— О, я хотел сделать это, — он медленно лизнул меня, — с того самого дня, как ты вернулась в мою жизнь.
Он скользнул поцелуем по моему пульсирующему центру.
— Чёрт, ты такая вкусная, — прорычал он.
Он был так упорен и заставил меня взрываться так много раз, что мне показалось, что моё тело было сделано из облаков и звёзд, а не плоти и крови.
В какой-то момент он вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, его губы были слегка опухшими и скользкими. Он подхватил моё обмякшее тело, взял свой бумажник, а потом отнёс меня на диван. Он уложил меня, после чего вынул из бумажника презерватив. Упаковка смялась, когда он разорвал её. С нескрываемым любопытством я понаблюдала за тем, как он надел его.
— Несс, — хрипло прошептал он, когда опустился на меня и опёрся на руки, а его плоть прижалась к моему животу, — презерватив… может порваться. Со мной этого никогда не случалось, но такое бывает. Ты уверена, что хочешь этого?
Я провела пальцем по Кассиопее на его щеке, соединяя веснушки незримой линией.
— Я никогда ничего так не хотела.
— Но ты осознаешь риски?
— Я осознаю риски.
Когда он всё ещё не двигался, я сказала:
— Ты хочешь заставить меня подписать согласие о том, что ты не несёшь никакой ответственности?
У него вырвался смешок.
— Может быть, мне стоит это сделать.
Он двинулся вниз по моему телу и расположился между моих ног.
— В следующий раз.
В следующий раз… Моё сердце как будто растаяло, и множество маленьких сердец бились теперь повсюду внутри меня.
Его бёдра двинулись, а затем он растянул меня, и из меня вырвался вздох. Когда он вышел из меня, его глаза были полны беспокойства. Я крепко схватилась за его спину руками, коснувшись шрама, и прижала его обратно к себе.
Удовольствие боролось с болью. Но ни одно из этих ощущений никак не могло победить. Они сражались до самого конца, пока его тело не замерло и не содрогнулось над моим телом… в моём теле.
Поглаживая его шрам, я прошептала:
— Ты же придумал для меня тост сегодня вечером, не так ли?
Улыбка коснулась его губ, которые пахли им и одновременно мной.
— Так и есть.
— Могу я услышать его.
— Можешь.
Он ткнулся носом в мой подбородок.
Когда он так ничего и не сказал в течение долгого времени, я спросила:
— Сегодня?
Он поднял голову, заправил прядь волос мне за ухо, а затем сказал своим медовым голосом:
— Возможно, я был не первым, кого ты выбрала, но я надеюсь, что буду последним.
Эмоции так сильно сдавили мне горло, что я не смогла ответить ему словами. Вместо этого я оторвала голову от диванной подушки и прижалась к его губам, а мое сердце забилось в унисон с его сердцем.
ГЛАВА 38
Я проснулась от запаха кофе.
Пока я потягивалась, каждая секунда нашего занятия любовью прокручивалась у меня голове. Я обернулась, но Августа не оказалось на диване рядом со мной. Прошлой ночью он убрал диванные подушки, чтобы освободить место для наших тел, а затем притянул меня к своей груди, и мы заснули вместе, кожа к коже.
— Август? — позвала я.
Когда он не ответил мне, я села, но пожалела о том, что сделала это так резко, так как это движение пробудило тупую пульсацию у меня между ног.
Бледный солнечный свет веером заливал чердак, окрашивая всё в лавандовый и серый цвета.
— Август? — повторила я, моё горло болело так же, как и всё остальные части моего тела.
Неужели он уехал в Теннесси?
Я напрягла свои чувства, пытаясь уловить ещё одно сердцебиение, но услышала только своё.
Он уехал.
Он просто взял и уехал, и даже не разбудил меня, чтобы попрощаться. Невероятное опустошение сдавило мои лёгкие так, что стало невозможно дышать. Дрожащими руками я взяла одеяло и обернула его вокруг себя, затем с трудом встала, что ещё больше усилило пульсацию.
Входная дверь распахнулась, и у меня едва не остановилось сердце.
Я ещё крепче вцепилась в одеяло.
Вошёл Август, в его руке болтался коричневый бумажный пакет. Увидев выражение моего лица, он захлопнул дверь ногой, бросил бумажный пакет на кухонный остров и поспешил ко мне.
— Что такое?
Моя нижняя губа задрожала.
— Я думала, что ты… Я думала, что ты уехал.
Он нахмурился, но затем улыбнулся, обхватил обе мои щеки и приподнял моё лицо.
— Только затем, чтобы купить еды на завтрак.
Когда это я успела превратиться в беспомощную девушку, готовую плакать из-за того, что её оставили одну? Я отвела глаза.
— Сейчас я чувствую себя такой глупой.
— Почему?
— Из-за того, что я потеряла самообладание.
— Мне это нравится.
Он убрал прядь спутанных волос с моего лица.
— Я беспокоился, что ты можешь пожалеть и снова сбежать от меня.
Я посмотрела на него снизу вверх.
— Сбежать? Это была лучшая ночь в моей жизни.
Его карие глаза сверкнули.
— Ты говоришь опасные вещи.
— Почему?
— Потому что я хочу слышать от тебя эти слова каждый раз после твоего пробуждения, — он положил руки на мою поясницу и прижал меня к себе, — а это значит, что мне придётся превосходить себя каждую ночь.
Он ткнулся носом в мой нос.
Я почувствовала пульсацию на своей шее, а затем ниже, из-за чего тупая боль успокоилась и сменилась яростным желанием.
— Я только за, — пробормотала я.
Его глаза лукаво блеснули.
— По шкале от одного до десяти, насколько сильно тебе сейчас больно?
— Больно?
— Там.
— Не сильно.
— Не сильно — это не число.
— Два.
Его брови изогнулись.
— Правда?
— Ну, хорошо, может быть, три. С половиной.
Моё тело должно было быстро заживать. Почему мне всё ещё было больно?
Да, он был большим, но…
— Когда дойдёшь до нуля, дай мне знать.
После этого он вернулся на кухню, достал из шкафа корзинку для хлеба и высыпал туда слоёную выпечку, пахнущую подогретым маслом и пряной корицей. Мой желудок сжался и издал громкое урчание, смутившее меня.
— Кто-то проголодался, — сказал он, улыбаясь.
— Умираю с голоду.
Всё ещё завёрнутая в одеяло, словно мумия, я зашагала к острову.
— А ты разве нет?
Он провёл ладонью по поверхности дерева, которое впитало волны моего удовольствия.
— О, я изголодался.
Если бы я зажала своё лицо между двумя горячими утюгами, мои щёки, вероятно, горели бы меньше, чем сейчас.
— Я только что заставил тебя покраснеть? — спросил он, ухмыляясь.
Я отломила кусочек от булочки с корицей и бросила в него.
— Как это по-взрослому, Ямочки. А я-то думал, что ты теперь настоящая женщина.
— Заткнись, — пробормотала я, отламывая ещё один кусочек сладкой выпечки, но на этот раз, чтобы съесть его.
Август обошёл остров и сел на стул рядом со мной. Всё ещё смеясь, он наклонился и поцеловал меня. Сначала это был лёгкий поцелуй, но потом он быстро углубился.
— Два, — прошептала я ему в губы.
— Что? — спросил он хриплым голосом.
— По шкале от одного до десяти я опустилась до двух. Поцелуй меня ещё раз, и я, возможно, доберусь до нуля быстрее.
Он судорожно втянул воздух, после чего откашлялся.
— Твоему телу надо восстановиться.
— Моему телу нужно твоё тело.
— Оно твоё целиком и полностью.
— Но ты уезжаешь через пару часов.
Его глаза, в которых отражались все оттенки леса за этими стенами, стали очень серьёзными.
— Несс, я никуда не еду.
— Ты отменил поездку?
— Папа съездит туда.
Облегчение наполнило меня самым преглупейшим образом. И хотя я бы скорее отгрызла себе ногу, чем позволила ему отправиться на территорию речных, я сказала:
— Если тебе нужно поехать с ним, ты можешь это сделать.
— Единственное место, где мне нужно быть, это здесь, с тобой.
А ведь ранее я просто взяла и отправилась в поездку, не подумав о том, как он будет чувствовать себя в моё отсутствие.
