Что ему надо? Он явно что-то хочет именно от меня, смотрит прицельно – прямо мне в глаза, игнорируя остальных людей, которые инстинктивно сделали шаг назад от материализовавшегося перед ними обнаженного человека. Конечно, они боятся, ведь они никогда не видели обращения.
– Радослав… – выдыхаю я, сама не зная, что чувствую, все эмоции словно атрофировались от перенесенных испытаний.
Оборотень протягивает мне руку в приглашающем жесте, чем вызывает мой недоуменный взгляд. Что ему от меня надо? Вспоминаю, как прижимался ко мне в воде во время ритуала, без стеснения демонстрируя мужское желание. Наверное, он продолжает лелеять какие-то надежды насчет меня. Не думаю, что в характере оборотней отступать перед первой неудачей. Тем более я сбежала, поэтому стала для него еще более сладкой добычей. Он охотник, а я жертва.
Но я не хочу иметь ничего общего с Радославом. Мне не по душе, когда меня выбирают в качестве своей женщины и заявляют об этом, как будто я должна радоваться оказанной чести. Да и вообще мне сейчас не до мужчин. Не собираюсь идти с ним. Как он может думать, что, после того как он со своими сородичами убил столько людей, я посмотрю в его сторону?
– Пойдем с нами, – говорит он мягко, взгляд теплый и заискивающий. – Ты стала волчицей и должна знать свое место. Оно не среди выродков. – Глаза его мгновенно меняются и наливаются кровью, а клыки удлиняются, когда речь заходит о врагах, стоящих на расстоянии в несколько метров.
– А что будет с ними? – спрашиваю дрожащим голосом, намеренно не давая понять, согласилась я или нет с предложением Радослава вступить в стаю. Мне нужно продолжать этот разговор, тянуть время.
– Почему ты беспокоишься об этих гнусных порождениях науки? Зачем живешь с ними? Почему сомневаешься, Светлячок? – спрашивает он ласково, чему я очень удивлена, ведь глаза полыхают злобой и дышит он часто-часто, едва сдерживаясь.
Ради меня. Я тронута, но не более, Радослав для меня – лишь инструмент, с помощью которого я смогу изменить ход событий, если найду верный подход. Другие волки, я наконец вижу их, ждут исхода нашего разговора вдоль кромки леса, им наверняка не терпится напасть, но я обязана сделать всё возможное, чтобы они ушли, оставив людей в покое, и пускаюсь в размышления:
– А почему бы мне не беспокоиться о людях, которых использовали в научном эксперименте против их воли? Почему бы не попробовать спасти их? Я добровольно жертвую кровь, чтобы дать им пожить еще один день, и еще, и еще, пока не придет спасение! – Мой голос крепнет, и я надеюсь, что он проникает в сердце зверя, который смотрит на меня неумолимым жадным взглядом. Аргументы оборотней мне известны, и я должна их опровергнуть.
– Я знаю, что думает ваша стая. Эти люди представляют опасность для нашего вида. – Сложно не споткнуться, говоря о том, что я тоже оборотень, но пора признать истину. – Но неужели ты думаешь, что они побегут рассказывать о существовании оборотней, как только спасутся? Да они будут ценить каждый миг своей новой жизни, свободной от болезни! Не в их интересах болтать направо и налево о том, как именно они вылечились.
– Ты слишком хорошая и плохо знаешь людей, – качает головой Радослав, оборачиваясь к стае и оглашая пространство жутким рыком.
И я понимаю, что это означает. Он только что приказал им не двигаться с места. Но почему приказывает Радослав? Где Адам? Что происходит? Я могла бы обратиться в волчицу и узнать всё на зверином уровне, но стоит ей появиться, и кто гарантирует, что я не брошусь на своих же?
– Они будут молчать под страхом смерти. Не выдадут тайну…
– Прекрати говорить глупости. Почему, ты думаешь, секрет о существовании нашего вида оставался долгие годы под замком? Потому что никогда мы не шли на поводу у милосердия, когда дело касалось самого важного. Если бы ты действительно приняла свою волчицу, ты бы незамедлительно встала с нами бок о бок.
Он неожиданно хватает мою руку и горько улыбается, когда я дергаюсь и отшатываюсь назад.
– Так и знал. Ты боишься меня. Боишься стаи и принять истинную себя. Но у тебя нет выбора. Единственное, чем я могу помочь тебе, так это избавить от страданий. Сейчас ты пойдешь прямо в лес и ни под каким предлогом не выйдешь оттуда, пока я не найду тебя.
– Зачем мне идти в лес? Что здесь будет?
– Потому что я научу тебя владеть собой. Дам то, чего ты так желаешь. Ты сможешь быть оборотнем и жить среди людей, умея не выдать себя. А что будет здесь, тебя не касается.
– Эй, я терпел, пока ты тут распространялся, но с меня хватит. Что вы намерены сделать? Почему ты разговариваешь только с ней?
Михал грубо вмешивается в разговор, явно недовольный тем, что без него решается судьба стаи. Он выходит вперед и оказывается вплотную к Радославу. По росту они равны друг другу, и не знаю, кто бы оказался победителем в противостоянии. И мне вовсе не хочется убедиться в этом лично! Они же сейчас подерутся, и тогда начнется общая свара!
– Потому что она моя женщина! – отвечает Радослав только на последний вопрос донельзя вызывающим голосом и толкает здоровяка в плечо, чтобы тот не стоял так близко.
Взбешенному Михалу немного надо, чтобы завестись еще больше. Он обхватывает оборотня за плечи и напирает на него со всех сил, но тот только смеется, словно всесильный Супермен в поединке с обычным человеком.
– Прекратите! – Я вдруг нахожу в себе новый неизведанный источник сил. Чувствую, что могу кричать на этих двух громил, и ничего мне за это не будет. От неожиданности оба мужчины замирают, в недоумении глядя на меня.
– Где Адам? Почему ты принимаешь за него решения? – спрашиваю настойчиво, подходя ближе к Радославу. Он всё еще голый, и меня это жутко смущает, но сейчас не до сантиментов.
– Альфа принял Зверя, – поясняет он, будто я должна сразу понять, о чем речь.
– Что еще за Зверь?
– Это особое состояние, в которое может войти только альфа. В нем он непобедим. Он наказывает Януша за то, что тот спровоцировал стаю на бунт.
– Какой бунт?
– Нападение на выродков.
– Прекрати называть нас выродками! – вспыхиваю я. – Сколько можно?
– «Нас»? – злобно прищуривается Радослав и делает шаг ко мне, смеривая взглядом с ног до головы. – Ты сказала «нас»? Считаешь себя человеком?
– Хватит уже! – снова взрываюсь я, не в силах держать себя в руках. – Я не обязана выбирать! Сейчас это всё не важно. Не важно, где буду я. С кем я. Я хочу знать, что прикажет Адам, когда разберется с Янушем!
– Ты имеешь право требовать этого, – на удивление смиренно кивает оборотень, а потом оглашает приговор: – Он вернется и предложит людям милостивую смерть.
– Что это значит конкретно? – с дрожью в голосе спрашиваю я.
– Мы аккуратно вскроем вены выродкам, и жизнь медленно вытечет из них по капле. Это милосердно.
«Нет! Это просто немыслимо!»
– Должен быть другой вариант, – требовательно заявляю я. – Никто не согласится на такое!
– Или милосердная смерть, или бой.
– Есть третий вариант.
– Это невозможно. Выродки должны умереть. Не может быть третьего варианта.
– Но он есть. Неужели за всё время существования оборотней не возникало ситуаций, когда вы изменяли своим правилам?
– Никогда!
– Да неужели? – прищуриваюсь я, перехватывая инициативу. – А разве не является табу нападать на людей и кусать их? Разве Адам понес наказание за то, что нарушил закон и укусил меня и Костю? Не уверена. Так что если вы на Совете приняли решение уничтожить людей, жертв чудовищного эксперимента, кто слабее вас, кто смертельно болен и мечтает только о возвращении домой здоровыми, то вы просто обязаны пересмотреть свое решение. Вы звери, но вы и люди. Ведь так? Как же вы можете убивать людей, если большую часть жизни сами проводите в человеческом обличии? Это же самое настоящее убийство! Геноцид! А каждая жизнь бесценна. Вы и так уже убили несколько наших. И с вашей стороны есть потери. Но вы остановились. Этому явно есть причина. Не верю, что вам нравится грызть людей, как зверям с животными инстинктами. Я узнала вас за то время, что жила в стае. Вы не такие…
