ссорой.
— А проверишь, как там поживает Погодин с молодой женой! Это, наверное, можно и попозже сделать… Сама им позвоню, не беспокойся. Что-то я за них волнуюсь! — выпалила Пелагея Джоновна, в общем-то, совсем не подготовленной к таким новостям подруге.
— А что… Погодин женился? — тихо спросила она дрогнувшим голосом.
— Да, вчера. На моей второй внучке, Алейне, — выдал теперь уже дед.
— Что-то мне нехорошо… — Хунька встала, пошатываясь, — на воздух надо…
Она устремилась к двери и выскочила на улицу.
— Эх, вы! — покачала я головой, осуждающе посмотрев на ба и деда, — ну, кто столько новостей без подготовки на организм с детской неокрепшей психикой вываливает? К обеду не ждите! К ужину тоже!
Хорошо, что я твердо знала — наша четверка сегодня не на дежурстве. Вообще, графики патрулирования изрядно сдвинулись с тех пор, как с Кхармы прибыли группы быстрого реагирования, для наших с тангиром поисков. Вся информация имелась в комме и была мною просмотрена еще в лечебном блоке.
— Аля! — окликнул меня муж.
— А тебе предстоит все рассказать до конца твоим новым родственникам. Да, и храм им показать. Я обещала! — с этими словами выскочила на улицу и понеслась за подругой.
Правда напоследок услышала:
— Алька! Ведь не покушала ничего! — бабушка, она такая… бабушка.
— Ох, уж эти землянки! — дед, он такой… дед.
— До вечера, птенчик! — муж, он такой… муж.
Подругу нашла около ее домика. Она сидела на скамеечке, с бутылкой в руке и печально вглядывалась в фиолетовые облака Лорны. Молча, подошла и присела рядышком.
— Будешь? — Хунька протянула бутыль, в которой булькало что-то красное и смутно знакомое.
— Клюквяночка? — улыбнулась я.
— Она самая. На крайний случай берегла, — отозвалась запасливая подруга.
— Полагаешь, он наступил?
— Верник, вот ответь мне, — если честно, я ждала упреков и поэтому напряглась, — почему мне так не везет? Что во мне не так?
— В смысле? — ничего не поняла, к чему она это сказала.
— Нет, ты не подумай, я не завидую. Просто обидно. Вот тебе тангир понравился, — она мельком взглянула на меня, странно так взглянула — оценивающе, — не отпирайся. Знаю, что понравился. И теперь он твой муж, да еще сами боги космоса вас повенчали. Погодин, наверняка, тоже любовь всей своей жизни обрел. Иначе он бы ни в жизнь не согласился на брак. Даже Жорка, несмотря на все свое косноязычие, нашел себе женщину, готовую за ним и в огонь, и в воду. Вот я и спрашиваю, что со мной не так?
— Хунь, ну с чего ты взяла, что с тобой что-то не так? Просто ты еще не встретила того, кого готова полюбить всей душой, — мои слова утешительно не прозвучали.
— Встретила, Верник! Еще как встретила! И ты прекрасно об этом знаешь! — она приложилась к бутылке и отхлебнула, скривившись после глотка, — ух, и крепкая…
— Ладно, давай! — я забрала емкость из Хунькиных рук и тоже глотнула. Горло обожгло и тепло разлилось по телу, — ты никак о Фингорме?
— Ну, а о ком еще? — буркнула она в ответ, ковыряя ногой камень, впечатанный в утоптанную тропинку.
— Знаешь, кто с утра напивается? — спросила я, уводя разговор с опасной темы, и снова приложилась к горлышку.
— Те, кто чрезмерно удовлетворен и те, кто не удовлетворен! — прокомментировала подруга, забирая у меня клюквяночку.
— Наверное, ты права. Я — те, кто не удовлетворен.
— Хмм… — Хунька в этот момент отпила огненной жидкости бабы Симиного производства и чуть не подавилась, услышав мои слова, — неужто, тангир так плох в постели?
— Ну… — что тут сказать? Только правду. — Спит он тихо. Храпом не беспокоит.
— Верник! Не надо стараться показаться глупее, чем ты есть на самом деле! Я тебя еще с песочницы знаю, — предупредила подруга, — рассказывай все, как на духу! Что с этими эленмарцами не так?
— Ну не знаю я! Не было у нас ничего!
— Лучше не ври мне! — она скептически ухмыльнулась, отпила из бутылки и протянула ее мне, но я отказалась.
— Хунь, ну вот честное-пречестное. Все спонтанно вышло. Он умирал на моих руках, а кошак сказал, что спасти его только обряд может. Когда вернулись, оказывается две недели прошло. Нервы сдали, и я позорно в обморок грохнулась.
— А потом? Вы же сегодня вместе ночевали! — не унималась Фархунда.
— Мы просто вместе спали! Клянусь!
— Не верю! — продолжала настаивать Хунька, — Верник, ты, конечно, странная, но я не думаю, что настолько, чтобы от такого мужика отказаться! Да, у любой нормальной бабы при виде твоего «леденца» повышенное слюноотделение начинается. Замуж выскочить мало, надо еще территорию застолбить и меток по всему его телу понаставить. Ох… Так и представляю рожу белобрысой Анвен, когда она узнает…
— Она пока не узнает, Хунь, — с грустью отозвалась я. Хотя, что греха таить, на рожу Анвен, и я бы взглянула.
— Почему? — нахмурилась подруга.
— Потому что про храм никто кроме тебя и деда с ба не должен знать, я кошаку обещала.
— Кому? Ой, Верник, все это на какую-то сказку смахивает. Так и знай, невозможность посмотреть на лицо сестренки Беллим, когда ей расскажут о том, как она обломалась с Элвэ, огорчает меня до крайности. Нет, это бесит меня! Я сдерживаюсь из последних сил и все ради тебя! Слышишь?
— Слышу, — грустно отозвалась я.
— Про Погодина сама мне расскажешь или у него спрашивать?
— Да, там такая история вышла…
И я рассказывала и рассказывала про свою семью, про нашедшихся тетку с племянницей, про попытку похищения артефакта и про сам обряд. Хунька слушала, периодически прикладываясь к клюквяночке, кивала чему-то.
— Может тебе уже хватит? — в какой-то момент спросила подругу, кивнув на
