Путь дался мне нелегко, и я бы наверняка не справилась, если бы не Ворон, оберегающий меня с чрезмерной заботой смертоносной няньки, не отходящей ни на шаг. Несколько раз я была готова сдаться, но боль утраты, переросшая в ненависть ко всему живому, вынуждала продолжать путь, не чувствуя ног от усталости.
И когда перед глазами наконец предстал Инрибар, я готова была взвыть от счастья, не веря, что дорога наконец подошла к концу.
— Скоро, эйше, ванна с горячей водой, мягкие чистые простыни и вкусная еда, — со смехом пообещал пустынник, так и не решившийся на близость за все это время.
Но и мне не хватало сил попросить его, слишком остро храня воспоминание, как Тайпан вынуждал меня произносить вслух свои желания, чтобы получить то, что хочется. Мой красноволосый демон учил меня этому, и я всякий раз возвращалась мыслями к нему, стоило ощутить мучительную потребность в ласке.
— Соблазняешь, — простонала я, вглядываясь в зеленые макушки чересчур высоких деревьев, которые, словно флагами, покачивали на ветру своей свежей листвой.
— Стараюсь, — усмехнулся пустынник, поправляя сумку с дорожными вещами, которые он бесчестно украл у какого-то торговца на границе.
Последние шаги дались мне сложнее первых.
Изнывая от жары, я позволила пустыннику вести себя по пустынным улицам, но при этом не могла унять любопытства, разглядывая зеленые аллеи, цветы и, что самое поразительное, — фонтаны. Если бы не отсутствие людей, делающее Инрибар неживым, я могла бы сказать, что здесь очень красиво. Для пустоши.
— Нам сюда.
Подведя меня к двухэтажному дому из белоснежных камней, Ворон по-хозяйски прошагал по выложенной дорожке, направляясь прямиком к резной двери. А вот я не могла сдвинуться с места, удивленно рассматривая арочные окна с витражными стеклами, красивыми ставнями и кукольным куполом вместо крыши, на котором также виднелось окно.
— Это твой дом?
— Наш, — улыбнувшись, Корвус продемонстрировал белоснежные зубы, ставшие еще светлее на фоне загорелой кожи. — Мы купили его перед отъездом в Лейгуа-эрде, зная, что вернемся домой не одни. Там может быть пыльно, но, я думаю, мы быстро с этим справимся.
Тяжелая дверь тихо поддалась, впуская нас в прохладные объятия не перегревшегося дома. Я с каким-то блаженным видом вплыла внутрь, бессовестно падая на пол в просторном холле, вытянув ноющие руки и ноги, измотанные неделями пути. Мне бы с огромной легкостью удалось уснуть прямо здесь, но посмеявшийся Ворон не собирался делиться прохладой каменного пола — сбросив сумку, он рухнул рядом, с таким же облегченным стоном вытягиваясь.
— А почему в городе пусто?
— Сейчас час солнца. Все сидят по домам, чтобы не перегреться, — просто ответил он. — У пустыни есть правила, и если их придерживаться — жить можно. Вот увидишь: вечером город оживет и еще успеет надоесть тебе своим шумом.
— Расскажи мне еще что-нибудь, — попросила я, закрывая глаза и вслушиваясь в его мягкий бархатный голос, способный успокоить одним лишь тембром.
— На улице Читабар есть одно местечко, что и рядом не лежало с вашими тавернами. Там подают самый вкусный суп, что я ел в целой жизни. А у фонтана на площади всегда играют музыканты. Это очень романтично. Я частенько наблюдал за семьями, что там танцуют, и завидовал, что у меня такого нет.
— Сколько тебе было?
— Не было и пятнадцати. Мы с Шааном забирались на крышу домика Ватори, нашего старосты, и ночами напролет наблюдали за людьми, рассуждая о том, какими мужьями мы будем. Я, кстати, обещал ему научиться танцевать, — со смехом признался он, вызвав у меня теплую улыбку. — Только вот не сложилось. Воин я хороший, а танцор так себе. Вечно путаюсь в ногах.
— Не говори глупости, ты отличный воин, — лениво повернув голову в его сторону, открыла глаза, сталкиваясь с темным взглядом. — А танцы… Танцы не так хороши, как все думают.
— Ты меня утешаешь.
— Разве это плохо?
— Не знаю. Странное чувство, будто что-то не так. Возможно, я просто привык, что это моя обязанность.
Придвинувшись ближе, прижалась щекой к твердому плечу, тяжело вздохнув. Хотелось пролежать вот так целую вечность, чтобы время замерло и больше не двигалось, дав мне на отдых вечность.
— Он вернется, — заученную словно молитва фразу в бесчисленный раз выдохнул Корвус. — Я уверен.
— И я не буду сомневаться, — зная, какая мантра последует за этими словами, закрыла глаза, замирая на прохладном полу, стараясь так сильно верить, чтобы было больно.
Только это давало не сойти с ума. Только боль и злоба спасала меня, заставляя жить и ждать, чтобы рассмеяться немилостивым богам в лицо, когда Тайпан вернется домой.
Глава 72
— Я тебя предупреждал! — смеясь, прокричал Корвус, когда я, улыбаясь, указывала рукой на десяток танцующих троиц, круживших на площади у фонтана.
Это странно выглядело, но одновременно успокаивало тем, что все здесь разделяли такой уклад. Никто не пытался кинуть осуждающий взгляд, как на родных землях, узнав о моем семейном положении.
Сейчас скорее мы выглядели странно, гуляя по освещенным шумным улочкам лишь вдвоем, выделяясь на фоне всех остальных, что встречали нас улыбкой и приветливо качали головой в знак приветствия.
Сон и горячая ванна, в которой я отмокала больше часа, выполаскивая из волос пресловутый песок, сделали свое дело. Окончательно оголодав, мы отправились на поиски ужина, а после чудесного супа по рекомендации Корвуса двинулись на прогулку, словно дети трогательно и нерешительно переплетая пальцы.
— Хочешь потанцевать?
— Так ты же не умеешь! — возразила, смеясь от того, как подмигнул мне длинноволосый трубач, смешно раздувая щеки и до красноты на них дуя в свою трубочку.
— Чем черт не шутит!
Подхватывая меня за талию, Ворон отважно шагнул в хоровод танцующих людей и покрутил меня на месте, игриво покачивая плечами и переступая с ноги на ногу.
— Я отдавлю тебе ноги.
— Спасибо, что предупредил, — улыбнулась я. — Давай попробуем по-другому?
— Как?
Скинув легкие туфельки на плоской подошве, я осторожно опустила кончики стоп на носки мужских сапог, хватаясь за крепкие плечи и теснее прижимаясь к пустыннику.
— Веди, я буду поддаваться.
По достоинству оценив маневр, Ворон задвигался, легко переставляя ноги и без труда перенося мой вес с места на место в такт замедлившейся музыке.
— Ты такая красивая, — прошептал пустынник, когда настроение стало интимным, а фонарики, развешанные на стенах в огромном количестве, словно по велению судьбы потускнели.
— А еще я ужасно соскучилась.
Набравшись наконец сил для признания, смущенно опустила ресницы на пару секунд, чтобы сделать вдох перед тем, как взглянуть в черные глаза мужа. Наши губы были так близко, что я чувствовала его жаркое дыхание, пропитанное острыми специями, такими же пряными и необычными, как и сам мужчина.
— Я знаю, я тоже по нему скучаю.
— Корвус, — со вздохом прижимаясь к мужчине, опустила подбородок на его плечо, пальцами погладив темные волосы, отросшие за это время практически по плечи. — Я скучаю и по тебе тоже.
Ответные объятия не заставили себя долго ждать.
Сжав меня крепко и отчаянно, пустынник вжался лицом в мои распущенные волосы, делая глубокий вдох.
— Я не заменю его, но я буду стараться изо всех сил. Прости, что не сберег его для тебя, Лирель, я до сих пор не могу себя простить за это. Если он не вернется…
— А он вернется, — подхватила я, не желая даже в предположении думать об этом.
— Я умоляю тебя — не оставляй меня.
— Никогда, обещаю, — без страха произнесла я, обнимая своего мужа, который так же, как и я, жил с этой потерей.
Мы не говорили о будущем в дороге, только шли к намеченной цели, не думая о завтрашнем дне. Впервые с той злополучной ночи Корвус открылся мне, признавшись в своем чудовищном страхе, и честно сказать, мне полегчало.
