Хоть он мог ответить множеством слов, не Алексиос ответил на эти глупые слова. Хрисаор шагнул вперед, гневно рыча.
— Она была моей матерью. Ты не просто убил женщину, ты убил тысячу вариантов будущего с ней. Ты превратил мою жизнь в жизнь без тепла матери. Ты катаешься на моем брате, словно он просто лошадь, которую ты нашел в поле. Ты монстр, а не герой.
Персей впервые посмотрел на Хрисаора. Он нахмурился, глядя на золотого юношу. Он тихо сказал:
— Ах. Сын Посейдона.
— Один из сыновей Посейдона, — Хрис сжал кулаки. — Я обещал отцу, что не убью тебя. Это и не нужно, ты сам ведешь себя к гибели. Но я заберу голову своей матери. И освобожу брата из твоей хватки.
— Этого не случится.
— Ты просто полубог, — Хрисаор выпрямился, и он вдруг стал еще больше. Два метра, три метра, а потом он стал великаном посреди тронного зала. Он нависал над ними, слишком большой, чтобы Алексиос осознал его размер. — Я полнокровный бог, человечек. Ты поклоняешься Афине, но будешь поклоняться и мне. Если не будешь, я уничтожу тут все. Я сотру город с лица земли, разобью камень до пыли, превращу жизнь в смерть. Я не проявлю милосердия, и это будет твоя вина. Ты останешься доживать среди обломков, зная, что полубог не может выстоять против гнева настоящего бога.
Персей смотрел на злую речь с улыбкой на лице.
— Ты связан теми же правилами, что и я. Мы не будем биться, ведь Олимп не должен воевать между собой. Или ты хочешь, чтобы Посейдон и Зевс превратили мир в их поле боя?
Хрисаор склонился и улыбнулся нахальному Персею.
— Я не олимпиец. Я не считаю себя одним из них, не следую их правилам. Мой отец стоит перед тобой, смертный кузнец, самый сильный мужчина, которого я знаю. Посейдон мне не отец, мальчишка. И если хочешь сразиться, мы сделаем это с пониманием, что ни один олимпиец не вмешается за тебя.
Алексиосу было приятно смотреть, как лицо героя белело от слов, и это стоило долгого пути сюда. Он хотел, чтобы Персей познал страх. И хоть он был сыном Зевса с силой десяти мужчин, Алексиос сомневался, что он мог одолеть великана сам.
Даже с головой Медузы.
Персей опустил ладонь на мешок, хотя его пальцы дрожали.
— Я использую и на тебе голову Медузы.
— Магия матери не работает на мне. Попробуй, но ты провалишься. Я появился из той же силы, что дала ей способность превращать людей в камень, — Хрисаор махнул на свое тело. — Как видишь, я уже сделан из металла. Твои угрозы ничего не значат. Отдай мне голову, или я заберу ее.
Герой все еще пытался спросить. Он посмотрел на Алексиоса, протянул ладони к мужчине, который спасал его много раз.
— Алексиос. Мы когда-то дружили. Мы путешествовали по миру. Ты-то понимаешь, что я могу делать этой силой добро.
— Но ты еще не делал ею добро, — сердце Алексиоса разрывалось. Он хотел верить, что Персей желал стать лучше.
Если честно, он надеялся, что Персей был не просто героем. Он помнил красивого юношу, который хотел доказать свои силы отцу, которого не встречал. Персей тогда был нормальным. У него было доброе сердце, хотя мир уже готовился исказить его властью и контролем.
Теперь это не было важно. Он не знал, мог ли кто-то исцелиться от тьмы, которая захватила сердце Персея.
— Я могу сделать куда больше, — заявил Персей. Он шагнул к Алексиосу, глаза были большими, ладони замерли перед сердцем. — Ты не видишь? Ты можешь остаться со мной, как в старые времена. Мы будем путешествовать по миру, и ты будешь влиять на меня своей честью. Вместе мы будем делать великие дела.
— Я не хочу великие дела, — Алексиос не мог поверить словам героя. — Я в тысячный раз говорю, что хотел простой жизни. Ты потянул меня в свои приключения, а потом разочаровал меня. Я не хочу с тобой биться, Персей. Но ты должен понять, ты забрал ее голову. Ты забрал у нас мое будущее. Мы вырастили бы этих детей с любовью, а ты лишил их этого.
— Любовь? — Персей указал на золотого великана. — Это даже не твой ребенок, Алексиос.
Он удивленно приподнял бровь.
— А ты был ребенком Диктиса? Персей. Даже ты знаешь, какой это неудачный аргумент. Он мой ребенок не по крови. Я вырастил его. Я показал ему мир, и я люблю его. Это все, что важно.
Жар вспыхнул на щеках Персея, но он кивнул.
— Так тому и быть. Я не буду с вами биться.
Хрисаор скрестил руки на груди с удовлетворённой улыбкой.
— Ты знаешь, что проиграешь, герой. И, думаю, потерять голову моей матери не так стыдно, как проиграть в бою.
— Я скажу всем, что ты украл ее у меня, — ответил Персей. Он бросил Алексиосу мешок с головой. — Вы будете поддерживать эту ложь. Я не дам растоптать мою честь, потому что вы не можете держать рты закрытыми.
Алексиос прижал голову к груди. Наконец-то. Она снова была с ним, и он почти ощущал ее душу у своего сердца. Она была снова дома, в его руках.
— Даю слово.
Хрисаор кашлянул.
— И я даю слово, если сделаешь кое-что еще, герой.
Бог рисковал. Персей терпел не так долго, еще немного, и они оба пожалеют об этом.
Персей спросил:
— Что ты от меня хочешь, дитя бога? Ты ясно дал понять, что не считаешь меня равным себе. Раз так, ты можешь добыть все, что хочешь, сам.
— О, я мог бы, — Хрис улыбнулся. — Но ты красиво говорил, что хочешь быть лучше, и как только мой отец может повлиять на тебя. Я даю тебе шанс показать, что ты был неправ. Что ты хочешь исправить свои ошибки. Освободи и моего брата.
— Пегас не такой, как ты, — ответил Персей. — Он зверь, хоть ты так не считаешь. В том теле нет души, как и бога, который хотел бы свободы.
— Плевать. Я хочу, чтобы он был свободным и диким, как и должен легендарный монстр, — Хрисаор посмотрел на отца, потом на героя. — Между нами не будет других сделок. Ты отплатишь за то, что украл у моей матери, своими действиями. Я не приму меньшего.
Насмешливая улыбка на лице Персея была жестокой, но Алексиос знал, что он сдастся. Голова Медуза и Пегас были теперь маленькими кусочками его истории. Перед ним был трон, королевство и самая красивая невеста в мире.
И он все еще был сыном Зевса.
— Даю слово, дитя бога. Клянусь своей честью, что отпущу твоего брата на закате.
— Целого и здорового, — прорычал Хрисаор.
— Целого и здорового.
ГЛАВА 40
