой позе. Правда, быстро понимаю, что преувеличил свои возможности – рана горит огнем, тяжело удерживать себя на руках. Скатываюсь с Дэвины, ловя обиженный, голодный взгляд.
– Сегодня ты – главная, – улыбаюсь игриво. – Помню, в опере тебе понравилось быть сверху.
Большего приглашения не требуется, Дэвина снова садится на мои бедра и сразу же начинает расстегивать брюки. Не могу сдержать предвкушающих стонов – безумно хочу ее! Вдвоем мы быстро расправляемся с одеждой, и наконец-то соединяемся. Как и тогда в опере, Дэвина двигается по наитию, в каком-то одной ей понятном ритме и ведет меня за собой. Это не та скорость, которую обычно задаю я, но сейчас эта неспешность кажется почти идеальной. Чувствую ее всю – от губ, ласкающих шею, до бедер, обхватывающих мои. Дэвина без остановки стонет, иногда произнося мое имя, и это заводит еще больше. Кажется, она наконец-то поняла эту мою постоянную жажду, которую могу утолить только с ней. Этот мой голод, тоску по ее телу. А может, не только поняла, но и разделила.
К финалу приходим одновременно – она, задыхаясь, падает на меня, стараясь не задеть бинты. Обнимаю и притискиваю к себе еще сильнее, плевать на рану. Ее шея прямо рядом с моим ртом, проскакивает шальная мысль – сделать это сейчас, привязать к себе, отметить безусловно своей навсегда.
– Мне так хорошо, – едва слышно шепчет, поглаживая мои плечи, и я тут же забываю обо все прочем.
Нет, и раньше знал, что ей бывает хорошо со мной, а бывает даже очень хорошо. Но сама она никогда не произносила этого вслух. Не признавала, не соглашалась, не принимала.
Дэвина
Проснулась уже ночью, вокруг темнота и тишина. Осторожно выпуталась из объятий Кэрридана. Он спал, как и обычно, на спине, не стесняясь своей неприкрытой наготы. В очередной раз залюбовалась его совершенным телом, сладостно потягиваясь. Как же хорошо, так легко и правильно. Все же я скучала по нему – и по разговорам, и по сексу. Теперь это абсолютно очевидно. А значит, рассказать надо, и как можно скорее. Потому что, чем больше счастливых дней у нас будет до того, как он узнает, тем болезненнее это будет для меня и моего глупого сердца. И остальных не менее глупых частей тела, которые успели привязаться к этому невероятному гемозависимому. Поняла, что своими откровениями поставлю точку всему этому, почувствовала соленую влагу на губах. Какая же нелепость – потерять мужчину, едва поняв, как сильно он мне нравится, как сильно он нужен, и что могла бы быть счастлива рядом с ним, хоть и отпихивала это счастье руками и ногами долгое время.
Взяла его руку, прижала к груди. Самое страшное – это его взгляд, его пренебрежение и отторжение, когда узнает. Встала, отошла к окну. К тому самому, у которого проводила каждый вечер в ожидании Кэрридана. Вытерла слезы. Может, попытаться сбежать? Не из страны, но хотя бы из дома. Уехать под любым предлогом и не вернуться. Задумалась – если меня найдет Сопротивление, то точно в живых не оставят. Уж лучше от руки Кэрра.
– Дэвина? – донесся с кровати хриплый спросонья голос. – Ты что там делаешь? Замерзнешь.
Кэрридан проснулся и, приподнявшись на локте, смотрел в мою сторону. Интересно, как давно?
– Ты плачешь? Что случилось?
Видимо, давно.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – он попытался встать, но я остановила его жестом. – Не надо, если ты будешь рядом, я не смогу… – Кэрр сел и напряженно замер. – Я кое-что сделала, кое-что, что не может остаться безнаказанным.
Отвернулась от него, уставилась в непроницаемую черноту ночи. Надеюсь, меня ждет покой. Там, где я окажусь после смерти. Слезы снова потекли по щекам. Поздно плакать, теперь уже ничего не изменишь.
– Я помогала Сопротивлению. В этом перевороте есть и моя вина.
Опустила голову, комкая подол сорочки. Меня била крупная дрожь – и от холода, и от страха, и от безумного чувства сожаления.
– Что именно ты сделала? – голос показался отстраненным, чужим.
Кэрридан не смотрел на меня, предпочитая разглядывать собственные руки. Единственная хорошая новость – он нормально говорит, значит, не в бешенстве. Видимо, это следующий этап.
– Твоя встреча в Парламенте. Я тогда намеренно пришла. Мне велели задержать тебя любым способом.
Мой собственный голос тоже казался чужим и каким-то механическим. Я говорила, а перед глазами вставали картины той ночи – обжигающая страсть, любопытство, граничащее с ужасом, и мужчина, который бросил все, чтобы провести время со мной.
– Что они пообещали взамен?
– Таблетки.
– Но я ведь сам разрешил тебе…
– Это было
