– Дон-н-н! Дон-н-н! Дон-н-н! – разнеслось снаружи так громко, что даже накрепко закрытые окна не заглушили тревожный звон.
Эйдан резко подскочил с меня, затянул шнурок на штанах. Шатаясь, подбежал к окну и распахнул шторы.
– Демоны! Демоны изнанки! – весь Ташер заполнялся паникой. – Они всюду! Мрак у порога!
Я поднялась на кровати и устремила взгляд в раскрытое окно. Со сторожевых башен без остановки сыпались огненные стрелы. Туда, в черноту, что неумолимо надвигалась на крепость.
– Слишком много… – пробормотал Эйдан, сердито растирая лицо. – Никогда не было так много. Безумие!
Запахнув платье, я сползла с постели и нервно прижалась лицом к стеклу. Отсюда едва получалось разглядеть, как от северных ворот навстречу тьме стремительно двигался конный отряд.
Ташерские воины вышли на защиту крепости, обнажив сияющие мечи. А перед ними сверкал лоснящейся шерстью вороной конь с плечистым наездником в черном плаще.
– Зачем? Зачем они туда? – я в исступлении схватилась за голубую штору и уставилась на горе-супруга. – Там же мрак! Не безопаснее ли остаться внутри стен? Ведь есть огонь, есть…
– Нэд, брат… какого гхарра ты творишь? – не видя меня и не слыша, пробормотал Эйдан.
А затем, сбросив с себя оцепенение, быстро натянул рубашку на размякшее тело. Скрутил ладонью воздушный ком, швырнул к ногам… и ветер побежал впереди него, разыскивая воинов младшего Эквенора. Сквозящим шепотом приказывая тем седлать коней.
Накинув плащ прямо так, на порванное платье, я поспешила за второй «светлостью». Они одновременно спятили, так? Это что-то наследственное?
Гул на улице стоял невообразимый. Оседланные жеребцы нетерпеливо ржали, северяне забористо бранились. «Дон-н-н… Дон-н-н…» – разносилось тревожное с охранной башни.
– Да куда вы собрались в таком состоянии?! – мой жалкий вопль потонул в гуле голосов.
Шатающийся Эквенор, младший, но упертый, лихо вскочил на Лира и припустил вперед. Прямо в открытые северные ворота. Злость будто бы отрезвила его, придала сил. Второй отряд поскакал следом, взбив снег в мокрую пену и подняв пар над ташерской землей.
Жемчужно-белый зад скакуна отдалялся от меня так быстро, что через мгновение стал размером с некрупный альта-цитрон. Серебристая грива Лира сплеталась с разлохмаченной копной Эйдана и тонула в снежных сугробах, подсвеченных огнями выпущенных стрел.
Варх Всемогущий, когда просила освобождения, я не имела в виду, что желаю немедленно овдоветь!
Глава 24
Качаясь на ветру, что задувал в уши вкрадчивым хрипом изнанки, я прошла по тропе к воротам. Забралась на охранную башню, цепляясь за перила так яростно, что почти процарапала их ногтями.
Два лучника стояли на крошечном помосте и глядели вперед, в ночную темень. Набирая в чаше моего огня, они делали залп за залпом, синхронно с другими башнями.
До меня никому не было дела. Никто из северян не заявил о традициях, которые, скажем, запрещали бы южанкам забираться на стену… Помнил ли вообще сейчас хоть кто-то об Эль Экарте?
Жемчужный Лир поравнялся со смоляным Айком, и два коня бок о бок понеслись к Мертвому лесу. Черный и белый, старший и младший… Миг – и силуэты двух братьев поглотил мрак.
Отсюда было хорошо видно хрустальные крыши храма. И ритуальную чашу, что расцвечивала главный купол рыжими всполохами.
После единения мой дар породнился с ветром Эквеноров. Впитался в мерзлую землю Ташера, приковал меня намертво к Северу. Брачные узы сделали мой огонь заложником этих мест.
Нетфорд правильно сказал: если я уеду, не разорвав законно оков супружества, я утрачу связь со своей стихией. Оставлю тут все до последней искорки. А без своего огня я пустышка, «порченый товар», по которому никто в Ташере не заскучает.
Щурясь до рези в глазах, я все еще надеялась увидеть черный силуэт в плаще. И коня с шелковистой гривой, и Леонтина, и Браксаарда – верных спутников владыки Предела. Но никто не появлялся из темного марева, что стелилось плотной тучей от леса до озера. Азарт неравной битвы поглотил их всех.
Погрев ладони об огненную чашу, я мысленно попросила прощения у своих искорок. Пусть непослушных, но горячо любимых. Набрала горсть огоньков в рукав, чувствуя, как родная стихия игриво обжигает кожу.
– Прощай…
Такое отчаяние, вероятно, ощущает мать, вынужденная оставить дитя в приюте. Или отослать сверток с крохой в чужие земли – в надежде, что о малыше позаботятся.
Спрятав заплаканное лицо в капюшоне, я быстро спустилась вниз и побежала к конюшням. Стойла пустовали, конюх суетился снаружи, помогая пожилому ташерцу держать ворота. Пока створки были открыты: крепость дожидалась возвращения герцогов. Но в любой момент их могли заколотить, отрезав Нетфорда, Эйдана и других воинов от дома.
Такая же суета наблюдалась и у южных ворот: их тоже пока держали открытыми, внимательно прислушиваясь к командам с башен. Отряды могли вернуться и через них, обогнув крепость горной тропой… Если верить картам Нэда, прямо там, за этими воротами, находился изнаночный переход в Эшер.
Из разрозненных криков вокруг я поняла, что в крепости пропало несколько человек. Утром герцог распорядился не отправлять новые охотничьи отряды, но компания бывалых ловцов вышла в лес в обход запрета. И к вечеру не вернулась, о чем Нетфорду сообщили только сейчас.
А к ночи мрак изнанки сам двинулся на крепость, пожирая снежную белизну и отрезая пути отхода…
– Фррр!
В конюшне осталась одна рыжая кобылка – молодая, необъезженная и до того перепуганная суматохой, что вжалась в стенку целиком. Не фыркнула бы – я бы ее и не заметила.
– Тише, девочка, – похлопала южанку по холке, поднося к любопытной морде тонкое, искусное оголовье. – Ты пойдешь со мной, Тарья? На юг, домой, изнаночным коридором?
– Фрр… Фрр…
– Будет страшно… Боги, очень страшно! – призналась шепотом, торопливо седлая лошадь. – Но мы пройдем, обещаю: тени боятся огня. А он будет со мной до самого Южного предела. На несколько фокусов я еще способна.
Тарья шла за мной неохотно, упираясь в солому копытами и пытаясь стряхнуть седло – непривычную, унизительную обновку.
– Умница… Вот так, вперед, – ободряюще кивала ей, выводя из конюшни. – Нам пора домой. Мы тут никому не нужны… По-настоящему – не нужны.
Эйдан прав: Нэд слишком привязан к своему долгу, к своей земле. Он, верно, и жизни другой представить себе не может.
Это я в его светлости и полюбила. Его мрачную преданность, готовность платить по счетам, отдать всего себя за жизни этих людей… Но мужчина, принадлежащий целому северу, никогда не будет принадлежать мне одной.
И потому я оставляла Нетфорду свое пламя – чтобы оно защищало его любимый Ташер от демонов ледяной изнанки. Отдавала самое дорогое, дарила ему частичку себя.
Я нервно оглянулась на конюха, но тот был занят воротами. Осторожно потянула повод, намекая Тарье, что пора шевелить копытами в сторону Южных ворот. Пока нас не отловили и не послали производить крепкое, качественное потомство… Сейчас я ощущала себя «племенной кобылкой» ничуть не меньше, чем она.
– Молодец, – похвалила лошадь, когда та остановилась и позволила мне влезть в седло. – А теперь… Вперед!
И Тарья понеслась. Вперед, вперед, вперед! Во все глаза глядя на южные ворота, которые начали медленно закрываться перед нашим носом.
– Давай! – проорала малышке, прижимаясь к крепкой рыжей шее.
– Леди… Леди, вы куда?! – рявкнул на меня какой-то стражник.
От изумления он даже задвижку из рук выпустил. Но мы с Тарьей лишь махнули ему хвостом, устремляясь в сторону предгорья.
Я помнила ощущения в день приезда. Как мы спускались со скал по узкой тропе, как мой трухлявый экипаж застревал на поворотах. Как Леонтин вскрикнул радостно, завидев родные стены, и вой изнанки сразу же пропал… А через несколько мгновений мы въехали в крепость через южные ворота.
Значит, ущелье, что светится голубым и пропускает в изнаночный мир, где-то тут. Совсем рядом. Сейчас я не боялась ни теней, ни щупалец… Со мной еще оставался мой огонь. И уверенность, что так правильно: я должна уйти.
