Прю не удалось проскользнуть в комнату Шапеля незамеченной, как это было в случае с Маркусом. Этот вампир даже не сделал вид, будто не слышит ее шагов. Прю даже задавалась вопросом, не почувствовал ли он ее приближение задолго до того, как она переступила порог библиотеки. Каким-то образом она догадалась, что застанет его именно там.
Он стоял у окна, повернувшись к ней спиной.
— Добрый вечер, Прю.
Добрый? Да, и она сама, и ее родные остались невредимы, однако отец, Маркус и все остальные мужчины в доме, кроме одного, который не мог находиться на солнце, провели все утро, избавляясь от тел людей, явившихся сюда, чтобы их убить. Прю не знала, можно ли назвать вечер добрым, но он определенно был лучше, чем день, который ему предшествовал.
Впрочем, сразу после захода солнца Шапель отправился в погоню за их предводителем. Но об этом Прю собиралась расспросить его позже. Сначала ей нужно было избавиться от горечи в душе.
— Шестьсот лет. — Она осторожно вошла в комнату, в голосе ее чувствовался сарказм. — Слишком длительный срок, чтобы предаваться…
Шапель бросил на нее взгляд через плечо. Резкие линии его гладко выбритого лица в слабом свете казались окруженными ореолом.
— Предаваться чему?
— Жалости к себе, — ответила она, слова у нее на языке отдавали раздражением. — Сомневаюсь, что, будь я на вашем месте, меня бы хватило надолго.
Если ей и удалось пробить брешь в броне, которой Шапель себя окружил, он ничем этого не показал.
— Что именно вас огорчает — что мое существование было слишком долгим или что ваше собственное будет слишком коротким?
Будь он неладен! Этот человек знал наверняка куда нанести удар.
— И то и другое. Неужели вы смотрите на собственную жизнь просто как на существование?
Тут Шапель наконец развернулся. Его красивое лицо выражало усталость и безропотную покорность судьбе. Но Прю не станет жалеть его, нет.
— А как еще прикажете это называть?
— Как насчет жизни? — ответила она, не скрывая удивления. — Или дара? Если бы передо мной простиралась целая вечность, я бы наверняка постаралась воспользоваться этим в полной мере.
Его губы скривились:
— Как тем временем, которое вам уже отведено? Не время имеет значение, Прю, а то, что мы с ним делаем.
Его слова причиняли боль, но Прю не обращала внимания на укоризненный тон и продолжала:
— А что вы сами сделали с отведенным вам временем? Провели его, мечтая о женщине, которая вас отвергла? Прячась за стенами церкви, которая вас презирает?
На какой-то миг в глубине его золотистых глаз промелькнуло неукротимое чувство, еще раз напомнив Прю о том, что перед ней стоял не человек.
— Я искал свое спасение, свой Грааль, если вам угодно. И я всячески старался избегать любых привязанностей, потому что все, кого я любил, рано или поздно покидали этот мир. Бессмертие слишком легко может превратиться в проклятие.
Такая мысль раньше не приходила ей в голову. Да, вряд ли что-то могло быть ужаснее одиночества, но разве оно тоже не являлось частью жизни? Никому не дано знать, сколько ему отведено на этой земле, и Прю понимала это лучше кого бы то ни было. В глазах Шапеля она видела столько нескрываемой боли, столько уязвимости, что даже просто смотреть на него было выше ее сил.
— Можете сколько угодно отвергать мое бессмертие, — продолжал он между тем, — но я охотно поменялся бы с вами местами, лишь бы снова не погрузиться во мрак мира, где вас нет.
— Вы… — Прю запнулась, внутри все затрепетало, даже легкие как будто отреагировали на его слова, отказываясь ей служить. — Вы лжете!
Шапель неспешно приблизился к ней:
— Неужели вам так трудно поверить в искренность моих чувств?
Прю сглотнула. Она хотела отступить на шаг, но не могла — ноги как будто не желали ей повиноваться.
— Да. Вы скажете все, что угодно, лишь бы получить то, что вам нужно.
— Если вы такого низкого мнения обо мне, зачем мне вообще тратить слова? Я и так могу получить почти все, что мне нужно.
Она снова сглотнула:
— Возможно, вы хотите то, что не можете получить просто так.
— Как, например, ваше сердце? — Он подошел к ней еще ближе. — Вашу душу?
Прю кивнула. Шапель только улыбнулся в ответ:
— Тогда вам придется признать, что вы и впрямь много для меня значите и что я питаю к вам искреннюю привязанность. Но ведь вы в это не верите, не так ли?
Будь он неладен!
Теперь Шапель стоял так близко, что мог к ней прикоснуться — что он и сделал, обхватив ее щеку своей теплой, шершавой ладонью. Его красивые глаза всматривались пристально в ее лицо.
— В любом случае, Прю, что бы вы обо мне ни думали, вам придется признать: я к вам неравнодушен.
— Для этого мы слишком мало знакомы. — Голос ее звучал хрипло, в горле встал комок. Чего, ради всего святого, он добивался?
— Я был неравнодушен к вам, Прю, с первого же мгновения, как только увидел. Вы так старались выглядеть храброй в своем красном платье, хотя внутри вас все трепетало.
Его проницательность не могла поколебать ее решимости.
— Наверное, вы тогда подумали, что вам предложили полный обед из нескольких перемен — так много нас там собралось.
Шапель приподнял голову, разглядывая ее не то с укоризной, не то с веселым изумлением.
— Вы были единственной, кого мне и в самом деле хотелось ущипнуть. — Его пальцы скользнули вниз по затылку Прю, привлекая ее к себе. Она могла бы отстраниться от него, если бы хотела, однако не стала. — В тот вечер я укусил вас, помните?
Ее глаза округлились. Такого она даже представить себе не могла.
— Моя рука!
Шапель кивнул:
— Это случилось против моей воли, но вы были… неотразимы.
Прю покраснела. Ей вдруг почему-то оказалось трудно на него сердиться. Она ожидала услышать от него все, что угодно — ложь, мольбы, возможно, даже угрозы, — но не предполагала, что он станет играть на ее чувствах. Пусть даже он притворялся, но вид у него был совершенно искренним. Имелся лишь один способ узнать, действительно ли то, что он ей сказал о своем… состоянии, было правдой.
— Вы можете сделать меня подобной себе?
Он тут же напрягся.
— Что вы имеете в виду?
— Если бессмертие и связанное с ним одиночество вас так тяготит, не могли бы вы изменить меня, взяв у меня кровь и превратив в вампира? Как в «Дракуле»?
Шапель выглядел таким потрясенным, словно Прю нанесла ему рану.
— Да, наверное, могу, но не стану. — Он отнял руку от ее шеи.
Боже правый, по его виду можно было подумать, будто Прю предложила ему убить ее.
— Шапель… — Она хотела было извиниться, однако понятия не имела, что сказать.
