и это, еще и изображать радость от встречи. Впрочем, на мать Зина смотрела с интересом — а та в ответ разглядывала её с какой-то болезненной нежностью во взгляде. Женщина, несмотря на возраст, была довольно красива. Впрочем, какой там возраст — ей вряд ли больше пятидесяти: женщины тут выходили замуж и рожали довольно рано. Если бы не усталость во взгляде, её можно было бы принять за старшую сестру Эжении.
— Адам, Софи, — кивнул подошедшей парочке Жак, явно знакомый с семейкой Эжении.
«Значит, Софи?» — мелькнула мысль у Зины, пока она с любопытством разглядывала женщину.
— Доченька, — прошептала бледными губами Софи и протянула к ней руки. И Зина не смогла противиться этому материнскому призыву, обняв по сути незнакомую, но какую-то близкую и родную, женщину.
— Мама, — сипло выдохнула Зина, подавив всхлип. Как давно она не ощущала материнских объятий!
— Надеюсь, в этот раз ты будешь счастлива, — успела шепнуть ей Софи прежде, чем ту увёл барон, сославшись на то, что не выносит женских слёз и объятий. Жена покорно позволила увести себя от дочери, хотя и оборачивалась время от времени.
Зина смотрела им вслед с двойственным ощущением. С одной стороны, она — не Эжения, и это не её родители. С другой… Софи она не оставит. Это Зина поняла твёрдо. Барон, кажется, совсем затиранил жену. Но при этом баронесса не выглядела недовольной или забитой. Она не вздрагивала от резких движений мужа, не боялась его. Просто не перечила. Кажется, это её собственный выбор — роль послушной жены.
Пока Зина, чуть нахмурившись, размышляла о взаимоотношениях родителей Эжении, герцог наблюдал за ней.
— Вы не ладите? — Спросил он наконец. — Прости, я не знал, иначе не позвал бы их на нашу помолвку.
— Нет, что ты, — ответила Зина, отметив, что перейти на «ты» с Жаком оказалось на удивление легко, — ты всё правильно сделал. Просто у нас сложные отношения.
Жак тактично не стал развивать тему, и пара продолжила шествие по залу, время от времени останавливаясь, чтобы выслушать очередные поздравления. Проявилась и гадючная троица «подружек»:
— Мои поздравления, милорд, Эжени, — присела в реверансе Мари, — До меня дошли слухи, что сговор о помолвке произошёл на моём приёме. Пожалуйста, скажите, так ли это? Всегда приятно знать, что хоть немного, но причастен к воссоединению влюбленных.
— Вот как? — Сухо переспросил герцог. — Слухи, говорите? Что ж, слухи в этот раз не обманули.
Зина сузила глаза. Слухи? Откуда бы им взяться? Их с герцогом разговор происходил в саду, без свидетелей — если, конечно, за ними не следили. Но, судя по тому, что сказала Мари — следили, да ещё как. Интересно, она сама понимает, что фактически призналась в шпионаже? Наверняка понимает — дурой Мари точно не выглядела, несмотря на своё поведение. Но понимает также и то, что никто ничего не сможет ей предъявить. Сад — публичное место, любой мог зайти туда случайно и услышать разговор. Так что тут они сами виноваты.
— Ой, я так рада, так рада за нашу Эжени! — затараторила по своему обыкновению рыжеволосая Лили. — Мы уж и не чаяли увидеть её замужем, бедняжку. Такое счастье, что ей встретился такой человек, как вы, герцог!
И вот вроде бы все слова безобидны на первый взгляд, а так и чувствуются в каждой фразе укусы гадюки.
Клодия же, по своему обыкновению, молчала, лишь в начале пробормотав что-то вроде «Мои поздравления, милорд, миледи». Когда заклятые подруженции наконец оставили их, Зина в очередной раз выдохнула с облегчением. Что же это за праздник такой, что не радость приносит, а сплошную нервотрёпку? Да как эти аристократы умудряются выживать в такой атмосфере? Всего несколько встреч, а Зина уже вымотана до предела.
— Потерпи немного, моя радость, — проговорил ей на ушко герцог, и от этого обращения сердце Зины встрепенулось. — Сейчас будет ужин, после ужина разделимся — придётся немного потерпеть общество дам, ведь ты хозяйка вечера — ну а потом мы всех выгоним и сможем отдохнуть.
Почему-то при этих словах Зина ощутила волнение, хотя и понимала, что герцог — джентльмен, и, скорее всего, никакого намёка его слова не содержали. Но мысль, что она останется в его доме, вдвоём с ним — будоражила. Зине даже хватило сил выдержать ужин и кое-как стерпеть пустые разговоры девушек у камина. Зато, когда приём подошёл к концу, ни о какой романтике Зина уже не думала — она мечтала добраться до кровати и завалиться спать. Жак проводил её до дверей в выделенные покои, целомудренно поцеловал в уголок губ, посмеиваясь над её сонным видом. Зина на автопилоте добралась до кровати, вытерпела переодевание в ночную сорочку — при помощи горничных, и уснула, едва голова коснулась подушки. А перед этим почему-то мысленно, в полусне, проговорила знакомую с детства присказку, которую не раз повторяла, когда ей случалось ночевать вне дома: «На новом месте приснись жених невесте».
Глава 29
Снился Зине просторный, роскошно обставленный кабинет — куда просторнее и роскошнее, чем её собственный. И, в то же время, было видно, что кабинет мужской: об этом говорила тёмная кожа кресел и темное же полированное дерево стола, лаконичность в деталях, даже картины на стенах — и те отражали сцены сражений, либо бушующего моря. Было что-то такое в общем и целом в этом кабинете, что говорило о том, что принадлежит он мужчине, а не женщине. И тем контрастнее смотрелась женская фигурка в массивном кресле у стола. Девушка была хороша собой: тонкие черты лица, стройная фигурка в элегантном синем платье, густые каштановые волосы. Было заметно, что девушка нервничает: она спеша просматривала документы, поочередно выдвигая ящики стола, вздрагивала от малейшего шума, замирая и прислушиваясь, и постоянно косилась на дверь. Складывалось впечатление, что она находится в кабинете незаконно, хотя столь изящная и ухоженная леди никак не походила на воровку.
Но вот раздался негромкий ликующий возглас: девушка нашла, что искала. Сложив найденную бумагу в несколько раз, леди спрятала её у себя под корсажем. И крадучись, на цыпочках, покинула кабинет.
Следующей Зина увидела сцену, где в том же самом кабинете та же самая девушка, но уже в
