приличной хозяйке таверны крутить ногами и разводить руки, словно растаявшая снежная баба? Куда она собралась, кому демонстрировать свои выкрутасы? В приличное общество ее позвали лишь раз!
На следующий год мэр может о ней и не вспомнить! Перед кем эта дурочка будет раскланиваться и крутиться, как волчок?!
Так говорили, смеясь и потешаясь надо мной, люди.
Но я упорно трудилась и над этим умением, которое, по мнению горожан, мне было уж совсем ни к чему.
И танцевать оказалось не так уж трудно.
Большинство танцев оказались просто плавными движениями, поворотами и поклонами под музыку. И маэстро, в начале воспринявший мою идею весьма критично, понемногу оттаял, глядя на то с какой грацией и ловкостью я повторяю то, что он мне показывает.
— Мари! — вскричал он, оттанцевав со мной длинный и очень сложный, по его мнению, танец. —Но это же невероятно! В вас усердия больше, чем во всех наших городских барышнях, а вашей грации позавидует и профессиональная танцовщица!
Я лишь краснела от его похвал, хотя они и были заслужены.
Ведь никто в целом мире не знал, как уставали к концу дня мои ноги, как ломило поясницу. Но я хотела явиться на этот прием, как приличная горожанка, а не как торговка с рынка, которую интересует только угощение!
Нет уж. Я могу и разговор поддержать, если нужно, и потанцевать.
И никаких бобров!
И, конечно, не забывала я про науку Рома.
Ночами, пока весь дом спал, я накрепко закрывала ставни и двери, и смотрела свою на дверную ручку, пока символы, начертанные над ней, не оживали.
И тогда я перемещалась в любое место. В запертый погреб, в сарай со свинками Ханны, на безлюдные улицы городка.
По дому перемещаться было проще простого, а куда-то дальше уже труднее. Возвращаться тоже сложнее. Долго приходилось воображать эту ручку на пустой и голой стене, например.
Но с каждым разом становилось все легче и легче.
Волшебство инквизитора словно прорастало во мне, и переносило меня в нужное место послушно и быстро.
Так что за своим заказом, за чудесным мятным платьем, я сумела прийти в назначенный срок.
Оно было просто волшебным!
Вертясь перед зеркалом, любуясь собой, я вдруг с жалостью подумала о Мари. О той несчастной глупышке Мари, что полюбила и не пережила позора и боли.
Наверное, впервые за все время я подумала о ней не как о себе, а как об отдельном человеке.
Легкомысленный юный мотылек, никому не сделавший зла…
Если б у нее все было иначе! Ей бы ходить в таком платье, ей бы кружить головы молодым людям!
Смеяться и кокетничать!
«Грегори мерзавец, — с ненавистью думала я. — Погубил такую девушку просто так! И жаль ведь ему не было. Сердце у него каменное!»
Впервые я подумала тогда и о том, что неплохо было бы и этого беглеца найти и выдать инквизитору. Месть Рома это мой долг, но и за Мари… кто отомстит за мари, если не я? Ей я должна ничуть не меньше, чем Рому!
«Интересно, не магия ли инквизитора мне нашептывает в уши, что все негодяи должны понести наказание? — подумала я. — Общение с Эваном не проходит бесследно. Тот, кого инквизитор касается своим вниманием или хотя бы присутствием, как-то меняется. Хот немного, но меняется. Вот и я стала немного смелее…»
Второе мое заказанное платье, алое с черным, выходило просто… инфернальным.
Да, правильное слово.
В алом шелке отражался черный, как бархатистая сажа, черный материал, украшенный пайетками, словно чешуей мистической змеи.
Оно завораживало, притягивало взоры, немного пугало и заставляло восхищаться.
Если я в нем просто пройдусь по улице, прохожие шеи свернут, рассматривая меня в нем. Женщину в этом наряде уж точно невозможно не заметить и забыть. А я не гулять в нем собиралась.
— Открой уже секрет, — раздалось над моим плечом, когда я в очередной раз явилась на примерку, и красовалась у зеркала. — Зачем тебе такой вызывающий наряд? Иначе я просто умру от любопытства.
Я чуть обернулась, и увидела за своей спиной крайне любопытного Рома.
— Но ты итак мертв, — заметила я.
Он как будто — нет, не рассматривал, — обнюхивал меня, и нанюханное ему нравилось.
— Ты выглядишь шикарно, — продолжил он. — Если б Эван тебя увидел, такую, он сделал бы тебе предложение тотчас же, приняв тебя за какую-то блистательную графиню.
— Благодарю, — тихо ответила я.
— Но ты меня действительно заинтриговала, черт возьми! Что ты собираешься делать в этом платье?! Очаровать короля? Но тебя не пустят к нему на порог. Даже я не знаю слова, которое открыло б перед тобой его двери.
— Мыслишь ты в правильном направлении, — ответила я. — Я собираюсь привлечь внимание короля. Заинтересовать его, чтоб он сам меня позвал, и мне не пришлось бы искать пути в его дворец и пробиваться с боем.
— И как же ты это сделаешь?! — нетерпеливо воскликнул призрак.
Для мертвого он был слишком эмоционален!
— Я, — протянула я неспешно, — буду ходить по самым лучшим заведениям и сорить деньгами
— О, нет!
— О, да. Заказывать блюда, пробовать их… и громко критиковать.
— И что же?!
—…и во всеуслышание говорить, что я могу приготовить лучше. Да у меня и бумага имеется! От господина инквизитора.
Ром замер и даже не дышал — если, конечно, призраки умеют дышать.
— А потом, — продолжила я, пользуясь повисшей паузой, — при большом скоплении народа я продемонстрирую свое умение. Как думаешь, много ли найдется охотников посмотреть на мастерство таинственной Алой Маски?
— Да ты дьявольски умна! — прошептал потрясенный Ром.
— Ой, не льсти мне. Этот прием не я придумала. Как думаешь, сможет у меня выгореть это дело?
