В целом мире остаётся только он — мой мужчина, мой дракон, мой истинный. А я его.
Когда его губы накрывают мои, завладевая, проникая, подчиняя, пол вдруг перестаёт быть твёрдым, я будто парю в небесах.
Последующий полёт запоминается смутно. Помню только, что он оказывается не таким долгим. Вокруг глубокая ночь. Чёрный силуэт горы, верхушка которой накрыта серым пушистым облаком, будто шапкой.
У её подножья плоские и длинные постройки. Никогда таких не видела, не похоже на деревню. Рядом обрывы, впадины, канавы, камни, рвы. Единственное ровное место — прямоугольное поле.
Но мы не снижаемся, наоборот, набираем высоту, поднимаясь почти на верхушку горы. Там, под самой шапкой облаков, открывается плоский скалистый выступ, в глубине которого спрятался маленький замок из тёмно-серого камня, всего с парой башенок и несколькими стрельчатыми окнами.
— Где мы? — спрашиваю, осматриваясь по сторонам, пока Райгон проходит обратную трансформацию. Иду к краю обрыва и смотрю вниз, на клубящийся туман, белый, как молоко.
Благодаря ему нас не видно с земли, но и нам не видно, что происходит у подножия горы.
— Это Орлиный схрон, — раздаётся позади, и мне на плечи опускаются мужские руки. Разминают, поглаживают. — Мой замок на время военных учений, когда приходится быть тут постоянно.
— Вот что внизу — военный гарнизон, — разворачиваюсь к Райгону, всматриваюсь в его лицо. — То, что случилось в часовне… ты знал?
Его лицо спокойно и расслабленно, и я понимаю, что да — знал. Задаю следующий вопрос:
— Давно?
Усмехается, смотрит вдаль, не спешит с ответом.
— Что ты моя истинная? Сейчас мне кажется, что я знал это всегда, сколько себя помню. Всегда искал тебя глазами. Мне было важно знать, где ты, держать в зоне видимости. Контролировать. Нравилось касаться тебя, твоих вещей, быть с тобой рядом. Это было навязчивой потребностью, как дышать. Но ты не позволяла. Зато позволяла белому драконишке. А мне хотелось за это переломать ему, один за другим, все его мерзкие пальчики и заодно руки и ноги.
— Бедняга Вайет, — сейчас всё это кажется смешным, но в далёком прошлом столько случилось скандалов, ругани и драк, которых можно было бы избежать, если бы я тоже тянулась к Райгону, а не отталкивала.
— Почему я не чувствовала того же?
Райгон ведёт плечом.
— Я не знаю. Может, дело в рабских браслетах, может, в слабой связи с драконом. Это не так-то просто, даже у того, чья связь сильна, что уж говорить о тебе.
— Поэтому ты злился на меня? — кладу ладони ему на плечи, смотрю в янтарные глаза прямо и смело. — Потому что не понимал, почему тебя тянет к человечке-рабыне. Ещё и я не помогала понять.
Закусываю губу и смотрю в сторону. Он касается моей щеки, разворачивает лицо, заставляя снова на себя посмотреть.
— Эй, — проводит большим пальцем по моей щеке. — Ты нужна мне любая. Всегда была. Рабыней, принцессой, человечкой, драконицей — не важно. Люблю тебя любой. Всегда любил. И всегда буду. Потому что — моя.
— Твоя, — соглашаюсь легко и быстро.
Он подхватывает меня на руки и несёт к замку. Обвиваю руками его шею.
Внутри замка темно и тихо, пахнет деревом. Райгон не торопится отпускать меня, а мне так тепло и приятно в его объятиях. Непрерывные поцелуи в темноте. Ступени наверх. Дверь.
Небольшая комната тонет во тьме. Из узкого стрельчатого окна льётся лунный свет, выхватывая стол, стул, шкаф и широкую кровать в углу. Ничего лишнего, всё скромно, по-военному.
Обнажённые лопатки касаются мягкого покрывала кровати, на которую меня опускают.
Приподнимаюсь на локтях и наблюдаю за Райгоном. Знаю, что должно случиться сейчас, готова к этому и хочу. Сейчас, здесь и с ним.
Райгон не спешит раздеться. Опускается на кровать рядом со мной. Проводит тыльной стороной руки по моей щеке. Закрываю глаза и наслаждаюсь прикосновением, но хочется большего.
Его тёмные волосы и чёрный мундир сливаются с полутьмой ночи, растворяются в ней. А мне не терпится почувствовать тепло его тела, коснуться его кожи.
Тянусь кончиками пальцев к пуговицам его мундира. Райгон замирает. Не останавливает меня, не раздевается сам. Позволяет мне, даёт привыкнуть. Когда мундир стянут с плеч и отброшен на пол, тяну вверх его белоснежную рубашку.
Райгон стягивает её через голову и отбрасывает вслед за мундиром. Вдыхаю резко и шумно, подползаю к нему ещё ближе. Веду подушечками пальцев по стальным мышцам груди, плеч, по рельефному животу. Поворачиваюсь к нему спиной, собираю волосы и перекидываю их себе на грудь, предлагая ему помочь со шнуровкой платья.
Его движения нетерпеливы и грубоваты, завязки едва ли не выдраны с мясом. Не похоже, чтобы генерал драконов часто возился со шнуровкой на женских платьях. И это странно радует, заставляет улыбаться себе тихонечко.
Наконец, в груди становится свободно, а по спине бегут мурашки, когда мужские губы проходятся по позвонкам, шее. Ладонь Райгона скользит под ставший свободным корсет и властно оглаживает полушария груди.
Осторожно, но настойчиво он помогает мне окончательно освободиться от платья. Я только рада избавиться от тугого тяжёлого шёлка, почувствовать, наконец-то полный контакт, кожа к коже.
Когда ничто не разделяет. Плавиться под поцелуями. Частыми, жадными, голодными. Целовать в ответ, втягивая носом аромат нагретого солнцем кедра и чёрного перца, смешанный с запахом кожи. Такой привычный, приятный, любимый, родной.
Грудь чувствительна, словно оголённый нерв. Внизу живота ноет и пульсирует, хочется большего. Хочется перейти уже эту черту. С ним. Он понимает. Знает, чувствует.
Опускает меня на спину, нависает сверху. Касается меня между ног, убеждаясь, что я готова.
— Сейчас, — глухое рычание мне в губы, давление внизу.
Мой вскрик и болезненную судорогу глушат его губы. Забирают боль.
— Аурэлия, — сбитое дыхание, наше общее. — Истинная, любимая, моя!
Привыкаю к этому новому чувству наполненности другим человеком.
— Твоя, — соглашаюсь, подтверждаю, успокаиваю его внутреннего зверя.
Раскрываюсь сильнее для него, принимаю, отдаю. Перебираю кончиками пальцев его жёсткие волосы, цепляюсь за стальные мышцы, оставляя на коже красные полосы.
Теряю счёт времени в длящейся сладкой пытке. С каждым движением становлюсь ближе к чему-то новому, неизведанному и оттого пугающему. Испуганно вскрикиваю, когда низ живота вспыхивает остро-сладкими искрами, которые вмиг разносятся по всему телу, достигая кончиков пальцев и корней волос.
И пока мои искры медленно догорают, Райгон с глухим рычанием утыкается мне в шею, царапая чувствительную кожу своей колючей небритостью, его рука сжимает моё бедро на грани удовольствия и боли.
Райгон приподнимается, перекатывается набок и опирается головой на согнутую в локте руку.
— Наконец-то, — рычит глухо, ведя рукой по моему телу, очерчивая грудь, впадинку на животе, изгиб бедра, заставляя меня покрываться гусиной кожей вслед за его прикосновением.
Я хватаю ртом воздух, возвращаясь в реальность, осознавая себя и всё, что случилось. Нет сил говорить, поэтому я просто поворачиваю голову, смотрю на него и понимающе улыбаюсь.
Разлепляю глаза и несколько раз моргаю, вспоминая вчерашнюю ночь. Трудно дышать — меня сдавило кольцом мужских рук, вжало спиной в горячее мощное тело. Мочку уха щекочет чужое дыхание.
Ладонь Райгона по-хозяйски лежит на моей груди. Даже насытившись своей добычей, дракон не собирался её отпускать. Кажется, мы так и спали всю ночь.
В единственное узкое стрельчатое окно бьёт серый свет, тусклый и пасмурный. И так не хочется выбираться из тёплой постели. Лежать бы так и лежать.
Переворачиваюсь на живот, потягиваюсь. Между ног чуть саднит, но властное сминающее движение мужской руки по моим ягодицам заставляет снова хотеть повторения вчерашнего.
— С добрым утром, — поцелуи вдоль позвонков, — жена.
— Ммм...
