Хантер поднял ресницы. — Я не знаю, Серена.
Я выдохнула. Он не знал несколько часов назад и сомневаюсь, что будет знать спустя какое-то время. Это имеет значение? Да, прошептал тоненький голосок. Для меня имеет.
— Спасибо тебе, — ляпнула я. — Спасибо, что помогаешь мне и не позволяешь им…ну, убить меня.
Хантер быстро встал.
— Ты должна принять душ. Потом отдохнуть. Ты будешь чувствовать себя лучше.
В изумлении я уставилась на него. Я не ожидала большое не-за-что, но черт возьми, он не воспринял мою благодарность хорошо. Он снова исчез в ванной, и потом вернулся с его рубашкой, достаточно длинной для меня. Ни слова не говоря, он ушел из ванной, закрывая за собой дверь.
Несколько минут прошло, пока я сидела там, пытаясь обработать всё, что узнала. Казалось, будто колесики в моем мозгу сломались, потому что я ничего не соображала.
Стоя, я сняла мою разорванную одежду и включила кран. Шагнув под
струи горячей воды, я вздрогнула, когда вода рассекла многочисленные порезы и ссадины. Я не знаю, было ли это из-за крошечных вспышек боли, но слезы навернулись и я не смогла остановить их. Я не была даже уверена, почему я плакала. Из-за Мел? Из-за себя? Или это было лишь полное перенапряжение?
Я оставалась в душе, пока не вернула контроль над собой. Затем я быстро вытерлась и скользнула в его рубашку. Солнце взошло, наполняя номер мягким светом. Хантер стоял у окна, спиной ко мне.
— Я нашел шоколадный батончик и газированную воду в автомате на улице. Они возле кровати. Ты должна поесть перед сном.
Одеяло уже было откинуто. Мой взгляд вернулся к Хантеру.
— Что с шоколадом? Это второй раз, когда ты кормишь меня шоколадным батончиком.
— Сахар. Он помогает, когда кто-то из нас питался тобой.
Забравшись в кровать, я засунула ноги под одеяло. В то время, как я ела и пила мои высоко-калорийные лакомства, Хантер принимал душ. Закончив, я сползла вниз, складывая мои руки под подушкой, и стала ждать.
Хантер вышел наружу, его кожаные штаны висели низко на бедрах. Мокрые, взъерошенные волосы прилипли к его щекам и шее. Он подошел к двойным широким окнам, его движения были резче, чем обычно, и задвинул шторы в зеленый горошек. Тьма сразу окутала маленькую комнату.
Свернувшись на своей стороне, я смотрела, как Хантер пересек комнату.
— Хантер?
— Да.
— Ты уверен, что ты в порядке?
Он сел в кресло.
— Тебе не стоит беспокоиться обо мне.
Я нахмурилась. Это не было ответом. И минуты не прошло, когда Хантер наклонил голову к стене. Такая поза была очень неудобной, а кровать была достаточно большой для нас обоих. Глубоко вздохнув, я поднялась на локтях.
— Хантер?
— Ложись спать, Серена.
Я проигнорировала его команду.
— Ты сказал, что когда ты в истинной форме, ты исцеляешься. Верно?
Один глаз приоткрылся.
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Потому что тебе должно быть больно. — Я сделала глубокий вдох. — И это не беспокоит меня, когда ты в истинной форме.
— А должно. — Оба глаза были открыты теперь. — Ложись спать.
Я села.
— Я лягу спать, если ты примешь свою истинную форму и излечишься.
Хантер не двигался в течение нескольких мгновений, а потом он хрипло рассмеялся.
— Ты нечто, ты знаешь это?
Я не уверена, был ли это комплимент или нет, но потом Хантер поднялся и, черт побери, ему было больно, потому что он поднимался с того кресла медленно, помогая себе руками. Хантер не отвернулся, как он сделал в прошлый раз, когда он изменялся передо мной.
Мои руки сжали одеяло и он подошел к моей стороне кровати, его голая грудь была точеной и влажной.
Края его тела размылись, одежда и всё остальное, и затем постепенно превратились в дым — в тонкую мрачную человеческую форму. Мои глаза расширились, и он принял форму, увеличивая массу до тех пор, пока не стал похож на человека мужского пола, но с отличиями.
Он повернулся вбок и мышцы гладко колыхнулись. Прежде, чем я успела остановить себя, я протянула руку и коснулась его руки. Он стоял неподвижно, и как и в прошлый раз, он не ушел. Он остался там, когда я положила свои пальцы на его руку, и я поразилась ощущениям.
На этот раз я убрала руку, прежде чем я действительно начала чувствовать его. Хантер оставался в его истинном облике еще несколько секунд, затем он размылся и вернулся в человеческий облик. Никаких синяков. Никаких вмятин на лице. Удивительно.
— Ты прекрасен, — пробормотала я, а потом покраснела, потому что это казалось неправильным говорить такое. Наверное, тоже глупо.
Хантер уставился на меня, глаза сузились, ноздри раздулись. Наши глаза встретились, и я почувствовала его взгляд на каждой частичке меня. Одеяло, выскользнуло из моих пальцев, когда спираль возбуждение закрутилась в моем животе.
Он испустил долгий вздох.
— Иди спать.
Я взглянула на кресло.
— Кровать достаточно большая для нас обоих, ты знаешь.
— Я знаю.
— Ты можешь спать здесь тоже.
Сначала не было похоже, что он ответит. Он уставился на меня, как на сумасшедшую. Я не поняла этот взгляд. Несколько часов назад, мы спали в одной постели. Всё и ничего изменилось.
— Черт, — сказал он, подходя к другой стороне кровати.
Я снова легла на бок, лицом к двери.
— Ты не должен, если не хочешь.
— Не в этом проблема. — Простыни переместились и потом кровать прогнулась под его весом.
Он снял свои кожаные штаны? Наверное, хорошо, если бы я не знала это.
— А в чем проблема? — Спросила я.
Возникла пауза.
— Я хочу.
Я состроила рожицу, которую он не мог видеть.
— Я не вижу, в чем тут проблема.
— Ты и не поймешь.
Секунды превращались в минуты, а он не предлагал больше любые дополнительные объяснения. Я не думала, что можно было заснуть после всего, но я чувствовала себя в безопасности с ним и чудесным образом, когда я закрыла глаза, то заснула.
Я смотрел на спящую Серену и меня все еще преследовал ее вопрос. ПОЧЕМУ ТЫ ПОМОГАЕШЬ МНЕ?
Помогать ей — не огромный риск. Это гвоздь во вселенском гробу.
Хоть я и ненавидел работу мальчика МО, моя жизнь была относительно уютной и спокойной последние пару лет. Я бросил это, почему?
Я приподнялся на локте, стараясь не потревожить ее сон. Те же шесть веснушек на носу, образующие созвездие.
Впервые за всю свою жизнь я завидовал Лаксенам. У них была одна способность, которую мы не могли поглотить — исцеление. Тогда, в ванной, я отдал бы все что угодно за такой талант, чтобы излечить Серену от ее синяков и боли, вместо того, что бы приводить ее в порядок.
