— Живой, — шепчу ему в шею. Не могу остановить пальцы — они дрожат, несильно сжимают его волосы, касаются шеи, плеч, будто все еще не верят, будто боятся, что это иллюзия, опасная игра воображения.
— Живой, — повторяет он охрипшим голосом. Не могу оторваться и взглянуть в лицо, но догадываюсь, что он улыбается. — А ты снова плачешь, пуленепробиваемая… — он усмехается, медленно поглаживая по спине. — Я боялся, что меня больше ничего не удивит. Это было ошибкой. Ты никогда не перестанешь меня удивлять.
Мужчина сжимает плечи, чуть отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза, а затем прижимается лбом ко лбу. Возможно, этот момент долог, но мне он кажется несправедливо коротким. Возникший между нами жар тревожат легкое дуновение ветра и коснувшийся ладоней холодок.
— Снег идет, — говорю тихо, вскинув взор к затянутому серым покрывалом небу. — Раньше я никогда не видела снега.
Большие пушистые снежинки неспешно кружатся в причудливом танце. Ласково касаясь волос и лица, вызывают приятную дрожь.
— Горы близко, здесь холоднее… В городе его не увидишь. — Мгновение Джон молчит, а после продолжает так тихо, что чудится, будто его голос звучит в голове: — Возможно, тебе покажется это странным... Но в моей стране существует примета, связанная с первым снегом. Она говорит, что если попасть с любимым человеком под первый снег, он окажется тем самым, с которым ты проведешь весь последующий год. Глупость, должно быть... Но сейчас мне хочется верить, что это правда.
Не нахожу что сказать в ответ. Да и любые слова кажутся лишними, а те, что я хочу сказать, не могут вырваться, как бы сильно я этого ни желала и как бы сильно этого ни желал Джон.
И правда глупость... Ведь для меня этот снег в чужом мире не только первый, но и последний.
Глава 43. Смена места и цели
Джон, две недели спустя
Сколько ни убегай от суеты, в какой стране от нее ни прячься, она все равно найдет и нагонит. Я сменил суету Сиэтла на суету Эдинбурга, но оно того стоило. Наверное, будь я сейчас один, встречал бы Рождество в своей квартире, глядя на освещенный огнями город. Но в этом году мне повезло… Я встречаю светлый праздник не в одиночестве. Рядом любимая девушка, задерживающаяся у каждого прилавка, где радушные шотландцы представили одурманивающую выпечку, фигурки, искусно вырезанные из дерева, новогодние игрушки и даже украшенные килты.
Ее привлекает любая мелочь. Улыбка любого шотландца покоряет сердце. Она виновато поглядывает на меня всякий раз, когда ее внимание захватывает какая-нибудь безделушка, и, не забывая обворожительно улыбаться, надолго пропадает у ларьков. А впереди еще целая ярмарка, уйма торговцев и целая рождественская ночь…
Две недели назад мы и не могли подумать, что за два дня до Рождества решим перелететь океан, чтобы провести время в древней стране кельтов. Тогда нас заботило случившееся в лесу: пойманные преступники, тайные ходы под землей, в которых они хранили поставляемое оружие, закрытие дел…
Тот день вспоминается только с сжимающим сердце страхом. То, что мне и похищенным девушкам удалось открыть железную дверь и подняться наверх до взрыва, нельзя назвать никак иначе, как чудом. Крыша обвалилась, рухнули стены, но мы выжили, выбрались из обломков, пусть и покалеченные, но живые.
Все закончилось. Томас и Николас во всем сознались и после суда понесли заслуженное наказание. Дело о мстителе было закрыто, но без жертв не обошлось — многие девушки погибли во время экспериментов. Некоторых заказчиков и поставщиков найти не удалось. Бесполезным занятием оказался и поиск так называемой «шеи» преступной группы, о которой упоминал Рональд. Томас до последнего утверждал, что никакого разделения на «голову» и «шею» никогда не существовало, и что именно он занялся похищениями черноволосых девушек, в число которых вошла и Наари. В таком случае, как заключил отдел, он и был мстителем, хотя всю грязную работу делали за него.
Несколько дней назад, незадолго до отъезда в Эдинбург, комиссар в качестве награды предложил мне повышение до должности шефа. Желания быть на месте Томаса не возникало ни до закрытия дела, ни после, поэтому я уверенно отказался, чем немало удивил комиссара. Еще больше он удивился, когда я подал рапорт об увольнении по собственному желанию. После рождественских праздников мне останется отработать месяц до даты увольнения, а дальше я уйду в свободное плавание. Возможно, найду хобби, занятие по душе, и вернусь домой, к сестре и племяннице.
Большие изменения коснулись и жизни Дока. Его восстановили в должности, но он не пожелал задерживаться в полицейском управлении Сиэтла. Оставив службу, Уильям достойно попрощался с женой, а затем продал жилье и махнул в родные края, Калифорнию, к обожаемому мопсу Тото и единственному родственнику — тетушке Изабель. Хоть и до дня отъезда успел все уши прожужжать о том, что она искусная воровка печенья…
В последние две недели, увязнув в суматохе дел, я мало проводил время с Наари, и порой казалось, что и она, и я намеренно избегаем друг друга, боясь затронуть болезненную для нас тему.
Возвращение домой.
Да, вскоре моя амазонка должна вернуться туда, откуда пришла, ведь в день избавления от преступности она смогла вернуть силу по неизвестной мне причине, которую я не раз порывался узнать, но каждый раз отдергивал себя.
Этот день приближался. День, когда она уйдет. Я не знал, будет это сегодня или завтра, через неделю или месяц. Приходя с работы, я замирал на пороге и вслушивался в тишину — всегда боялся, что, придя домой, не застану ее. Боялся, что она уйдет не попрощавшись.
Но я заставал ее в гостиной, читающую или залипающую в планшете. Она встречала меня с улыбкой, и мы подолгу разговаривали о всевозможных мелочах, созванивались с Валери, а после укутывались в плед и засыпали под какой-нибудь фильм или сидя на полу у панорамных окон.
Это случилось неожиданно. На днях Наари невзначай упомянула в разговоре, что хотела бы побывать в Шотландии, историю которой изучала много дней, еще до того как вернула силу. Это и послужило толчком к смене места.
И вот мы здесь — в стране удивительно богатой истории, завораживающей природы и тысячелетних традиций. В стране, где, как мне кажется, она оставит меня.
Мы оба знаем, что этого не избежать. Раньше у нас была одна цель: посетить Шотландию и найти того, кто помог бы Наари вернуться. Но теперь цель изменилась. По крайней мере, я знаю наверняка, что у меня она изменилась… Я лишь жажду провести с моей амазонкой как можно больше времени и надолго сохранить в памяти совместные моменты.
Глава 44. Глупая примета
Джон
— С Рождество-о-ом! — радостный голосок сестры разрезает тишину, как только я принимаю видеозвонок.
Услышав ее, Наари подбегает, выхватывает телефон и улепетывает вместе с ним по холму наверх, будто с украденным у ребенка леденцом. Ее смех и переливчатый смех Валери тотчас расстилаются по земле, укрытой тонким слоем снега.
Обойдя ярмарку вдоль и поперек, мы оставили шумную площадь и свернули к холмам, чтобы насладиться панорамой снежного города. Поднявшись и пройдя к обрыву, замираю и вбираю в легкие морозный воздух. Передо мной открывается потрясающий вид — громадный город, и он весь как на ладони, утопает в свете тысячи огней. Ветер молчит, а над головой простирается то же самое темно-синее небо, но теперь видны разбросанные по всему покрову крапинки звезд. В городе их практически нельзя разглядеть.
— У нас еще день, — доносится до меня голос сестры, — но мы с Мэй уже приготовили праздничный ужин. Осталось дождаться бабушку…
Наари встает рядом со мной, натягивает на шапку капюшон и прижимается головой к плечу.
— Жаль, что вы не приехали к нам… Но мы с Мэй не теряем надежды и ждем вас после праздника. Затащи моего братца в Сеул, Наари. Мы вам будем очень рады.
